Взвод Военно-телеграфной роты 18-го Саперного батальона.
Кр2р. "Волхов". На борту: Лейб-гвардии Гренадерский экспедиционный батальон.
Командир: полковник Архипов Николай Александрович.
3-я, 8-я, 9-я, 16-я роты, нештатная пулеметная команда Лейб-гвардии Гренадерского полка.
4-я рота, нештатный пулеметный взвод Лейб-гвардии 3-го Стрелкового Финского батальона.
Взвод 3-й батареи Лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады.
Взвод 4-й батареи Лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады.
Команда Учебно-артиллерийского отряда Балтийского флота.
Взвод 2-й роты Одесского морского батальона.
Взвод 3-й роты Лейб-гвардии Саперного батальона.
Взвод Военно-телеграфной роты 1-го Саперного батальона.
Кр2р. "Кубань". На борту: Лейб-гвардии Павловский экспедиционный батальон.
Командир: генерал-майор Щербачев Дмитрий Григорьевич.
4-я, 5-я, 10-я, 13-я роты, нештатная пулеметная команда Лейб-гвардии Павловского полка.
2-я рота, нештатный пулеметный взвод Лейб-гвардии 4-го Стрелкового Императорской фамилии батальона.
Взвод 6-й батареи Лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады.
Команда Учебно-артиллерийского отряда Балтийского флота.
Взвод 1-й роты Одесского морского батальона.
Взвод 3-й роты 1-го Саперного батальона.
Взвод Военно-телеграфной роты 1-го Саперного батальона.
Кр2р. "Терек". На борту: Лейб-гвардии Финляндский экспедиционный батальон.
Командир: полковник Чернавин Всеволод Владимирович.
4-я, 5-я, 10-я, 13-я роты, нештатная пулеметная команда Лейб-гвардии Финляндского полка.
4-я рота, нештатный пулеметный взвод Лейб-гвардии 2-го Стрелкового батальона.
Взвод 5-й батареи Лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады.
Команда 10-го Флотского экипажа.
Взвод 1-й роты Одесского морского батальона.
Взвод 1-й роты 18-го Саперного батальона.
Взвод Военно-телеграфной роты 18-го Саперного батальона.
Кр2р. "Ингул". На борту: Штаб, средства усиления Одесского морского батальона. Техническое имущество ОМБ.
1-я, 4-я, 5-я батареи Великого Князя Михаила Павловича Лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады.
Командир: полковник Потоцкий Павел Платонович
Особая пластунская сотня Кубанского казачьего войска.
Командир: подполковник Корнилов Лавр Георгиевич.
Спецсредства (груз "ОВ")
— Только боюсь, что с полной высадкой будет задержка, Михаил Александрович, — "Урал" налетел на мину, затоплено машинное отделение, теперь его буксируют. Эти вряд-ли скоро на пирсы попадут.
— Если буксиры с Артура уже подошли, то, я думаю, попадут. Там братец Василия Александровича у Макарова под рукой — он точно чего-нибудь эдакое выкинет... — задумчиво проговорил ТВКМ, вглядываясь в деловитое копошение у входа на рейд, — Хотя лично я даже предположить не могу, что именно. И давайте "Ингул" под разгрузку скорее, как я понимаю, на нем гаубицы Круппа в 120 мм, да и корниловские пластуны нам сейчас ох как в масть!
— Мы так и предполагали — он встал у третьего пирса. Пластуны уже почти все на берегу, но с гаубицами так быстро не получится.
— Пока не смертельно, у нас же за спиной ФЛОТ...
В последние полчаса перед началом атаки Балк успел связаться с Рудневым, и организовал на выбранную сопку огневой налет с "Варяга" и "Сисоя". За 15 минут, в довольно небольшой скалистый холм, флотские артиллеристы успели всадить достаточно стали, чтобы отправить на дно хорошо забронированный крейсер (типа "Идзумо"). Или плохо забронированный броненосец (типа "Осляби"). Крупная и совершенно не способная маневрировать сопка, с дистанции менее двадцати кабельтовых, была для морских артиллеристов простой целью. После двух десятков двенадцати— и сотни шестидюймовых взрывов, на сопке, казалось, ничего не могло выжить. Да и сама она несколько уменьшилась в размерах. Сотни килограммов стали и взрывчатки, с каждым новым взрывом, все больше втаптывали некстати оказавшийся на пути русской армии холм обратно в землю.
Отстрелявшись, "Варяг" выпустил в небо серию красных ракет. По этому сигналу из русских окопов выплеснулись штурмовые группки, бросившиеся вперед, к еще дымящемуся склону высоты. Вернее должны были выплеснуться. С переходом в атаку возникла небольшая заминка — солдаты были настолько впечатлены эффективностью РУССКОГО же огня, что боялись вылезать из окопов. Когда всего в паре сотен шагов от тебя взрывается снарядик, весом в четыре центнера, очень трудно заставить себя встать, выскочить из уютной глубины окопа, и, самое страшное, побежать ТУДА, где земля только что смешивалась с небом... Даже верный Бурнос, и лихой Ржевский сидели на дне траншеи, совершенно не реагируя на команду "Вперед!". Балку, решившему лично руководить как атакой, так и применением "черемухи", пришлось делать то, что сам он всегда считал верхом командирского непрофессионализма. С веселым криком:
— Ребята, запевай! — он, неторопливо расстегнув кобуру маузера, выбрался на бруствер, и прогулочным шагом, горланя песню и сбивая палкой пучки травы, пошел в направлении японских позиций...
Броня крепка и паровозы быстры,
И наши люди мужеством полны,
Этого вынести Ржевский уже не мог. Он в два прыжка догнал командира и его срывающийся на фальцет голос слился с балковским. Ему подтягивал совершенно не музыкальный бас Бурноса. Он еще вчера клялся всеми святыми, что "ни один челАвек не потащит этАт пулемет, как бы вы его ни Аблегчали, таварищ Балк, а палить с рук с Максима это ж вААбще, где виданА-то?". Сейчас же он шел, перевесив через плечо перевязь с "максимом", с которого Балк снял кожух с водой и остатки станка, превратив его в жутко тяжелое подобие ручного пулемета. Искоса глянув на его громадную фигуру, Балк поразился, насколько он походил на Шварценнегера из "Хищника". Рядом с ним, согнувшись под тяжестью короба с патронной лентой, семенил второй номер.
Стоят в строю России машинисты,
Своей могучей Родины сыны!
Из окопа вылетали все новые и новые люди, и припев грянул уже хор из нескольких сотен пристыженных глоток. Со стороны японских позиций неуверенно хлопнул первый винтовочный выстрел. Пуля, выпущенная дрожащими руками контуженного до полусмерти солдата, скосила несколько травинок, не долетев до густеющей на глазах русской цепи. Ответом стал нестройный залп из полусотни винтовок.
Гремя огнем! Сверкая блеском стали,
Пойдет броньпоезд в яростный поход!
Японский артиллерийский наблюдатель разобрался, наконец, в ситуации, и над русской цепью вспухли два облака от шрапнельных разрывов. Ну, почти над русской цепью — с первого залпа подобрать правильную установку трубки практически не возможно.
Куда бы нас, приказом не послали,
И Михаил нас лично поведет!
Генерал Брусилов, расслышав слова, с удивлением посмотрел на стоящего рядом Великого князя, и удивился еще больше — тот подпевал, не отрывая от глаз бинокля.
Заводов труд, и труд российских пашен,
Мы защитим, страну свою храня,
Ударной силой орудийных башен,
И быстроходной яростью огня!
"Илья Муромец", прикрыв собой груженого военной химией "Алешу Поповича" расталкивал с колеи мусор, пока не дошел до места, где рельсы были подорваны японскими саперами, и его артиллерия стала пытаться нащупать позиции японских коллег. До Шталькенберга уже дошли новости, что где-то в трюмах "Ингула", вместе с гаубицами прибыли еще два боекомплекта к орудиям его бронепоездов, и сейчас торопился расстрелять остатки снарядов с максимальной пользой. Под колесами первого броневагона лихорадочно суетилась ремонтная бригада, восстанавливая путь для будущего броска вперед.
Гремя огнем! Сверкая блеском стали,
Пойдет броньпоезд в яростный поход!
Куда бы нас приказом не послали,
И Михаил нас лично поведет!
По "Муромцу" практически в упор, с пятисот метров, ударили, замаскированные как раз на такой случай, трехдюймовые пушки — установленные на самодельные деревянные лафеты (подсказка Пакинхэма — английское изобретение периода бурской компании) стандартные противоминные орудия, пожертвованные японским флотом. Офицеры страны Восходящего Солнца предвосхитили появление противотанковой артиллерии примерно на два десятка лет — первый броневагон почти без паузы прошило навылет двумя снарядами: корабельное трехдюймовка Армстронга вполне солидно смотрелась бы и против танков начала Второй мировой.
Пусть помнит враг, таящийся в засаде,
Мы на чеку, мы за врагом следим!
Чужой земли мы не хотим не пяди,
Но и своей вершка не отдадим!
Но сегодня у русского бронепоезда было надежное фланговое прикрытие. С моря по позициям японских артиллеристов ударили шестидюймовки носового плутонга "Варяга". До полного подавления японцы еще успели продырявить первый бронепаровоз "Муромца", но ни добить поврежденного противника, ни окончательно лишить его подвижности они уже не смогли... "Сисой Великий" тем временем спокойно и методично обкладывал шести— и двенадцатидюймовыми снарядами район вероятного расположения зловредной японской полевой батареи, ведущей огонь шрапнелью...
Но если враг полезет к нам на сопки,
Он будет бит, повсюду и везде,
Забросят уголь кочегары в топки,
И по полям, по сопкам по воде!
Перейдя на бег, русские солдаты ворвались на сопку, и вскоре добежали до японских траншей. Вернее до того места, где эти траншеи когда то имели место быть. Немногие уцелевшие и не потерявшие после обстрела способность соображать японцы, отстреливались до последнего патрона, после чего с криком "банзай" бросились в штыковую, встреченные очередями маузеров, бивших практически в упор. По ожившему было японскому "гочкису", снесшему первой очередью дюжину наших бойцов, отработал Бурнос. Широко расставив ноги и наклонившись для компенсации отдачи вперед, он с рычанием выпустил с рук очередь на полленты, навсегда заткнувшую японский пулемет вместе с пулеметчиком.
Гремя огнем! Сверкая блеском стали,
Броневагоны ринутся в поход!
Куда бы нас приказом не послали,
И Михаил нас лично поведет!
Над сопкой взвился русский флаг. По этому сигналу команды пластунов покатили к сопке двухсотлитровые бочки с сюрпризами. Не прошло и двадцати минут, как первая развороченная бочка покатилась по склону в сторону японцев, оставляя за собой едкий, зловонный дым. Свежий морской ветерок медленно сносил белесую завесу на японские окопы. Попеременно со слезоточивым газом бросали и бочки с обычной дымовой завесой. Через полчаса пелена дыма и газа обещала стать достаточно плотной, чтобы прикрыть выход в атаку разворачивающихся в боевые порядки гвардейских полков.
— Михаил Александрович, а в этой песне, там, где Михаил нас лично поведет...
— Это не я придумал, поверьте Алексей Алексеевич. Глас народа, так сказать...
Михаил не стал пояснять Брусилову, что на этой строчке настоял Балк, невзирая на все возражения того самого Михаила. "Проще любить не абстрактную Родину, но конкретную фигуру. А лучше вас на роль талисмана и символа армии не подходит никто". Михаил, правда, так и не понял следующей фразы — "при правильной личности ее "культ" должен пойти стране только на пользу"...
На фоне восходящего солнца, когда грохот боя на берегу практически стих, из розового утреннего тумана проявился "Урал", ползущий на буксире у "Силача", "Свири" и "Роланда". Не доходя до пирса примерно сотню метров грузный, осевший гораздо ниже ватерлинии, раненный корабль окончательно увяз в илистой мути дна гавани. Его винты бессильно несли за корму грязно-бурые, мутные водовороты.
Видя тщетность дальнейших попыток сдвинуть с места десятитысячетонную махину, Балк-второй, которого Макаров, памятуя о том, как он управлялся с "Фусо", отправил руководить этой операцией, сменил тактику. Рассудив, что его главная цель как можно скорее доставить на берег десант, он, с помощью двух других буксиров, подтащил к борту гиганта три доживавших свой век у дальнего причала угольных баржи. Первые две использовались в качестве плавучего пирса, а третья уже позволяла "дотянуться" до пирса реального. С борта крейсера-лайнера тем временем спускали многоячеистую сеть, по которой гвардейцы с полной выкладкой спокойно и без суеты перебирались вниз на баржи. Вскоре первые солдаты Семеновского полка, протопав по скрипящим палубам и наспех набросанным деревянным настилам, предусмотрительно включенным в "хозяйство" Одесского морского батальона, попали, наконец, на берег.
К этому моменту здесь появился вспотевший и пропыленный, завершивший свои дела на сопке Василий Балк.
— Не зря Великий князь говорил Брусилову, что ты точно что-нибудь придумаешь! — приветствовал двоюродного брата Балк-третий, попутно уклонившись от могучего хлопка по спине, которым тот его обычно приветствовал, — опять болтался на своей любимой пыхтящей посудине там, где настоящие корабли стреляют друг в друга?
— Ну, не всем же на берегу отсиживаться, — ответно подколол Балк Балка.
— Отставить сцену братской любви! У нас тут война, а не пьеса "встреча братьев по оружию"! — неожиданно раздавшийся от причала зычный голос заставил обоих Балков обернуться. Однако с катера в след подходящему контр-адмиралу Рудневу, всем своим видом выказывавшего готовность к разговору на высоких тонах, уже неслось:
— Ваше превосходительство, Всеволод Федорович! На "Варяге" подняли сигнал лично для Вас, "Командующий просит срочно прибыть на "Аскольд"!
— Понял, спасибо, продолжайте наблюдение... Степан Осипович значит уже подошел, интересно, кто там с ним еще? Может быть уже сегодня Того свое и получит. Но сначала у меня получит еще кое-кто...
Ну, здравствуй, красавчик... Ох, и злой же я на тебя, Вася, за это трижды раздолбанное минное поле! Смерти нашей захотел что ли? Или кромсаться в рукопашной с кучей злобных японцев тебе проще и приятнее, чем один раз рубильник повернуть?
— Здравия желаю... Не руби повинну голову, Всеволод Федорович! Не досмотрел. Мой грех...
— Счастлив твой бог, Вася, что "Урал" на плаву остался... Ведь в самом конце, когда все уже сложилось, такую кашу нам заварить мог, блин!
— Федорыч, ну прости же Христа ради! Каюсь, не проверил сам радийный вагон, раздолбаям доверился...
— Ага... Раздолбаям. "Вот сниму с тябя медальку, да медалькой по мордам!" Откуда хоть это помнишь?
— Обижаешь, начальник...
— Так посочиняй на досуге! За копирайт все одно никто не спросит, да и веселее будет. А вот за "Урал" и семеновцев бы спросили. По-полной... Брата благодари. И... С победой вас, черти! Того мы развели вчистую! Эскадра Чухнина здесь. Вся! И мои углееды тоже. Так что теперь МЫ японцам условия ставить будем. Не судьба ему нас по кускам сожрать. Облом-с!
Все, я уехал к Макарову. А по раздолбаям и минным полям у нас теперь с тобой 1:1, если не возражаешь!
Между прочим, у револьвера Нагана образца 1895 года усилие спуска больше четырех килограмм. Так что Балк просто издевался над "шпаками".
8 марта по григорианскому календарю.
Контрминоносец, он же истребитель, он же дестроер, он же эсминец, он же "большой" миноносец. Когда в конце XIX-го века для флотов мира стало очевидно, что маленькие, но кусачие миноносцы на самом деле опасны для крупных кораблей, встал вопрос об их защите. Лучшим средством для этого были признаны более крупные миноносцы с сильной артиллерией. Кроме охраны своих, им вменялось в обязаности и атаки чужих крупных кораблей, поэтому де факто они просто стали чуть более крупными миноносцами, и со временем полностью вытеснили своих мелких коллег. Но в начале XX-го века термин "эсминец" или эскадренный миноносец еще не был общепризнаным.
