Да, они признались друг другу в любви, словесно признались, хотя оба понимали и чувствовали, что каждый из них знает о любви другого к нему. И в то же время Джон... не привязывает её к себе своей любовью, не делает азари заложницей её любви к нему. Он раз за разом направляет её, матриарха, на осознание и понимание того, что она, прежде всего — мать Лиары, что именно дочь для неё — важнее, нужнее и ценнее всего. Потому что она — дочь Бенезии.
Он неявно постоянно напоминает Бенезии, что у неё есть Этита. Есть, потому что она была и осталась отцом Лиары. И для Джона это — достаточное основание для того, чтобы остаться даже не на втором, а на третьем плане по степени важности для Бенезии. Она любит Джона, но он ей постоянно неявно, но чётко напоминает, что есть в этом мире разумные, которые в большей мере и степени заслуживают её, матриарха Бенезии, любви: Лиара и Этита.
Он не хочет своей любовью разрушить её, Бенезии, семью. В которую, как он убеждён, и Бенезия эту убеждённость чувствует, матриарх должна вернуться. Во всех смыслах — душевно и физически вернуться.
И она вернётся. Вернётся к Этите, вернётся к Лиаре. Сделает всё, чтобы теперь Этита и Лиара пообщались. Очень плотно и очень долго пообщались. Отец и дочь. Она сделает всё, чтобы Лиара и Этита узнали максимально полно и максимально глубоко поняли, что сделал Джон, что сделала Карин для того, чтобы она, Бенезия Т'Сони, сохранилась как личность.
Наверное, тогда они смогут понять, что она любит теперь не только их, своих самых близких и родных, но и Шепарда и Чаквас. Любит как своих спасителей. А Джона она любит ещё глубже, ещё острее и ещё полнее. Любит, потому что... потому что любит. Как того, кому она готова отдать всю себя. Без остатка. Любит, потому что он подарил ей возможность любить так остро, полно и глубоко, как любят, наверное, очень многие разумные, независимо от расы, только в молодости, а не так, как любят на закате своей жизни.
Она готова отдаться Шепарду. Вот прямо здесь и сейчас отдаться. Она знает, он восхищается её внешностью, восхищается её телом. Совсем необидно восхищается. Восхищается так, что она чувствует себя красивой, забывает о том, что ей, как ни крути, за восемьсот лет. Восхищается и не обращает особого внимания на то, что она... внешне постарела. Да, постарела. И знает: старение не укрылось от внимательного взгляда Джона. Знает, что он способен не обратить на это старение никакого внимания.
Он опускает взгляд, смотрит на неё. На её лицо. Прежде всего — на её лицо. Его взгляд не скользит по её телу, не касается высокой груди. Шепард смотрит только на её лицо. И Бенезия чувствует себя счастливой, красивой и сильной. Для него, Джона Шепарда, она постарается всегда быть именно такой. Потому что он... потому что он достоин её любви, её доверия и её открытости. И душевной и... телесной. Карин... права. Они — вдвоём, они оба — взрослые разумные и только им решать, как строить свои взаимоотношения. Никто больше не вмешается в это... таинство. Да, да, таинство. Даже Явик с его уникальными возможностями и способностями не будет вмешиваться, не будет мешать.
Она смотрит на Джона, Джон смотрит на неё и им обоим этих взглядов достаточно. Он не касается её тела руками, хотя ей очень хочется, чтобы он её обнял. Обнял крепко, прижал к себе. Но тогда... тогда она не сможет смотреть на него вот так и видеть его лицо и фигуру во всех деталях. Несмотря на черноту ночи. Эта первая ночь на Иден-Прайме стала для них двоих особой ночью.
Он уважает её телесный суверенитет. Не стремится непременно коснуться её тела даже взглядом. Для него вполне достаточно видеть её лицо. Он смотрит на неё и Бенезия счастлива ловить, выпивать, чувствовать этот взгляд. Он помогает ей... возрождаться. Не только для Джона, нет. Прежде всего — для будущей встречи с Лиарой, с дочкой, с Крылышком. Он, Джон Шепард отступает на второй и третий план, а вперёд себя выдвигает Лиару и Этиту. И ни на что особое не претендует, понимая и признавая, что для Бенезии важны и Лиара и Этита. С ними она жила до встречи с Джоном и с ними она будет жить, когда 'Нормандия' покинет пределы Азарийского Пространства. Физически покинет, а на самом деле она, этот фрегат-разведчик землян, её экипаж и команда и особенно — Джон, Карин и Дэвид навсегда останутся в её, Бенезии Т'Сони, памяти, душе и сердце. Они спасли её от небытия, они рискнули собой, чтобы вытащить её из хаскоподобного состояния. Рискнули. Все рискнули всем. И особенно рискнул — Джон.
Карин... она понимает. Очень глубоко и полно понимает, как Бенезия относится к Джону. Уникальная врач и очень мудрая женщина. Если... если 'Нормандии' суждено здесь, на Иден-Прайме остаться ещё на месяц... Какой угодно месяц. Но хотелось бы, очень бы хотелось, чтобы — иден-праймовский, а не земной. То... именно Карин сделает всё, чтобы никто из нормандовцев не воспринимал, как что-то странное, то, как будет относиться Бенезия к Джону. А она будет относиться к нему, как к своему... мужу, как к своему главному другу. Не только внутренне, но и внешне. Она будет заботиться о нём. И будет стараться быть с ним рядом. Будет стараться всем, чем сможет, помочь ему.
Потому что... потому что рано или поздно 'Нормандия' уйдёт с Иден-Прайма. Уйдёт к Цитадели. Да, к Цитадели. И там... Там Бенезия впервые встанет рядом с Джоном. С ним и с Карин рядом. Встанет как выжившая, встанет, как вернувшаяся из небытия. Даже если с Идена на Цитадель и ушла какая-то информация о том, что Бенезия Т'Сони как-то сумела вернуться, как выражаются люди, 'с того света'. Всё равно только на Цитадели она выйдет вместе с нормандовцами на причал станции и уже не будет скрываться. Не будет прятаться. Она открыто и полно заявит о том, что она вернулась. Вернулась в этот мир, вернулась в эту жизнь. Вернулась и готова принять и этот мир, и эту жизнь. Уже принимает и готова принять в ещё большей степени.
На Цитадели фрегат не задержится надолго. Несколько часов, может быть — несколько суток. Потом... потом будет полёт. Куда — это сейчас неясно, но... во всяком случае, она уже уверена и убеждена, что нормандовцы выполнят своё обещание. Тогда ни фрегату, ни его команде и экипажу больше не нужно будет прятаться, скрываться, маскироваться. Тогда они смогут провести разведку, прошерстить Экстранет и определить, где, на какой планете сейчас работает Лиара.
Потом... потом будет полёт к этой планете. И всё это время Бенезия Т'Сони, матриарх азари, будет, должна, прежде всего, быть рядом с Шепардом, помогать ему, поддерживать его. И она будет это делать. По собственному, по своему свободному выбору. Может быть... Может быть ей удастся сделать так, чтобы Джон помог ей забеременеть. Если Карин хотя бы на вот "столечко" права... Он может это сделать. Но она, Бенезия, не будет на него давить. Не будет его к этому подталкивать и принуждать. Она хочет, чтобы её ребёнок или... Или, если Богиня будет благосклонна — несколько детей... Были желанными. И для неё, и для него. Никакого насилия. Только свободное обоюдное согласие.
Она помнит, хорошо помнит, как душил её несколько раз индоктринированный, несвободный Сарен. Душил, выполняя волю, приказ Жнеца. Сейчас не важно, именовать ли Жнецом только корабль или только пилота или — и корабль и пилота одновременно. Она помнит, как Сарен её душил. И будет помнить это всегда. Такое — не забывается, такое забыть — крайне трудно. Почти невозможно.
Сарен... останется на борту фрегата. Вместе с Найлусом. Они — воины. И они будут сопровождать Джона и его сокомандников тогда, когда она и Лиара останутся на Тессии. Турианцы будут рядом с Джоном. Военный корабль с военным экипажем и военной командой. Впереди — война. И им... им придётся воевать уже сейчас. Во всяком случае — готовиться к войне. И стремиться к тому, чтобы подвигнуть, побудить других разумных органиков тоже начать подготовку к большой тяжёлой войне. К противостоянию.
Ей тоже придётся готовиться. Потому что мало кто из азари знает то, что знает она, Бенезия Т'Сони. Знает о Жнецах и о... хасках. Знает не извне, изнутри. Тяжёлое, трудное знание. Необходимое знание. Необходимое для успешного противостояния и... успешной победы над Жнецами. Окончательной победы.
Она будет стараться использовать все свои возможности, все свои ресурсы, да, теперь — по понятным причинам, небогатые, но... всё равно. Она сделает всё, чтобы война не застала простых азари, именно простых, а не знатных, врасплох. Она будет делать всё, чтобы её соплеменницы, очень многие, успели получше подготовиться к предстоящему противостоянию. В этом теперь будет её основная задача. 'Нормандия' уйдёт, а она, Бенезия Т'Сони, останется на Тессии, материнской планете расы.
Теперь она знает о протеанах. Знает о том, что они выжили. Да, Явик не будет скрываться, это — ясно. Скрываться будут все остальные протеане и мало кто в Галактике будет знать, что выжил не только Явик, но и его соплеменники, что выжила раса. И придёт день — военный или мирный, всё равно, когда протеане вернутся в галактику. Вернутся сильными, спокойными и — свободными. Уже не имперской расой, но — мощной и целостной. Вернутся благодаря тому, что на Иден-Прайме был найден Явик, а потом — были найдены и другие протеане. Найдены стараниями Шепарда и его коллег. Стараниями Джона. Её Джона, о котором она будет думать постоянно, когда фрегат покинет пределы Азарийского Пространства.
Тогда, в редкие спокойные свободные минуты она тоже будет смотреть на звёздное небо над Тессией, а видеть фрегат 'Нормандия' и Джона. Видеть и чувствовать его, своего Джона, сколько бы между ними не было звёздных систем. Видеть и чувствовать. И — любить. Любить верно, глубоко, полно и чётко. Любить, потому что именно Джон подарил ей это великое счастье: любить как в молодости.
Она будет любить Джона и верить в то, что он не раз вернётся на Тессию. Она будет ждать его возвращения, будет ждать Джона. Даже если он... не согласится на близость до момента отлёта с Тессии, когда она и Лиара вернутся на родную планету, она всё равно будет верить и надеяться на новую Встречу. Встречу, дарящую ей новое начало, детей её и Джона. Да, азари, но — способных прожить минимум тысячу лет. Уникальных азари. Унаследующих большую часть мощи Джона. Эта встреча... будет обязательно. Ожидание этой встречи, вера в то, что эта встреча обязательно будет, поддержит её, пожилую азари, даст ей силы действовать во благо своих соплеменниц, действовать ради победы над Жнецами. Скорой победы. Окончательной победы.
Возможно, она не доживёт до Победы. И такое может быть. Но и тогда она будет уверена в том, что Джон помнит и будет помнить её ещё очень долго. Просто помнить. Ей этой памяти будет вполне достаточно. Когда она уйдёт к Богиням, ей этой памяти будет достаточно. А пока... пока она будет помнить и любить Джона, помогать и поддерживать его всем, чем сможет.
Лиара... Ей придётся понять, что приближается война, что теперь нельзя будет улетать далеко и надолго и месяцами пропадать на раскопках. Но прежде... прежде ей придётся увидеть реального, живого, настоящего протеанина и эта встреча будет для неё очень сильным шоком. Способным перепахать её личность. Да что там перепахать — это слишком слабое и неточное определение. Переформатировать — вот это слово точнее описывает то, что предстоит Лиаре. Переформатирование очень важной части личности. Накрепко связанной с её основным научным интересом — протеанской культурой, протеанской цивилизацией.
Сейчас сложно даже представить, как сложатся взаимоотношения Лиары и Явика после того, как молодая азари попадёт на борт фрегата-прототипа. Ясно только одно: Явик останется на борту 'Нормандии' надолго. И его отношение Лиаре будет очень отличаться от его отношения к Бенезии. Потому, что Лиара ещё очень молода — ей едва исполнилось сто лет. По азарийским меркам — это очень мало. Дева-азари. Не более того. Не матрона, не матриарх — дева. Соответственно, Явик, скорее всего не будет ничего рассказывать Лиаре. А если он не будет рассказывать — то никто из нормандовцев тоже ничего не будет рассказывать молодой азари о протеанах. Ничего из того, что успел им, нормандовцам, рассказать и даже показать своим фирменным расовым способом Явик. В том, что он выдержит осаду молодой азари, которую Лиара не преминёт и организовать и провести, нет никаких сомнений.
О перспективах взаимоотношений Лиары и Явика, пока фрегат будет лететь к Тессии или к границам Азарийского пространства сейчас в деталях сказать ничего нельзя. Ясно одно: Лиара попадёт в очень сложное положение. Встреча с протеанином — шок, встреча с Сареном — легендарным Спектром — шок, встреча с людьми — ещё больший шок. Лиара знает и понимает в людях ещё меньше, чем знала и понимала Бенезия до встречи с Сареном, до попадания под власть Жнеца. А значит, молодая азари будет делать ошибки. Много ошибок. Прежде всего — во взаимоотношениях с нормандовцами, с землянами.
Турианцы и протеанин... они сумеют отгородиться от Лиары. И нормандовцы не будут им указывать, как это следует делать и следует ли делать это вообще. Но полёт к Тессии или к Пространству Азари стараниями Лиары может превратиться для нормандовцев в кошмар. Теперь Бенезия это понимает. Память вернулась к ней в полной мере, она многое вспомнила, многое осознала. Остро, чётко, глубоко осознала.
Это осознание, особенно — относительно Лиары, ей сейчас не нравилось. Лиара слишком молода и недостатки, проблемы, даже пороки, свойственные молодости, ей повредят в гораздо большей степени тогда, когда она окажется перед необходимостью понять суть взаимоотношений, суть связи, существующей теперь между её матерью и Шепардом.
— Бена... — раздался тихий шёпот Шепарда.
— Что, Джон, — азари открыла глаза, её взгляд упёрся в лицо старпома.
— Не накручивай себя, — произнёс капитан.
Только три слова, сказанные мягко, тихо и спокойно, а Бенезия... Наверное, это можно определить, как 'растаяла'. Если он читает её мысли... нет, скорее — чувства, то... он её любит. А это для Бенезии — главное. И всегда будет главным. Теперь — будет главным. А Лиара... Лиара вынуждена будет смириться с тем, что Бенезия круто изменила свою жизнь, что теперь кроме Этиты у неё есть новая, глубокая любовь. К Джону Шепарду, землянину, человеку и офицеру.
— Не буду, Джон, — сказала Бенезия, прикасаясь рукой к щеке Шепарда. — Думаю... О многом думаю. Теперь — об очень многом думаю, — она помолчала несколько секунд. — Спасибо. Тут так тихо и спокойно... Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности, — она едва заметно улыбнулась, не сомневаясь, что Джон увидит её улыбку. — Можно тебя... обнять? Я... немного устала лежать и теперь готова посидеть... рядом с тобой, Джон...
— Можно. — Шепард не стал улыбаться, но сказал это так по-доброму, что матриарх одним слитным движением села и обняла своего Джона за шею, целуя его в губы.
Она понимала, что Джон может уклониться. Может устраниться, выставить ладонь и — не дать Бенезии соединить свои губы с его губами. Но Джон, к изумлению и к радости матриарха, не стал противиться. Он поцеловал её. Поцеловал так, что на несколько минут она утратила связь с окружающим миром, в котором в те мгновения были только она и Джон. И больше — ничего и никого.
