Пока фельдшер возился с капитаном, у Ханса было достаточно времени, чтобы проверить оружие. Извлечённая из рукоятки батарея показывала заряд чуть больше половины — более чем достаточно для ещё нескольких месяцев беспрерывной работы. Проблема крылась в лезвии, поражённом чарами колдуньи. В том ледяном узоре, что покрыл его в момент попадания магического заряда. И пускай наместник сразу счистил весь лёд и иней, это не помогло. Потому что остатки этой паутины из накладывающихся и переплетавшихся друг с другом шестиугольных снежинок до сих пор оставались внутри вытравленных вдоль клинка рун, не поддаваясь ни ткани платка, ни стали ножа.
И только этот странный, потусторонний холод продолжал исходить от меча. Проникая даже сквозь перчатки, он полностью вытеснил столь знакомое и привычное тепло рукояти, превратив клинок, который без преувеличения был продолжением руки, в нечто иное — чуждое и отталкивающее. Словно старый друг — добрый, отзывчивый, чуткий, который был ближе, чем брат, внезапно превратился в холодного, злобного, надменного чужака, в котором не было и следа былой теплоты.
Ещё оставалась робкая надежда, что удастся найти того мастера, который сумеет починить повреждённый меч. Что найдётся тот аркмеханик, что сможет разгадать все секреты древнего клинка. Но Ханс знал, что технологии изменились, и слишком многое было забыто за минувшие столетия. Его предыдущие попытки найти подходящего умельца окончились ничем. Но эта надежда была той единственной ниточкой, что удерживала его на краю бездны отчаянья.
Без меча он не сможет показаться дома. Не сможет даже взглянуть в глаза матери, отца и братьев. Потеря семейной реликвии станет для него несмываемым позором. Но даже не это пугало его сейчас. Страшнее всего было чувство одиночества. Столь глубокого, что он даже не мог себе вообразить. Больше не было ни матери, которая могла бы его утешить, ни отца, который мог бы дать совет, ни братьев, которые хоть иногда, но всё же помогали. Он был совершенно один в чужой стране среди враждебных ему людей.
Даже перспектива завладеть короной и землями Аренделла, пускай и весьма призрачная, уже не так грела душу. Слава, богатство, власть — всё это казалось несущественным. Потому что у него отняли часть его души. И будет очень тяжело продолжать борьбу без былой поддержки. Без тех предупреждений и той внутренней силы, что давал древний клинок своему хозяину.
Но даже в эти минуты слабости Ханс знал, что нужно делать дальше. Он продолжит бороться за титул герцога, и одержит победу любой ценой. Как бы то ни было, у него всё ещё оставалось пространство для манёвра. Как и шанс заполучить Аренделл в свой надел, всё ещё остававшийся выше нуля. Он и так уже был наместником. Нужно только направить ход событий в нужное русло, и тогда сам посадник Лаэдри предложит ему корону герцога. А уже имея за спиной деньги, влияние и власть, он сможет достать лучших аркмехаников, которые восстановят реликвию его рода. Даже если ему придётся ради этого перевернуть вверх дном всю Империю.
След Олафа был хорошо различим на снегу, но проку от этого было немного. Снеговик петлял, как убегавший от волка заяц, при этом регулярно выбирая такой путь через ельник, где кроме него пройти не мог никто. В конце концов Кристофф просто плюнул на попытки угнаться за этим горе-проводником, и повёл оленя сам той дорогой, которую знал. Так будет короче.
Тем более что нужно было торопиться. Анна замерзала всё быстрее и быстрее. С момента предыдущей стоянки прошло от силы полчаса, а она уже снова мелко дрожала от холода у него на руках. Зубами стянув варежку, проводник аккуратно потрогал лоб и щёки своей нанимательницы, которые были холодны как лёд. А столь спесивая герцогиня никак не отреагировала на его прикосновения, хотя он уже был готов услышать очередное нелестное замечание, или даже схлопотать по морде.
-Так мы не успеем. — твёрдо сказал Кристофф, надеясь избежать пустых споров. — Едем к Окену. В его сауне ты сможешь хорошо прогреться.
-Лладнно. Еддем. — с трудом проговорила Анна. От холода у неё зуб на зуб не попадал, и горячая сауна действительно была последней надежной. Раз проклятье ледяной ведьмы замораживало девушку, вытягивая тепло из её тела, то нужно сделать так, чтобы оно им подавилось. По крайней мере, это звучало разумно. А до лавки Окена было не так уж и далеко. Хотя это был крюк в добрый километр и час, а то и два задержки, это был единственный способ получить дополнительное время, чтобы добраться до Аренделла до того, как юная герцогиня замёрзнет насмерть.
Но когда до лавки Окена оставалось совсем недолго, они услышали выстрел. Удивить кого-либо в этом лесу стрельбой сегодня уже наверняка было невозможно. Белоснежное безмолвие то и дело нарушалось одинокими хлопками, временами ненадолго перераставшими в трескотню ожесточённых перестрелок. Но на этот раз источник звука находился значительно ближе. И прямо перед ними.
-Кажется, у Окена проблемы... — прошептал Кристофф, останавливая Свена и аккуратно доставая топор из-за пояса.
-Еддем. Ббыстрее! — ответила Анна, у которой уже зуб на зуб не попадал. Дрожащими руками она извлекла из сумки кобуру, обмотанную патронташем, и достала пистолет, который теперь держала двумя руками.
А тем временем совсем рядом прозвучал ещё один выстрел и отчётливый крик. Обогнув небольшой, но весьма плотный ельник, они выскочили за спиной у двух здоровенных тарнов, стрелявших из луков в сторону дома Окена. Рядом с ними, на обагрённом кровью снегу, с дырой в груди валялся третий, уже не подававший признаков жизни.
Кристофф уже занёс топор над головой, собираясь широким ударом снести ближайшему дикарю голову, когда Анна внезапно подняла двумя руками свой пистолет, украсившийся голубоватым сиянием рун, выгравированных на его стволе. Выстрел, направленный куда-то вверх, оказался совершенно беззвучным. Если бы не вспышка вырвавшегося из дула пламени, которое вместо привычно рыжего оказалось так же голубым, он бы даже не заметил, что она стреляла.
И тарны тоже не заметили. Более того, они всё так же продолжали натягивать луки, чтобы послать в сторону дома Окена новые стрелы, пока с дерева, ломая ветки и сбивая с сучьев снег, в полной тишине падал труп дикарки. Словно все звуки, которые должны были сопровождать подобное действо, разом пропали. Кристоффу казалось практически невозможным обмануть невероятно тонкий слух этих нелюдей, что могли услышать даже движение мыши под снегом, но тут была замешана магия.
Проклятые твари всё же почувствовали их приближение каким-то звериным чутьём, и резко развернулись, чтобы встретить новых врагов лицом, но было уже поздно. В полной тишине труп дикарки упал на одного из её сородичей, от чего тот, издав сдавленный рык, повалился на снег, пустив стрелу в небо. Его напарник крутанулся на месте, решив, что на них напали со спины. Но не увидел врага, а только потерял драгоценные секунды. И второго шанса у него попросту не оказалось.
Конечно, рубить врага, держа одной рукой замерзающую ведьму, было неудобно. Но проводнику придавали сил старая ненависть и жажда мести, которые вспыхнули в его душе столь же ярко, как раньше. Дикарь попытался парировать удар луком, но не успел. И отцовский топор вошёл в лоб этой твари по самое топорище. Рывком освобождая оружие из расколотого черепа уже начавшего оседать врага, Кристофф уже было собирался рубануть следующего тарна, но на этот раз Свен решил принять более активное участие в драке. И со всего ходу влетев в вскочившего на ноги дикаря, который с пугающей лёгкостью отбросил прочь труп своей соплеменницы, северный олень ловко поднял его рога и подбросил над головой. Грозный вой воина превратился в визг побитой собаки, когда тот пролетал над наездниками, неуклюже размахивая руками.
А они уже выскочили на поляну перед лавкой Окена. Тут уже валяется штук пять трупов тарнов, но живых тоже ещё хватает. И между ними как скала возвышается сам Окен. Всё в том же цветастом свитере и шапочке с помпоном, но теперь к его левой руке примотана крышка от бочки вместо щита, а сам он намеревается отмахаться огромной кувалдой от трёх дикарей сразу. И судя по тому, как он их встречает, это уже пошли в дело засадники, которые обычно должны добивать раненого зверя. Но на этот раз у дичи зубов оказалось больше.
Громыхнул сначала один, а потом другой выстрел, и крайний слева тарн оступился, ничком повалившись в снег. Оставшиеся двое дикарей кинулись на великана со всей своей животной яростью, издав свой жуткий вой. Но хозяин лавки не только не испугался, но и достойно встретил незваных гостей, ловко выбросив свою кувалду навстречу первому врагу, воспользовались длиной рукояти и рук, вогнав тяжёлый инструмент прямо в звериную морду. Другая тварь попыталась свалить Окена ударом топора в бок, как дровосек валит могучий дуб, но тот вовремя подставил щит, а затем обратным движением кувалды сделал широкую подсечку. Не ожидавший такого поворота схватки, здоровенный тарн повалился навзничь. А не на шутку рассвирепевший молотобоец позволил своему оружию описать быструю дугу, а затем схватив его двумя руками, вогнал прямо в грудь не успевшего закрыться неприятеля, разом проломив тому рёбра.
Но оставшийся последним дикарь уже вновь был на ногах, готовый кинуться в драку. Кристофф не знал, успеет ли Окен выдернуть оружие и поставить блок, или закрыться щитом. Поэтому, не долго думая, просто со всей мочи кинул топор в широкую спину тарна. При этом сам хадорец чуть не уронил Анну и вообще непонятно каким чудом не упал с оленя. Но бросок стоил того. Оружие вошло прямо в хребтину заклятого врага, от чего тот на полушаге повалился в снег. За него можно уже не беспокоиться, с такими ранами не поднимаются. Но и добивать его ни к чему. Пусть лежит так, медленно подыхая, осознавая свою беспомощность. Ещё не мёртвый, но уже не жилец.
А сзади внезапно появился тот самый лучник, которого Свен отправил полетать. И теперь вооружённый топором дикарь жаждал мести. Но он успел сделать всего три шага, когда из открывшейся двери высунулся ствол мушкетона и громыхнул выстрел. Заряд картечи прошёл так близко, что олень от испуга дёрнулся в сторону, чуть не сбросив седоков. Но Кристофф не мог его винить, потому что у него самого чуть душа в пятки не ушла, когда он услышал пронзительный свист проносящегося мимо свинца. Возьми этот стрелок хоть чуточку левее, и картечь превратила бы всех троих в решето. Обернувшись, он увидел, как поганая тварь повалилась навзничь, получив попадание в брюхо.
-Скорее в дом! — крикнул им хозяин лавки, начиная отступать спиной к своему крыльцу. — В лесу может прятаться ещё несколько.
-А оленя куда? — спросил, проезжая мимо разгорячённого боем великана, Кристофф, который был не намерен оставлять лучшего друга на растерзание тарнам.
И как только они остановились, Анна вновь вскинула пистолет, вокруг ствола которого взвился сияющий рунический круг. Громыхнул выстрел, и с дерева на окраине поляны мешком свалилась ещё одна дикарка. После этого в ветвях послышался шорох, громыхнул ещё один выстрел откуда-то из-за угла, и всё стихло. Кроме тяжёлого дыхания северного оленя и двух мужчин, больше ничто не нарушало тишину и покой окружавшего их леса.
-Ушли? — тихонечко спросила жена Окена, осторожно приоткрыв тяжёлую дверь, в которой торчали несколько стрел. Обернувшись на голос, Кристофф заметил, что эта миниатюрная женщина была бледна, как окружавший их снег, но при этом сжимала в дрожащих руках мушкетон с ещё дымящимся стволом, который рядом с ней казался ещё более крупным.
-Отбились, кажется. — сказал появившийся из-за угла сын лавочника. Проводник сразу поднял, кто оказывал главную огневую поддержку этому молотобойцу — у парня в руках было длинноствольное охотничье ружьё. А с таким инструментом отстреливать подобных тарнам тварей самое то.
-Нечего лясы точить. — громоподобным голосом отрезал Окен. — Все быстро в дом! Оленя в амбаре запри! Да девчонку-то не студи, дурень!
Кристоффу только и оставалось, что подчинится. Всё же этот бесстрашный и свирепый воин был практически полной противоположностью того добродушного лавочника, которого он привык видеть в этом доме. И это ещё хорошо, что он не видел, как колдует Анна, а то, не дай Морроу, попадись бы она под горячую руку этого мордоворота, так её бы даже Бухенстильд не спас. Поэтому сдав свою нанимательницу на руки сыну Окена, проводник поспешил отвести своего рогатого скакуна в амбар, где навалил ему кучу сена. Всё одно ему надо будет восстановить силы перед рывком к замку, а уж с хозяином они как-нибудь потом сочтутся.
Но по дороге к дому он всё же задержался, чтобы подобрать свой топор. Негоже бросать оружие, пускай и торчащее из спины ненавистного врага. Тарн издал приглушённый стон, когда лезвие с отчётливым хлюпаньем покинуло рану. Замерев на пару секунд, Кристофф задумался над тем, стоит ли оставлять такого врага в живых, пусть и обречённого на медленную смерть. И взглянув на ситуацию с другой стороны, он без колебаний отрубил дикарю голову. Ведь его стоны могли привлечь ещё больше тварей. И это ещё хорошо, что получивший заряд картечи в брюхо лучник уже потерял сознание, так он подохнет тихо.
Почистив снегом отцовский топор и сунув его за пояс, парень спокойно вошёл в хорошо протопленный ммагазин. Сын Окена сразу же запер за ним дверь на засов, и только после этого отставил ружьё в сторону. С плотно закрытыми ставнями и горящими лампами создавалось впечатление, что в доме царит если не ночь, то глубокий вечер. А хозяин уже вытирает тряпкой окровавленную кувалду, чтобы вернуть её на прилавок.
-Вроде отбились. — сказал Кристофф, направляясь к Анне, которую уже укутали клетчатым пледом и посадили у печки. — Новых не видать.
-Отбились. — уже привычным голосом ответил Окен, отвязывая покорёженную крышку бочки от своей могучей руки. И как только с этим было покончено, он кивнул в сторону юной герцогини, задав вполне ожидаемый вопрос: — Что ж ты так девушку заморозил, дурья твоя голова?
-Так это не я. — начал оправдываться проводник, справедливо опасаясь, что этот здоровяк, который сейчас был явно не в духе, может захотеть проучить его за неподобающее обращение с его нанимательницей. — Это её сестра.
-Этто Эльзза ззаколлдоввала мення. — с трудом произнесла Анна, которая даже укутанная пледом продолжала мелко дрожать всем телом.
-Правда? — удивился сын лавочника.
-Не может быть! — воскликнула хозяйка.
-Ну и дела... — задумчиво протянул Окен, который как раз изучал свой свитер, а точнее рваный след, оставленный топором тарна на его плече.
-Мы потому и приехали к тебе, Окен. У тебя же есть сауна. — сразу перешёл к делу Кристофф. Ведь для Анны каждая секунда была дорога. — Анну прокляла ледяная ведьма, и она замерзает живьём. Нужно согреть её как можно быстрее. А хорошенько пропариться можно только у тебя.
-Ну да. — обронил здоровяк, погрузившись с раздумья. Жена и сын молчали, ожидая решения главы семейства. Который задумчиво спросил: — А это поможет победить чары злой колдуньи?
