После недолгой молчаливой молитвы отец Тогот встал, подавая пример рыцарям, поклонился им в пояс, получил ответный общий поклон и благословил их жестом обеих рук. Керси, в сопровождении рыцарей, пошел обратно в притвор, мертвую тишину огромного зала нарушал только легкий перезвон серебряных шпор на сапогах обоих рыцарей. Босые ноги юного рыцаря ступали совершенно бесшумно, не шлепая, и Керси вдруг устыдился своего мальчишества: ему бы сейчас думать о чем-нибудь очень важном... о Вечности, например, а он тут в охотника играет...
Ложе уже было убрано прочь невидимыми слугами, а Керси Талои предстояло одеться. Штаны были свои, из дому взятые, самые лучшие, от столичного портняжки, за них втридорога было заплачено еще из родительских денег... И надевал их Керси самостоятельно, равно как и сапоги без шпор, зато в рубашку его облачали рыцари-наставники, под присмотром дворцового ключника Или Мальда, и рубашек было две: нижняя, исподняя, белого шелка, сплошь ушитая вензелями императорского дома, и верхняя черная, тканая золотыми ничего не обозначающими узорами. Поверх рубашек — великолепная кольчуга, без узоров, без позолоты, но такая, о которой безуспешно мечтают многие воины, даже рыцари. Эта кольчуга гномьей ковки — подарок бывшего повелителя и покровителя Керси, его светлости маркиза Хоггроги Солнышко.
— Нет, ну какая кольчуга, а, Чиноги? Скажи, разве мы с таких начинали?
Принц Камазза усмехнулся и согласно тряхнул седой головой.
— Да уж. Впрочем, мы с тобой тоже не в лохмотьях венец принимали. Но главное в битве не кольчуга — а кто в нее одет. Ты понимаешь это, мальчик?
— О, да, ваше высочество! Я постараюсь быть достойным своего меча и своей кольчуги... и своих шпор!
— С этого дня, если мы вне дворцовых обычаев и церемоний, можешь называть нас с графом просто сударь. Как рыцари отныне мы равны.
Принц сказал, и слова его были правдой, и Керси знал это: в рыцарском братстве все равны между собою, хотя подобное равенство ничуть не отменяет всех остальных неравенств между людьми: одни рыцари командуют армиями, а другие — горсткой ратников, одни приказывают — другие им повинуются, одни пьют, едят и спят на золоте, в собственных замках, другие же выгадывают и выкраивают ежедневно, чтобы обеспечить пропитание своему коню, себе и слугам, если они у него есть...
— Погоди, перевязь поправлю, надобно подтянуть, не то у тебя меч за левую лопатку скособочится. Устоги, завяжи ему потуже ремешок на чехле секирном, открывать же все равно не придется, а вот если секира высунется ненароком — это будет неприлично. Да... красавец — сударь наш Талои, что и говорить!
Тем временем, сквозь закрытые двери притвора было слышно, что барабанный бой стих, а мимо дверей со двора в храм вошло множество людей, которые, судя по звону шпор и доспехов, были отнюдь не чужие и богу войны Ларро, владыке этого святого места, и нашим рыцарям...
— Ну, судари мои, пора. — Великий ключник Или Мальда встал во главе маленькой процессии, перед тем, как собственноручно открыть дверь притвора, оглянулся: прямо за ним новик Керси Талои, далее следуют двое рыцарей бок о бок, держат на вытянутых руках красные подушечки. На одной подушечке трехцветный бурлет, весь перевитый тоненькими шипастыми стеблями дикой розы, а на другой — вызолоченные шпоры...
Храм — святое место, предназначенное для уединения и покоя, но — только не в этот день: тотчас же, едва распахнулись двери притвора, взревели полковые трубы, вместе с приветственным гулом празднично одетой толпы наполняя звуками пространство под высокими сводами храма.
Толпа придворных, сплошь состоящая из мужчин, украшенных по-военному, казалось бы до отказа наполнившая помещение огромного храма, вдруг расступилась, образовав широкий и ровный путь к алтарю, перед которым, на малом императорском троне... О, боги!!! Угловым зрением Керси поймал веселый и ободряющий взгляд своего нового повелителя, принца, Токугари, но сердце не хотело ободряться и успокаиваться, оно колотилось неистово и громко, чуть ли не на весь храм...
Конечно же, Керси знал и надеялся, что именно так все оно и будет, однако — одно дело мечтать и верить обещаниям, а другое — воочию видеть Его Величество, удостоившего безусого мальчишку неслыханной милостью... Трон был особый, без спинки, чтобы государь мог сидеть, не снимая церемониального двуручного меча, наискось висевшего у него за плечами.
Его Величество был торжественен и строг: он молча кивнул графу Устоги Веври, и тот подошел и преклонил колено, с подушечкой на вытянутых руках. Император принял в обе руки бурлет и возложил его на голову венчаемому в рыцари юноше. Руки императора были тверды и точны: узкие и длинные шипы дикой розы немедленно впились в лоб, виски и затылок, Керси почувствовал, как по лбу, к левой брови, скользнула первая капелька крови. Казалось бы, не боль, а пустяк, но чешется...
Его Величество кивнул направо, и теперь уже принц Камазза, со шпорами на подушечке, преклонил колено перед императором... По строгому церемониальному канону предполагалось, что и здесь обряд надевания шпор должен был исполнить главный посвящающий, сие ничуть не считалось бы зазорным даже Его Величеству императору, но были приняты во внимание телесное здоровье и преклонные годы Его Величества, поэтому шпоры к сапогам прикрепил граф Устоги Веври.
И опять, как в самом начале утра, выступил вперед верховный жрец храма отец Тогот, весь в белоснежной хламиде, опоясанный коротким жреческим мечом.
— Венчается в рыцари дворянин и славный воин Керси Талои! Великий Бог Ларро! Тебе присягает он в первую голову, с тем, чтобы скорее умереть, нежели отречься от Тебя, который был сему воину покровителем от младенчества его! А присягая на верность Тебе, клянется он также не щадить ни сил, ни самой жизни, во имя Империи, трона и государя своего, ибо нет выше и счастливее участи, нежели жить и умереть во имя отечества своего, защищая ближних и дальних соотечественников своих! Рыцарь — гордое звание. И нет в этом звании гордыни, но только честь, отвага, мужество, справедливость и милосердие! Рыцарь Чиноги Камазза да прочтет нам столько, сколько сам посчитает нужным, из древнего свитка, в коем навеки запечатлен для всех поколений живущих святой рыцарский устав! — Отец Тогот с глубоким поклоном передал старому рыцарю свиток, а тот, в свою очередь, принял его с величайшим почтением. Его Величество император за все это время не произнес ни единого слова, ибо, хотя и нет преград воле и желаниям всевластного государя, но, согласно рыцарскому обычаю, пока еще не пришел его черед говорить, и Его Величество послушно молчал. Да, а как иначе? — Ведь Его Величество — первый дворянин государства и первый рыцарь дворянства, первый среди равных. Кто как не государь должен подавать пример в соблюдении рыцарских правил, обычаев и законов?
— ... блюстители рыцарского слова своего, да не посрамят они вовеки доверия людского малейшей ложью, и да не усомнятся никогда в слове собрата своего...
Слова звучали ясно и громко, они были слышны во всех уголках огромного храма, каждый из присутствующих слышал их десятки и сотни раз, а то и знал наизусть, но слушали все, и слушали, затаив дыхание. Один только рыцарь-чтец имел право определять — что именно читать, и сколько времени, но люди опытные и знающие, те, кому выпала честь и обязанность готовить церемонию, хорошо знали, что можно ждать от принца Камаззи: прочтет внушительно и обильно, однако в меру, не утомляя государя, старшего брата своего.
— ... да не примут они званий и титулов, наград и поощрений от иноземных государей, а только от отечества своего...
Керси почувствовал, что и под затылком, в ложбинке над самой шеей теплое липкое, но это не пот, а капли крови от острых иголок венчального бурлета. Главное, что на лбу хорошо видно и бровь намокла. Да, все идет именно так, как надо, даже в самых мелочах! Ах, если бы только его могли видеть родители, друзья... Но им — тем же обычаем рыцарским — не положено видеть сие. У того же Лина, князя Докари Та-Микол, когда он в рыцари венчался, ни мать, ни отец, ни невеста не смогли присутствовать в храме — нельзя! Его светлость маркиз Короны мог бы — но у него как раз война, он в походе. Кому-нибудь, из находящихся в храме, в обузу, небось, терпеть долгие напутствия из свитка, а Керси — вечно бы так стоял и слушал, и чтобы эта церемония никогда не заканчивалась. Или, хотя бы, пусть подольше бы его высочество читал.
— ... и да повинуются они старшим над собою, и полководцам, над ними поставленным; да живут они в братском мире с себе равными, и гордость, и сила их да не возобладает над справедливостью.
Чиноги Камазза медленно и торжественно закрыл свиток, с прямым станом передал его отцу Тоготу и поклонился всем нижайшим общим поклоном.
Теперь все взгляды были направлены на государя. Тот поднялся с малого трона и ни кряхтением, ни единой черточкой морщинистого лица не выказал болей и болезней своих. Голос его был раскатист и свеж, как и в прежние далекие годы.
— Во славу нашей общей Матери Земли, во славу покровителя рыцарского, Бога Войны Ларро, венчаю тебя рыцарем! Будь верен Богам и Отечеству! Будь верен государю своему и жене своей! Будь скор в сече и возмездии, но паче того — в справедливости! Уважай закон, люби Империю. Чти женщин, ибо они — матери наши, и жены наши, и сестры наши, и дочери наши, ибо мужская честь нисходит к нам от богов и женщин. И да не ведома тебе будет жалость к врагам, но да наполнит твое сердце милосердие к раскаявшимся и покорившимся.
Керси поглядел в глаза императору и звонко произнес, из последних сил не пуская на лицо блаженную улыбку:
— Обещаю и клянусь!
Император медленно, словно нехотя, потянул из-за спины меч и вдруг — ууохх! — блеск стали располосовал пространство над его головой. Если бы не сугубая торжественность происходящего — зрители разразились бы смехом и неистовыми рукоплесканиями: здесь все были воины, все понимали толк в обращении с оружием — выхват и выпад были безупречны! Двуручный меч — одной рукою! Все еще силен Его Величество!
Трижды плашмя опустил император медленный меч свой: на левое плечо рыцаря, на правое плечо и на рыцарский венец. После этого Керси, повинуясь знаку, встал с колен и принял от Его Величества троекратное лобызание, в лоб и в щеки.
— Ступай же рыцарь, к собратьям своим, ибо они уже ждут тебя, для совместных славных дел, для служения трону и отечеству, ну и для пирушек, конечно же! Я бы и сам сейчас с вами гульнул, но, увы...
Церемония считалась завершенной с последним лобзанием рыцарского лба, орошенного кровью из под венца, поэтому, в ответ на сожаления Его Величества, все свидетели церемонии, до самого последнего храмового служки, восхищенно взвыли и застучали мечами о ножны:
— Просим! Ваше Величество! С нами! По-рыцарски! Просим!!!
Император стоял, руки в боки, ухмылялся, и не спеша, лицо за лицом, взгляд за взглядом, изучал буйное рыцарство свое... Поднял кулак и поймал в него мертвую тишину.
— Нет, братцы. Все решено. Кабы мог — поучаствовал бы. Но — никак мне, дела ждут. Вы уж там за меня постарайтесь, поднимите кубок, другой...
Рыцари взревели так, словно бы криком своим вознамерились обрушить своды старинного храма.
— Да здравствует император, — кричали они в одно сердце, в один голос, и громче всех — Керси.
Просторнейший из своих домов предоставил под это празднество принц Токугари, он же выделил изрядную сумму на еду, напитки, фейерверки, наём слуг и поваров, ибо собственных средств, включая все шестьдесят с хвостиком червонцев, новоиспеченному рыцарю, конечно же не хватило бы, чтобы оплатить все это изобилие и буйство. Но именно его Высочество настоял на пышности и размахе, поэтому и принял на себя большую часть расходов. Потратились, конечно, и родители Керси, которые теперь с нетерпением будут ждать его в гости, а Его Величество заплатил за великолепного коня. И пусть он был не вороной, как мечталось Керси, а караковой масти, но стоило лишь Керси подойти к нему, положить руку на круп, ощутить, как дрогнули мышцы коня под шелковистой кожей, услышать осторожное пофыркивание, встретиться взглядом с этим благородным животным... "Бедная Мунька, — подумал со стыдом Керси, — твой прежний владелец не только проиграл тебя, но и, можно сказать, предал... Единственное оправдание — не долго-то я и владел... Пусть тебе будет хорошо у новых хозяев, пусть ты поскорее привыкнешь к ним и забудешь меня..."
— А тебя я назову Север и никогда никому не продам и не проиграю!
Г Л А В А 4
— Счастливый ты, Санги, не берет тебя время!
— Это меня-то оно не берет?.. — Рыцарь ухватил в горсть длинную прядь седых волос и скосил на нее глаза.
То был вельможа Санги Бо, благороднейший дворянин и прославленный воитель, тот самый, которому Его Величество император лично послал приглашение на просмотр звериных боев, а после представления удостоил аудиенции один на один. В данный миг он также находился в одном из дворцовых кабинетов, но принимал его уже не государь император, а один из первейших его слуг и помощников, глава имперского сыска, рыцарь, с некоторых пор и герцог, сударь Когори Тумару. Санги Бо чуть ли ни с отвращением отбросил прядь волос обратно за ухо и продолжил возражения.
— Еще как берет! Веришь ли, я не то что серенады там, или иные какие чувства в альковах большого света, я уже с полгода как ключницу свою, Мотону, на ложе не звал, за вымя не брал! И нисколько от этого не страдаю, вот беда. А ты говоришь...
Когори коротко хохотнул в ответ и помотал туда-сюда багровыми щеками.
— Все хорохоришься... Я со своей благоверной уже и забыл, когда в последний раз... Не на день ли пробуждения Матушки Земли? Нет, действительно хорошо смотришься. Видно, отшельническая-то жизнь в тук тебе пошла. А мы тут... дохнем на государственной службе, будь она неладна! Санги, дорогой! Ты только представь: вот мне завтра в поход в служебный, ну казалось бы — куда, в мои годы, с моим весом, с моим здоровьем, когда у меня здесь во дворце завалы не разобранных дел??? Которые кроме меня самого делать никто не собирается? А я сей поход за отпуск считаю, я счастлив буду вырваться из Океании и прошвырнуться по западным границам, подальше от Его Величества! Да, да, поверь! И чихать мне на Морево-цуцорево, на тяжбы столичные, на эти вот нескончаемые свитки... Воздухом хоть подышу, увижу травы, реки, небо... Жалко, что мы с тобою порознь едем, а то бы... Ты уже с полгода в наших краях, а мы все мельком, за руку поздороваться не успеваем... Друзья, называется. Выпить бы, вот что надо.
— Успеем гульнуть, Когги, своего не упустим, вот выполним порученное... А когда именно тебе выступать?
— Значит, так. Завтра Его Величество венчает, наконец, в рыцари этого мальчишку из юго-восточных земель, Керси Талои, дружка твоего воспитанника Лина, насколько я понимаю, а сразу же после церемонии зовет меня, дает мне последние пинки и напутствия — и я полетел!
— Тогда и я завтра к ночи двинусь. А встретимся на месте. Но ты мне лучше объясни, Когги, откуда у тебя такие черные мешки под глазами?
