— Это — разработка Павла Васильевича Цыбина, — пояснил Владимир Николаевич. — Мы её использовали для отработки теплозащиты, запуская на ракетах Р-5 и Р-12. Павел Васильевич очень большую работу проделал, но мы с ним, к сожалению, не сработались. Он у товарища Королёва, заместителем поработал, а потом Сергей Палыч откомандировал его в помощь товарищам Бартини и Мясищеву.
Челомей имел в виду 'тандем' из ОКБ-52 и ОКБ-23, занимавшийся под общим руководством Бартини разработкой аэрокосмического самолёта (АИ). Параллельно похожую работу по теме 'Красная звезда' (аппараты Ту-130 / Ту-136) вёл Туполев, но его аппарат не имел двигателя и представлял собой гиперзвуковую боевую часть для увеличения дальности ракет Р-5 и Р-12 более чем на 4000 километров. (См. 'Космические крылья' стр. 124)
— А вот это — уже наша разработка, — вступил в разговор Мясищев, показывая на более крупный самолёт похожей формы, но с крылом большей стреловидности, тоже складным. — Это — аналог будущего орбитального самолёта, в нашей документации он обозначается как изделие 50-11. Мы его используем для отработки атмосферного участка полёта, пока материаловеды работают над теплозащитой нового поколения. Сбрасываем его с бомбардировщика 3М, чтобы изучить особенности его поведения в воздухе на этапе снижения и посадки.
— Похож на цыбинский, — заметил Хрущёв, внимательно разглядывая плоский 'лапоть' с выступающим 'фонарём' кабины, с двумя окошечками из толстого стекла.
— Условия полёта диктуют похожую форму, — пояснил Бартини. — Самолёт будет тупоносым, чтобы обеспечить допустимые тепловые нагрузки при входе в атмосферу. Складные крылья на этапе торможения находятся в аэродинамической тени плоского фюзеляжа, и раскрываются только когда скорость упадёт ниже предельно допустимой для их раскрытия.
— Умно придумано, — согласился Никита Сергеевич.
— Это ещё Цыбина идея, мы её лишь творчески развили. Пока что, к сожалению, наши аэрокосмические самолёты ещё далеки до готовности, с ними ещё нужно немало поработать, до начала их полномасштабной эксплуатации.
— А такую же теплозащиту, как на спускаемых аппаратах вашего ТКС, сюда не поставить? — спросил Первый секретарь.
— Сейчас именно такая и используется, — ответил Челомей. — Но она позволяет совершить до 10 полётов без замены теплозащиты, а разрабатываемая плитка на основе кварцевой керамики будет выдерживать от 30 до 50 полётов. Там ещё очень много работы предстоит. (очень подробно о создании теплозащиты для орбитального самолёта системы 'Спираль', аналог которого в АИ делают Челомей и Мясищев, рассказано в книге 'Космические крылья' стр. 222-226)
— Понятно. И что этот ваш самолётик сможет делать? — поинтересовался Хрущёв.
— Фактически, это — полноценный космический истребитель, способный в широких пределах менять орбиты и уничтожать вражеские космические аппараты ракетами класса 'космос-космос', — пояснил Владимир Николаевич.
— Ого! — Первый секретарь был впечатлён.
— В то же время для нас этот орбитальный самолёт важен как ступень к более тяжёлому и продвинутому проекту воздушно-космического самолёта для доставки экипажей на орбитальную станцию.
Мясищев взял с выставочного стенда модель будущего орбитального корабля, она напоминала вытянутый конус, с расширяющимися к кормовой части наплывами и маленькими складными крыльями, покрытый, как рыбьей чешуёй, плитками теплозащиты. (http://www.buran.ru/htm/str124.htm)
За образец взят МТК ВП, проект НПО "Энергия"
— Что-то крылышки у него совсем маленькие, как он садиться-то будет? — с сомнением разглядывая модель, спросил Никита Сергеевич.
— Крылья ему нужны только для маневрирования в атмосфере, — ответил Бартини. — В космосе крылья для корабля — не более, чем лишняя масса. В этой связи мы прорабатываем возможность полёта корабля в атмосфере на раскрывающемся из грузового отсека надувном крыле, подобном крылу дельтаплана. (Так называемое 'крыло Рогалло', изобретённое в 1951 г Фрэнсисом Мелвином Рогалло http://globalphysics.ru/news/147-ikary-xx-veka.html До 1962 г изобретение Рогалло не имело практического применения)
Садиться он будет вертикально, на многокупольной парашютной системе и амортизированном лыжном шасси. В этом случае мы не зависим от аэродромов, потому что для посадки на крыльях нужны очень длинные полосы с высококачественным бетонным покрытием. Сейчас разрабатываются многокупольные системы для десантирования бронетехники, и наша парашютная система будет работать по похожему принципу.
— А я думал — вы крылатый аэрокосмический самолёт делаете... — Первый секретарь был в некотором недоумении. — А взлетать эта штука как будет?
— А вот взлетать она может как угодно — и сверху на ракете, и сбоку, и с помощью самолёта-разгонщика, который сейчас Роберт Людвигович делает, — ответил Челомей. — Система получается очень универсальная, именно за счёт небольшого складного крыла, и что особенно хорошо — такой корабль мы можем сделать уже на современном уровне технологий, а для полноценного аэрокосмического самолёта достаточно больших размеров потребуются годы, если не десятилетия исследований и дорогостоящей экспериментальной отработки. Можно сначала запускать его с помощью обычной ракеты-носителя, того же 'Днепра', а когда будет готов самолёт-разгонщик, корабль можно будет запускать с его помощью.
— Мы уже закончили продувки моделей в аэродинамических трубах, и в ближайшее время приступим к запускам моделей на гиперзвуковой скорости, с помощью доработанной противоракеты В-1000 конструкции товарища Грушина, — добавил Мясищев. — Как только будут получены данные по поведению моделей на гиперзвуковой скорости, можно будет приступать к строительству полномасштабного экспериментального образца.
— А кстати, как ваш А-57 поживает, Роберт Людвигович? — спросил Хрущёв.
— Вашими молитвами, и с помощью Владимира Михайловича дело продвигается даже быстрее, чем представлялось прошлым летом, — ответил Бартини. — Мы закончили строительство опытного образца, хотя некоторые второстепенные системы ещё не установлены. Товарищ Зубец, Прокофий Филиппович, поставил нам двигатели М16-17, из опытной партии. Самолёт уже делает пробные пробежки, со дня на день поднимем его в воздух.
— На доводку потребуется года два-три, — добавил Мясищев. — Но когда доведём его, это будет очень передовая машина, лучше американской 'Валькирии' (опытный сверхзвуковой бомбардировщик XB-70 'Валькирия')
— В Ле Бурже не успеем его выставить? — поинтересовался Первый секретарь.
— Я бы не рисковал, — покачал головой Бартини. — Потеря первого опытного образца может сорвать всю программу.
— Так покажем его только на земле, летать он не будет, — предложил Хрущёв.
— Только, если на земле, — Бартини явно опасался за судьбу своего детища. — Слишком передовая техника. Американцы могут пойти на крайние меры, вплоть до диверсии.
— Так, товарищи, а теперь покажите мне самое интересное, — Первый секретарь заговорщицки оглянулся. — Где у вас 'Орион'?
— Гм... 'Орион'? — Челомей, Мясищев и Бартини переглянулись. — В общем-то, как единое целое он ещё не существует. Пока идёт только стендовая отработка его основных узлов...
— Владимир Николаич, ты мне зубы-то не заговаривай, — погрозил пальцем Хрущёв. — Показывай, что сделано!
— Прошу за мной, — пригласил Челомей.
Ангар, где шла отработка и сборка компонентов атомно-импульсного корабля, охраняли автоматчики. Меры безопасности были приняты беспрецедентные. Помещение было такое же чистое и светлое, как и цеха, где собирали орбитальную станцию, но здесь было шумно. Посреди ангара, на башне из стальных балок, высилось огромное сооружение, похожее на многоярусную карусель, только вместо игрушечных лошадок для детей в неё были загружено множество небольших цилиндров, напоминающих стальные бочонки. Это чудовище лязгало и грохотало. Из его центральной части ежесекундно вываливался вниз очередной цилиндр, он падал на амортизирующую подушку и откатывался на транспортёр, по которому отъезжал в сторону.
— Идёт отработка кассетного хранилища тяговых зарядов, — объяснил Челомей, перекрикивая грохот и лязг чудовищной машины. — А вон там отрабатываем в вакуумной камере амортизаторы, — он показал на длинную трубу, лежащую вдоль стены на подставке из стальных уголков.
Вакуумная камера на вид была неподвижна. Хрущёв подошёл к ней и заглянул в иллюминатор. Внутри камеру освещали несколько лампочек. По центру камеры проходил могучий стержень амортизатора, он бесшумно скользил вперёд и назад, с той же частотой, с которой работала кассета в центре цеха.
— Для создания пригодного к полёту корабля ещё предстоит решить много технических проблем. Корабль тоже будет модульный, в его конструкции можно будет использовать уже отработанные модули орбитальной станции, с их системами жизнеобеспечения, — пояснил Владимир Николаевич. — Сейчас работаем, в частности, над установкой для приготовления водно-графитовой суспензии и способами её нанесения на плиту.
— Я так понимаю, что в ближайшие лет пять эта штука никуда не полетит, — Первый секретарь кивнул в сторону громыхающей 'карусели'.
— К сожалению, да, хотя работа продвигается успешно, но количество проблем, которые ещё предстоит решить, очень велико, — подтвердил Бартини.
— Эта штука полетит нескоро ещё и потому, что все атомные заряды ещё долго будут использоваться только военными, — добавил Челомей. — Товарищ Гречко уже нам как-то сказал: 'Да вы ох...ели, мужики, для одного полёта этой вашей дуры нужно зарядов, как на полноценную ядерную войну!'. Так что, раньше окончательной победы коммунизма и решения о всемирном ядерном разоружении, о полётах 'Ориона' и думать нечего. Если только не случится какого-нибудь вселенского 3,14здеца, вытащить из которого всю цивилизацию сможет только 'Орион'.
— Ладно, посмотрим, дело новое, неизведанное, — решил Хрущёв. — Работайте дальше, и держите меня в курсе дела. Разведка вас информирует, как обстоят дела по этой теме у американцев?
— Всю информацию товарищ Серов нам сообщает незамедлительно, — заверил Бартини. — Сейчас, если Кеннеди действительно объявит о начале лунной программы, как предсказывают аналитики в разведке, американцам придётся сконцентрировать на ней все ресурсы и позакрывать большинство других дорогостоящих проектов.
— Есть такое мнение, — согласился Никита Сергеевич. — Поживём-увидим.
Посещение завода ?23 подняло уверенность Первого секретаря в правильности выбранного направления. Работа по созданию орбитальной станции продвигалась даже успешнее, чем он рассчитывал, и если Королёв успешно отработает 'Днепр' и стыковку, то после этого можно будет запускать станцию на орбиту.
Лариса вошла в библиотеку посольства, намереваясь почитать что-нибудь из свежих журналов. Переводчику необходимо постоянно работать с текстами, общаться с носителями языка, чтобы не забывался словарный запас. Назначение переводчиком в советское посольство в Японии оказалось для неё неожиданным.
Она остановилась у столика с журналами, и вдруг услышала сзади какой-то звук. Лариса обернулась.
В углу библиотеки примостилась за столом девочка-японка, на вид — старшеклассница. Перед ней лежала раскрытая книга. Девочка во все глаза смотрела на Ларису.
— Конничи-ва. Дошите коко ни хаиримашита ка? — Лариса улыбнулась. (Привет. Ты как сюда просочилась?)
После сентябрьского 'штурма' посольства в прошлом году (АИ, см. гл. 05-19) к японским школьницам здесь относились с опаской.
— Здравствуйте... мне разрешири. Я в вашу бибриотеку записалась, чтобы читать Ренина... — девочка ответила по-русски.
Как обычно у японцев, она заменяла непривычную для неё букву 'Л' на 'Р', но получалось у неё неплохо.
— Ты читаешь Ленина? — Лариса взглянула на полку, где стояло собрание сочинений.
Одного тома действительно не хватало, он сейчас лежал перед японкой.
— Как тебя зовут?
— Сигэнобу Фусако. (https://ru.wikipedia.org/wiki/Сигэнобу,_Фусако )
— А лет тебе сколько?
— Шестнадцать.
— Обалдеть... — Лариса взяла журнал и присела за соседний стол. — А я — Лариса.
— Я вас видера, по TV, на пресс-конференциях, — девочка набралась храбрости и спросила. — Риса-сан, а правда, что вы — кицунэ? Девочки говорири...
Лариса подавила смех и многозначительно приложила палец к губам:
— Это очень-очень личный вопрос...
— Гоменнасаи!... (Простите!)
Лариса улыбнулась и издала звук, который очень долго тренировала — смех лисы. (https://www.youtube.com/watch?v=e9UoUJzSZZg) Миндалевидные глаза Фусако стали похожи на пятикопеечные монеты.
— А ты неплохо по-русски говоришь. Только букву 'Л' надо научиться выговаривать.
— Я стараюсь. Осень-осень срозная буква, — от волнения у Фусако усилился японский акцент. — У меня язык так не встаёт, чтобы она поручирась. Я говорю по радио с советскими шкорьниками, учу рюсский.
— По радио? Ты радиолюбитель? Радиостанцию сама делала?
— Нет. Я пока в радио не понимаю, мне подруга сдерара.
— А ты знаешь, что твой разговор по радио передаётся через спутник, который сделали наши дети, сами, в пионерском лагере?
— Да, мне говорири... Вот бы нам тоже так сдерать, свой спутник. Торько я в технике не очень понимаю. Но у меня есть подруги, которые разбираются.
— Гм... Свой спутник, говоришь...
Они проговорили почти два часа. О беседе Лариса доложила посольскому особисту, как положено в таких случаях. Вечером её внезапно вызвали к резиденту Первого Главного управления КГБ:
— Интересный контакт вы нашли, Лариса. Мы тут навели справки. Очень интересный. Продолжайте. Центр приказал взять разработку этой девушки на контроль.
После поездки на завод ?23 Хрущёв ещё раз вызвал Королёва и Келдыша, чтобы обсудить с ними увиденное.
— Посмотрел я разработки товарища Челомея... Ну, знаете, успел он немало, учитывая его работы по противокорабельным ракетам...
— Так разработку УР-200 ему отменили, всю доступную информацию по этим объектам он получил, и по полигонам на каждый старт ему мотаться не надо было, — ответил Королёв. — Опять же, станцию он вместе с Тихонравовым проектировал, аэрокосмические самолёты — вместе с Мясищевым, да и цыбинское наследие использовал грамотно. Но вообще, Вовка молодец, я думал — он дольше провозится. Ну, и авиационная культура проектирования и производства, конечно, чувствуется.
— Вот насчёт информации я как раз хотел спросить. Владимир Николаевич упоминал некоего товарища Штернфельда, который, вроде бы, в ВИМИ информационные подборки составляет?
— Есть такой товарищ, — подтвердил академик Келдыш. — Только работает он у меня в МИАН, занимается, в том числе, расчётом орбитальных манёвров. В ВИМИ он дополнительно занят, и ещё по выходным выступает с лекциями о космосе, от общества 'Знание'. Написал несколько книг научно-популярного характера. Вообще-то, очень талантливый учёный Ари Абрамович, только не повезло ему.
— Сидел?
— Нет, бог миловал, но после событий в РНИИ его уволили и по специальности очень долго работать не давали. Как только я о нём узнал — сразу же пригласил в МИАН, жаль, что только в 1955-м году это было (АИ, в реальной истории А.А. Штернфельд получил признание только в начале 60-х, незадолго до выхода на пенсию) Вообще, товарищ Штернфельд — специалист, близкий по уровню к Циолковскому, но неудачно попал под кампанию против 'космополитизма'.
