Поздним вечером, успешно выполнив практически всё задуманное, мы сидели в холле жилого модуля и предавались отдыху. Аллана подсказала, что у холла имеется небольшой набор объёмных оформлений — практически все расы Древних высоко ценили комфорт, предпочитая в любом месте своего пребывания создавать уютные условия для работы и жизни.
Остановились на первой же рекомендованной, именуемой в каталоге оформлений "Раами. Шелест и плеск".
Удивительная вещь эти самые темы объёма. Помимо детальной картинки они задавали ещё и плотность, и запах, и температурный режим, и многое другое, заставляя забыть, что ты сидишь на многометровой глубине, заключённый в несколько вложенных друг в друга стаканов высшей защиты, а чудная небольшая полянка с ощутимо горячим костерком посередине, и буквально звенящий маленькими водопадами ручеёк, поблескивающий в свете ярких звёзд — всего лишь осязаемая иллюзия вокруг тебя.
Медленно ползла в прорехах крон луна. Почему-то одна, без сестриц в противофазе. Значит, догадка моя всё же близка к истине, и трёхлунье Эрдигайла — искусственного происхождения. Интересно, образу этой ночной поляны в лесной чаще сколько тысячелетий насчитывается? Десятки, сотни?
Так и понимаешь, что ты — крохотюсенькая букашка перед лицом Вечности, и не ты первый, не ты последний, были другие, будут другие, и масштабы великой мистерии совершенно непредставимы — слишком уж огромна разница в мироощущении и физических ограничениях...
Кейт, видимо, задумалась о чём-то схожем — восстанавливающаяся аура кицунэ медленно пульсировала волнами торжественности, лёгкой грусти и умиротворения. Сидит в позе лотоса, из одежды только амулет с энергосферой да белая рубашка с длинным рукавом — любит моя кицунэ рубашки и блузы, любит чуть меньше, чем ковыряться в технике и артефактах. Глаза прикрыты, ушки расслабленно опущены, иногда едва-едва заметно вздрагивают, саламандры — возможно, и мои — ласково вертятся на обращённых к виртуальному небу ладонях.
Нестерпимый зуд в пальцах заставил-таки залезть во внекарман и вытащить гитару. На появление предмета буквально из ниоткуда девушка отреагировала мягкой полуулыбкой самыми кончиками губ — уже привыкла к моим фокусам за время путешествия.
— Саша... — кицунэ выглядела немного смущённой.
— Да, радость моя?
Девушка ещё больше стушевалась.
— Я... Я просто хотела сказать, что благодарна тебе за всё это, — янтарноглазая широким взмахом обозначила что именно попадает под категорию "всё". Зазевавшаяся саламандра сорвалась с ладони и с яркими искорками прокатилась по траве. Поднялась, длинной каплей огня перетекла обратно на своё место и — с радостными всполохами пламени уже самостоятельно устремилась в траву с такой удобной подставки.
Наблюдая за ней, оба рассмеялись — пример саламандры вызвал нездоровый энтузиазм среди товарок и те тоже стали использовать кицунэ в качестве трамплина.
— Саша... Если бы не ты, я никогда бы не увидела всего этого, — отсмеявшись, серьёзным тоном продолжила Кейт. — Вряд ли бы додумалась до голема такого уровня сложности, и уж тем более наверняка не имела бы представления, как заставить работать без перерасхода энергии такое количество узлов. Да что там говорить... Скорее всего, сожрали бы хоски сразу же за стенами Эри-Тау...
Я хлопал глазами, пытаясь понять, к чему она ведёт.
— Знаешь, я чувствую себя девочкой из древних сказок — была ничем, была никто, и вдруг оказалась полезна, и не настолько уж бесталанна, как казалась самой себе, а ещё — увидела такой огромный мир, — кицунэ смущённо склонила голову, — и всё это целиком твоя заслуга, Саша. Я... я не знаю, как мне отблагодарить тебя...
Увидела мир... А ведь и вправду — увидела. Для неё это и вправду имеет огромное значение. Всю сознательную жизнь прожила внутри стен Анклава, пару раз даже на них поднималась, чтобы быть шокированной зеленью до самого горизонта — без всяких преград для зрения в виде зданий и улиц, разумных и машинерии. Хорошо хоть агорафобию не заработала, что, кстати, довольно удивительно для её образа жизни, протекавшего, в основном, в замкнутых помещениях.
— Ничего, Лисёнка, успеем ещё насмотреться на мир до такой степени, что даже может начать надоедать, — улыбнулся я ей. Руки, свободные от воли разума, сами подобрали ритм — именно такой, под настроение, но со словами пока не спешил. — А вообще, просто будь со мной. По сути ведь, кроме тебя, у меня и нет никого тут, и не для кого было жить — смысла не было. А теперь есть. И я не хочу тебя потерять.
Кейт подняла голову, глаза её предательски блестели, а по щекам разлился румянец.
— Я и так твоя, Саша, — кицунэ шмыгнула носом и, на несколько секунд замерев, уже с заинтересованным видом спросила:
— А что это за мелодия?
Так, плаканье откладывается, и это хорошо. Пусть лучше песню послушает.
Я незаметно на дереве в листьях
Наполняю жизнь свою смыслом,
Пряду свою тонкую нить.
В части понимания русского языка у девушки всё складывалось более чем прекрасно, слова учила на ходу, значения и смыслы впитывала как губка, — возможно, у неё, как у потомка кицурэ, тоже сохранился вариант внутреннего переводчика, а может, и наша постельная активность сказывается — всё-таки ауры смешиваются в диком диапазоне слоёв, может, и знания, опровергая пошловатую земную поговорку, тоже половым путём передаются.
Нас очень много на дереве рядом,
И каждый рожден шелкопрядом,
И прядет свою тонкую нить.
Глаза девушки загадочно блестели из-под чёлки в изменчивом свете иллюзорного костра. Лисёнка, поддавшись очарованию мелодии, неторопливо сменила положение — плавно перетекла из позы лотоса в невинно-провокационную, с поправкой на имеющуюся одежду: ноги согнуты, руки и подбородок покоятся на коленях.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
Ушки Кейт возбуждённо подрагивают, чувствую — и самого колбасит — слишком уж сильные слова, слишком велика мощь вложенного смысла.
Саламандр, ранее не замеченных в какой-либо реакции на звуковые колебания, тоже проняло. Огненные лисоящерки, поднявшись на задние лапки, завороженно покачивались, устремив острые мордочки вверх, к звёздам.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
Странно... Между лопаток пробегает дрожь, а следом за ней — настоящая орда мурашек, чувствую — что-то идёт не так, как задумывалось, и вполне обычная песня словно трансформируется в нечто большее, качественно иное, и языковой барьер тут совсем ничему не мешает.
Кто-то в паутину религий попался,
Кто-то бредит пришельцами с Марса,
Я пряду свою тонкую нить.
Не прерывая песни, смотрю в Суть.
И офигеваю.
Магический фон плывёт в такт мелодии, быстро, но невероятно плавно перетекает, образуя структуры, словно своеобразный визуальный эквалайзер. Наши раздувшиеся ауры пульсируют, через них то и дело проносятся волны ослепительно-чистых цветов без оттенков.
Кто-то открывает секрет мироздания,
Кто-то борется с твёрдостью камня,
Я пряду свою тонкую нить.
Что-то непонятное творится, но понимаю чуйкой — не опасное, даже наоборот, но прерываться не стоит — магия момента от такого грубого действа может рухнуть, сложиться в себя, как карточный домик.
И вновь припев.
И по аурам бежит невесомая рябь, неведомым волшебством вычищая их, выбрасывая прочь негатив и прочие незримые шлаки, и магия, разлитая вокруг, приходит в движение, и движение это похоже на танец — плавный, неторопливый, несмотря на резкие переходы — всё органично, живо, естественно.
Я не умею чего-то ещё,
Я маленький червячок,
Мир безумный проносится мимо.
И вновь незримая дрожь бежит по телу, краткая вспышка целостного осознания себя. Я-Зверь затаённо молчу, вслушиваясь в мелодию, стучащуюся в самые глубины моего существа, шерсть на загривке топорщится, но при этом странное умиротворение растекается по всему могучему телу. Я-кицурэ ощущаю то же самое, только с небольшим смещением — всё же диапазон чувств и эмоций отличается от внутреннего Зверя. И обе мои сущности резонируют, словно проходят одна сквозь другую, и это ощущение невыразимо ни на одном из известным мне языков.
А мы создаём своими руками
Невесомые тонкие ткани,
Красота вполне ощутима.
В ауре Кейт творится что-то совсем уж невероятное. Структуры, магистрали, слои, развязки, узлы, центры и оболочки буквально кипят, движутся в одном ритме. Её переполняет энергия: она непрерывно выбрасывается в окружающее пространство и тут же втекает обратно, её количество просто запредельно — даже там, у первого Стабилизатора, Сила была куда менее концентрированной.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
Вокруг кицунэ кружат настоящие легионы духов. От совсем крохотных — их скорее ощущаешь, чем видишь, до невообразимо огромных, настолько массивных и многомерных, что в текущий слой реальности может протиснуться лишь слабое отражение тени их самих.
Танец духов странен и необычен, но удивительно ритмичен — и саламандры вторят ему, и, забыв о гравитации, ведут странный хоровод вокруг нас.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
В свете виртуального костра лицо супруги прекрасно. Странное торжество застыло на нём, и в глазах лучится понимание чего-то, что недоступно смертным.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
По её левой щеке тянет влажную дорожку одинокая слезинка.
Кожей лица ощущаю — со мной та же история творится.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
Последний перебор ещё резонировал в воздухе, а замершее волшебство отзвучавшей музыки, заполнив всё помещение, не торопилось уходить.
Я осторожно отложил гитару в сторону и посмотрел на девушку.
Оглушённо-счастливый вид Кейт вызвал в душе какой-то щемяще-тёплый перезвон чувств — такого никогда ранее не доводилось ощущать. По напряжённым мышцам растеклась волна бодрости. А следом за ней ещё одна и ещё — они накатывали каскадом, проносились не только через тело — но и через душу.
Катарсис? Ментальный оргазм? Очищение?
Как ни называй, всё равно нужного определения не подобрать — настолько сирыми, убогими и скупыми кажутся языки разумных...
Кипение в её ауре успокаивается, тонкие поля, заполнившие весь объём помещения, постепенно сжимаются, и чем они меньше, тем нестерпимее становится свет, поднимающийся в Сути из глубин естества кицунэ.
Плавным движением — словно не встаёт, а взлетает — Лисёнка поднимается на ноги. Её колотит едва заметная дрожь, но знаю — дрожь благая, не опасная, и волноваться не надо. Тыльной стороной ладони девушка вытирает сырую дорожку, расчертившую её щёку. Плавное, невозможно пластичное движение плечами — и рубашка, скользя по обнажённому телу, падает к её ногам.
В её глазах читается лёгкое смущение — и его почти полностью перекрывает возбуждение — не только и не столько связанное с едва сдерживаемым желанием, — аура её сияет, едва ли не слепит, и концентрация бушующих внутри Кейт энергий только нарастает.
Миг — и, просияв тысячей солнц, Сила стихает, успокаивается, лишь кое-где в тонких полях ещё подрагивают, вплетаясь в гармоничное кружево структур, новообразованные узоры и формы. И духи один за другим уходят на иные планы мироздания, сытые и довольные — хозяйке здесь они пока не нужны.
Кейт замирает совершенной статуей, прислушивается к себе, по её телу короткими, плавными вспышками проступают фрагменты нашего семейного узора. Знаю — сейчас со мной происходит нечто схожее, и так же вспыхивают и медленно гаснут линии рисунка, созданного волей Кадайи.
Кейт делает шаг вперёд — и не идёт — плывёт в невысокой траве, и листья иллюзии, реагирующие на физическое воздействие, позади неё остаются непримятыми.
Мягко светится янтарь её глаз — удивительно глубокий, бездонный, манящий.
За спиной кицунэ движутся в плавном танце три хвоста.
Медленно поднимаюсь и двигаюсь навстречу. Лёгкий ветерок приятно холодит обнажённую кожу. Когда успел избавиться от одежды? Впрочем, неважно. Абсолютно не имеет значения.
От переполняющей тело Силы покалывает в кончиках пальцев, энергия, обретая плоть и срываясь тяжёлыми каплями, с едва ощутимым потрескиванием теряется среди травы, сопровождая падение лёгкими всполохами света.
Невидимым, неощутимым магнитом меня неотвратимо тянет к моей кицунэ, равно как и её — ко мне.
И мир вновь уходит на самый дальний план, становясь неважной, второстепенной декорацией. Есть только мы.
Распускаю хвосты и не удивляюсь появлению пятого — чего-то такого подспудно и ожидал.
В голове рефреном звучат слова давно отзвучавшей песни, касаясь незримыми пальцами потаённых струн души.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
Последний шаг — и заключаю янтарноглазую красавицу в ласковых объятиях.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
Мои губы касаются мягких, удивительно упругих губ кицунэ — и мир совсем перестаёт существовать для нас двоих.
Интерлюдия III
Анклав Эри-Тау
Департамент внешних территорий, малый зал общих заседаний
— Что ещё на повестке? — Миедджи снял монокль, на внутреннюю поверхность линзы которого проецировались сложным комплектом руновязей текущие оперативные сводки департамента и смежных учреждений.
Он догадывался о теме, которую собирался поднять глава безопасников, и не ошибся.
— Ваш новый эксперт. Мы проанализировали её действия, интересы, реакции — совпадений поведенческих паттернов с имеющимися в архивах паттернами кицунэ не выявлено. Особняком стоит клан Танкара, но по ним у нас просто нет никаких достоверных данных, если помните, базу начали систематизировать уже после того, как клан номадов практически в полном составе оказался в Круге.
— И?
— Косвенные признаки указывают, что именно с Танкара у госпожи Огнелис наибольшее количество корреляций. Наши аналитики смоделировали огромное количество вариантов на основе доступных сведений и факторов и пришли к странному заключению, что ваш эксперт носит все ностерные признаки, присущие клану номадов.
— Давайте без зауми, её и здесь с избытком, — тёмные ногти директора Департамента внешний территорий отстучали незамысловатый ритм по объёмной папке.
