Спутницы сгрудились позади — оглянувшись, она увидела, в какую неопрятную толпу они превращаются. Прекрасные шелка запятнала пыль странствий, макияж давно стерся, и она видела лица, искаженные усталостью и страхом. В пути она мало что им говорила, слишком поглощенная тревожными мыслями о собственной участи. Спутницы когда-то поймались на приманку власти, и видно было, как жаждут они возврата к былому блаженству.
Однако солдаты посмотрели на них сурово, а капрал махнул рукой, как бы прогоняя назад, на дорогу. — Слишком много шлюх, не прокормить. Проваливайте. В Нерет Сорре не найти ни одной комнаты, командир воспретил ваше ремесло в лагере.
Синтара как-то нашла в себе силы спокойно улыбнуться. — Освежающе прямо, капрал. Верно, мы познали удовольствия со многими мужчинами. Я верховная жрица Синтара, а эти женщины — моя свита. Я желаю говорить с командующим Урусандером, ибо у меня есть вести из Цитадели.
Молодой мужчина долго смотрел на нее, прежде чем ответить: — Припоминаю, ходили такие слухи. Вижу бледность вашего лица под капюшоном, верховная жрица. Хорошо, мы сопроводим вас до крепости.
— Благодарим, капрал. Как видите, путешествие наше проходило в спешке и без подобающего дочерям Тьмы комфорта.
— Мы вызовем фургон, если вы не против подождать.
— Или капрал, ваши солдаты выделят нам местечко на седлах... если объятия жриц вас не очень стеснят.
Он чуть приподнял брови, но не улыбнулся. Через мгновение подвел коня ближе, вынул ногу из стремени и протянул ей руку.
Синтара молчала всю дорогу до крепости. Она уже успела обдумать слова к Урусандеру но, познакомившись с рядовыми солдатами, поняла, что армия встревожена — а это отражает позицию командования и самого Урусандера. Солдаты откликнулись на призыв, но ныне ожидают приказов, и никому не ведомо, какими будут эти приказы. Гражданская война выявила порок всего народа. Хотя каждая фракция видит свой повод правым, болезнь стала эпидемией, поразив всех.
Но и это не все проблемы. Среди них могут быть отрицатели. Или хотя бы сочувствующие. "А что я? Каково мое место в грядущем? Участь мою будет решать Урусандер? Вползу к нему на коленях?"
— Капрал.
Ворота были прямо впереди. — Верховная жрица?
— Надеюсь, мне будет позволено достойно переодеться перед визитом к командующему.
— Тоже надеюсь, — сказал капрал. — Но он очень занят. Не обижайтесь, верховная жрица, если аудиенция задержится на день — другой. А пока я пошлю к вам слуг, чтобы удовлетворить все нужды.
— Отлично. День — другой. — Кровь бросилась ей в лицо. — Нужно ли подчеркивать неотложность вестей, которые я везу из Цитадели?
— Будьте уверены, верховная жрица, я об этом сообщу.
Впрочем, времени привести себя в порядок у нее не оказалось — кастелян крепости, безразличный мужчина по имени Харадегар, перехватил ее у ворот и, препоручив спутниц толпе служанок, провел жрицу на немедленную встречу с лордом Урусандером. Она не увидела в такой спешке каких-то уловок; скорее это говорило об уважении к ее титулу. Если Урусандер увидит, в каком бедственном положении она оказалась... что ж, и это можно обратить себе на пользу.
Харадегар провел ее в комнату, заполоненную полками с множеством книг и свитков. В середине, пожрав почти все пространство, господствовал длинный стол. Урусандер появился уже через миг. — Верховная жрица, я слышал о ваших злоключениях. Но обязан спросить: что вы делаете здесь?
Синтара не собиралась умолять. В Урусандере она видела вождя осажденного. Отлично знала притязания тех, что стоят за ним. Хунн Раал и ему подобные спят и видят командира подле Матери Тьмы, в роли супруга богини. И, едва оправившись от первых мгновений неловкости, она ему так и сказала — в этой самой комнате.
— Лорд, в одиночку вы не можете ей противостоять, хотя должны — но не делаясь ей врагом. Скорее нужно представить вас единственной надеждой на мир. С моей помощью, лорд, вы сможете спасти Куральд Галайн.
Он прошел мимо, только чтобы повернуться и снова встать лицом к лицу. — Вы должны знать ее настроения лучше всех, верховная жрица. Какая судьба ожидает лорда Драконуса?
— Лорд, она приняла консорта, потому что не видела равного себе мужчины. Будучи одинокой, она старалась защитить всех. В нынешнем положении любой союз будет неравным. Это следует изменить.
Он отвел глаза. — У меня есть Легион.
Синтара сняла капюшон, обнажая голову. — Будете изливать супружескую любовь во тьму бесконечную, в королевство недоступное для прикосновения, отвергающее блага вашего взгляда? Отдадите любовь свою неведомо кому?
Он разразился гневом, но по неожиданной причине: — Вся эта болтовня о браке! А меня спросили? А Мать Тьму? Вам ли говорить о любви?
— Лорд, простите. Меня ввели в... заблуждение. Вы правы — обожание не равно любви.
— Тут вы правы, — бросил он.
Она всмотрелась внимательнее и увидела мужчину, неосознанно забившегося в угол тесной комнаты, руки беспокойно двигаются, словно пытаясь снять свиток с ближайшей полки или книгу — и сразу отдергиваются. И удивилась: где же прежний герой? Остались ли причины для столь ревностной приверженности близких? Вета Урусандер забыл себя, всё то, что возвышало его в чужих глазах, пропало — и он это отлично сознает. Она решила изменить стратегию в сторону большей искренности. — Так отложим вопросы любви и поговорим о политике. Вы провозгласили возвращение Легиона, лорд. Знать увидит в том лишь акт вызова.
— Мне доложили о религиозном бунте против Матери Тьмы.
— Не верьте продавцам слухов, лорд. Речной бог не представляет реальной угрозы, его культ разве что заслоняет путь вперед. — Видя хмурую гримасу, она добавила: — Объясню. Все время, пока вы сидели в крепости, знать строила планы против лорда Драконуса. Она против его растущей власти. Когда Мать Тьма провозгласила выходцев Дома Пурейк своими Первенцами, прочие аристократы ощутили изрядное облегчение. Пусть каждый бился за этот титул, лорд Нимандер и трое его сыновей тоже знатны, их возвышение подтвердило статус всех Великих Домов. Да, все подумали — лорд Нимандер однажды возьмет руку Матери.
Урусандер всматривался в нее, по лицу очевидно было: он не знал только что рассказанных подробностей.
— Однако Нимандер умер, и умер нелегко. Пошли слухи, что за этим стоит сам Драконус. При всей нелюбви к консорту я не разделяла такой уверенности. Говоря в общем, лорд Урусандер, знать готова к войне. Домовые клинки ждут лишь приказа. Пока что они не могли выступить против Драконуса, потому что он не сделал ничего особенного. Они не знают, но консорт отверг место на троне рядом с Матерью Тьмой. Нет, не глядите так потрясенно. Я была верховной жрицей. Она предлагала, он отказался.
— Если знати станет известно, страх перед ним...
— Окончится? — Нетерпение и недоверие сделали ее тон резким. Жрица опустила глаза. — Простите что прервала, лорд.
— Почему аристократам не сообщена правда?
Она пожала плечами: — Одно то, что Мать Тьма завела любовника, достаточный повод для раздражения. Если же узнают, что он отверг ее пожелание... да, это могут счесть святотатством. Драконус наглец. Полагаю, именно это главная причина нелюбви к нему. Поздно вошел в ряды знати, но лишен подобающей скромности.
Лицо Урусандера стало недоверчивым. — И ради этого они идут на войну?
— Лорд, — отозвалась она. — Возможно, я не столь умудрена, как Эмрал Ланир. Видит Бездна, она рассказала бы то же самое. Но я поняла одно: политика или личные раздоры, борьба идет за сохранение лица. Статуса добиваются, чтобы ловить униженные взгляды; власть — всего лишь оружие, которое всегда под рукой, особенно когда иначе впечатлить нечем.
Он удивил ее, резко засмеявшись. — А если я скажу вам, верховная жрица, что истинная справедливость в совершенно противоположном... — Он покачал головой. — Если вы всё ясно видите, могу предложить поднять градус дискуссии. Я хорошо понял предупреждение — если знать готова к войне, недолго ждать, когда она обернется на меня и мой Легион. Какой абсурд! Я так понимаю, лорда Драконуса даже нет в Харкенасе!
— Его нет, лорд. Но все слышали о ваших войсках в лесу. Они убивают отрицателей и, готова поклясться, всех, кого найдут. Лорд, многие отрицатели живут во владениях знати. Солдаты Легиона бесстыдно вторгаются на их земли.
Урусандер отвернулся и порывисто сел в единственное кресло. — Я сделал ошибку. Не нужно было созывать Легион.
— Лорд, если на зов откликнулись отряды изменников... возможно, дело можно исправить.
Он снова поднял глаза. — Поистине я вас недооценил, верховная жрица. Это мне нужно просить прощения.
— Воздержимся от сантиментов, лорд. В религиозной войне участвуют не две стороны. Три.
— Не понял.
— Я хорошо разглядела знамя Легиона и увидела знак. При всей тупости Хунна Раала, когда он велел мне бежать к вам, лорд... теперь я верю, что через него говорила иная сила. Вы смотрите на меня, но не спрашиваете о преображении. Почему?
Она ощутила его дискомфорт. — Верховная жрица, я не понимаю путей колдовства. Я принял перемену как знак, что Мать Тьма от вас отказалась.
— Увиденное вами, лорд, не ее руки дело. Я несу дар Азатенаи.
— И какова природа вашего дара?
— Хотелось бы мне знать.
— Однако вы провозгласили, что противостоите Матери.
— Возможно. Так правая рука противостоит левой.
— А речной бог?
— Место бога еще не определилось, лорд. Лучше подождать декрета матери Шекканто и отца Скеленала.
— Я думал отправить к ним посла, — сказал Урусандер, медленно постукивая пальцами по столешнице. Внимательно всмотрелся в нее. — Я намерен от имени Легиона осудить действия ренегатов. Более того — объявить их вне закона и назначить награду за поимку.
— Удивляться ли, что Хунна Раала нет?
— Вы последняя беседовали с ним, верховная жрица. Каковы были его намерения?
— Намерения? Думаю, в полном беспорядке. То есть, он вынужден был увидеть опасность не только в знати и дом-клинках. Полагаю, сейчас он едет к Легиону Хастов, чтобы предложить сделку.
Урусандер хмыкнул: — Торас Редоне скорее арестует его на месте. Или даже казнит.
— Смелость Хунна Раала сомнению не подлежит, лорд. Скажу слово в его защиту: он верит, будто действует в интересах Куральд Галайна. Искренне жаждет увидеть вас на троне, рядом с Матерью.
— Я усмирю его, верховная жрица. Если он доживет до возвращения.
В этом обещании прозвучал лязг железа.
— Лорд, мне нужно место для раздумий. Преображение коснулось не только новой кожи. Тщеславие угасло. Как и мирские притязания. Глядя на сестру-жрицу, я боюсь, что стала ее искаженным отражением. В сердце моем яд, но я не дрожу, осознавая истину.
Он встал. — Разговоры о колдовстве меня тревожат. Крепость в вашем распоряжении, я же перемещусь в командный шатер Легиона.
— Я узнала, что здесь лейтенант Серап. Она больше знает о планах Раала.
— Но утверждает совсем иное.
— Вы ей верите?
Глаза его сузились. — Начинаю гадать, кому же можно верить, верховная жрица. Похоже, советчики размножаются подобно паразитам, и чем их больше, тем меньше я им доверяю.
Она поклонилась. — Я останусь в крепости, лорд, не буду вам надоедать.
Урусандер иронически улыбнулся и вышел без дальнейших разговоров. И не сразу сумела она облечь в слова выражение его лица. "Почему ты не дала такое обещание еще в Харкенасе?" Из вежливости он вслух так не сказал, но она поняла намек: мол, ты даже и вежливости, собственно, не заслужила.
В комнате мало тени, темнота съежилась и уползла в углы — эти подробности показались благословением. Он отдал ей крепость, но ничего не сказал о праве убежища. Ищут ли ее враги, выслеживают ли? Доверять другим она умеет не лучше Урусандера.
"Может быть, именно это нас связывает".
Жаль, что нет Оссерка. Она слышала, тот был приятной внешности юнцом с большими аппетитами и слабой волей. Если подумать, полезное сочетание.
Синтара вымолила место и время для раздумий, и чувства ее были вполне искренними. Прежние обиды и ссоры все еще язвили ее, но мысли даже во время беседы с Урусандером обращались к одному и тому же. Тьма и Свет... как левая рука противоположна правой.
"Урусандер, начинаю видеть способ, как свести ладони в рукопожатии, скрепляя союз, и найти силу в балансе. О нет, не нужно говорить о любви. Лишь о необходимости. Кажется мне, ты уже понял. Мы сделаем тебя Отцом Светом, хочешь или нет".
Она пообещала его не искать. Придется держать обещание... пока что. Три религии в схватке — ситуация недопустимая. Речного бога с поклонниками надо изгнать. Вероятно, за пределы Куральд Галайна. Можно этого добиться малой кровью или вовсе без крови. Говорят, Дорсан Рил течет на юг через просторные и пустые равнины, прежде чем излить черные воды в дальнее море. Ну, не совсем пустые, но ведь Форулканы не в том положении, чтобы спорить с внезапным вторжением беженцев. Легион превратил половину их селений в выжженные кладбища, остальных согнал на берега дальнего моря.
Существуют пути в грядущее, по которым придет конец насилию. Даже если ей придется принять главную роль в открытой гражданской войне...
Обещание света так и остается внутри. Ей нужна освященная земля? Свой храм, благословленный во имя... Света, в ответ Матери Тьме? "Лиосан... кто посмеет отрицать власть откровения, когда само это слово говорит о чем-то открытом, о срывании покровов; сделав из Ее тайны полчище банальных истин, мы позволим Урусандеру предстать перед ней как равному.
Отсеки меня, мать Тьма, и увидишь — я тебя принижу. Ради блага, разумеется. Блага Куральд Галайна".
Там, в Цитадели, было мало времени для раздумий. Теперь же она начинает осознавать стократные выгоды. Жрица встала с кресла и обернулась, его оглядывая. "Мать Тьма восседает на Престоле Ночи.
Нам нужно будет найти ответ".
Ренарр вышла на балкончик, прилепившийся к боку Старой башни. Отсюда она могла рассматривать двор с его суетой и селение, окруженное рядами белых палаток.
Дым и пыль повисли над Нерет Сорром густеющими пеленами. Дом ее преобразился, хотя с такой высоты она видела далеко не все подробности. Толпы, брезентовые шатры... селение теперь кажется таким маленьким, жалким в своих дерзаниях и хрупким в предубеждениях. Она помнила улицы и переулки, приземистые домики и убогие лавки — и с некоей завистью смотрела на крошечные фигурки, бегающие там, где она прежде ходила.
Скромные жизни, отмеченные разве что чередой мечтаний отброшенных или растоптанных. Игра жизни состоит в сосредоточенности, узости горизонтов достижимого и возможного; тогда мелкие триумфы становятся ярке и отчетливее. Любовная связь, принесенное в мир дитя, предмет, умело изготовленный руками мастера. Слава скрывается в изящных складках нового плаща, еще не поношенных сапог или мокасин; в тщательно уложенной прическе, дополняющей ровные черты лица и пышущие здоровьем щеки. Или в румянах, изображающих здоровье.
В ее душе поселились отныне новые мысли, слишком сложные для прежнего мира, слишком опасные для прежней юной женщины. Та женщина отдала любовь мужчине, щедрому на переживания, готовому и на смех, и на слезы — словно дитя переходящему из крайности в крайность; раны его заживали быстро, один миг — и жизнь снова видится приятной. Не желая стать посмешищем, он познал слепую ярость и зарыдал над тем, что сотворил один небрежный замах кулака.
