От прений мы устали, и решили устроить небольшой перерыв на ужин. Благо с утреннего так называемого завтрака осталось ещё много. Единственно, что я добавил, так это быстро налепил пельменей. Борщ был уничтожен безвозвратно. Пампушки так же. Водкой мы решили не злоупотреблять. приняли лишь по паре рюмашек под пельмешки. А то совсем не комильфо получается. Что за пельмени без водочки?! В общем, к шести часам вечера мы снова оказались в кабинете мэра и продолжили свои дебаты.

Во время обеда мне пришла великолепная мысль. Я тут же воплотил её в реальность, предложив пункт, где мне отдаются все геологические изыскания и разработка полезных ископаемых на территории всего острова. Мэр согласился и тут же предпринял попытку всучить мне право на половину пользования островом, но выяснилось, что подобного пункта в юридических документах не существует. Мэр покряхтел, поохал, попытался внести изменения в условия владение островом, но тут ему случился полный облом. Для этого ему придётся стать императором островного государства. Мэр притих, а я пошёл в наступление и выбил себе право на разработку полезных ископаемых всего спектра островных ресурсов. Правда, как я это буду делать мне никто не сказал. Но я посчитал, что выбить такую льготу необходимо.

Потом пошла борьба за каждую постройку. Хорошо хоть не за каждую стенку или простенок. Однако и тут препятствий хватило. Начиная с того, что добыв камень его надо обработать, прежде чем создавать из него стенку. А где промышленные производства? Где площади под них? И опять началось всё сначала. Только на этот раз становиться владельцем заводов, газет и пароходов я не собирался. Мэру же очень не хотелось этим заниматься. Но ведь трудоустройство — это по его части. Рабочих рук нет, специалистов нет, мастеров и прочих профессий нет.

Мы оказались в тупике. Некоторое время молчали, обдумывая сложившуюся ситуацию. Мэру хотелось заиметь то, чего не было в меню, мне необходимо было жильё, иначе сегодня придётся ночевать на улице. Строительство замка давало отсрочку моему принудительному выселению. Решение нашлось. И я, и мэр додумались до этого одновременно. Проще говоря, мы внесли то, что не могли воплотить в жизнь в меморандум, то есть самое обыкновенное намерение. Но чтоб всё это не осталось на бумаге, надо было реализовать хоть малую толику прописанных планов.

Договор мы подписали в двух экземплярах, печати с подписями поместили в нужных местах и отправились на предварительный осмотр местности под строительство замка. Разумеется, сначала это место мы выбрали, вернее я выбрал по фотографиям.

Топать пришлось далеко. Надо заметить, что к тому времени солнце уже клонилось к закату. И делало это очень быстро. Потому мы торопились. Надо было успеть ещё вернуться, не блукать же по темноте в лесу. И мы спешили, как могли. Вроде успели.

Предгорьем это место назвать было трудно. Ведь до гор отсюда было не меньше сотни километров. А потому я назвал эту местность холмистой. Правда на холмы эти скалы мало были похожи. Но одна из скал или маленькая гора имела в высоту почти пол километра. Как показывала подпись на фотографии, что демонстрировал мне мэр, она имела плоскую вершину порядка трёхсот квадратных метров, расположенную на высоте 491 метр над уровнем моря. Когда мы туда, обливаясь потом и пыхтя, как паровозы взобрались, то выяснилось, что высота над уровнем почвы 612 метров. От этого площадка казалась меньшего размера. Я хотел, было, возмутиться, но мэр принялся мереть периметр и вычислять истинную площадь для постройки.

Я терпеливо ждал, стоя почти в центре. Обзор отсюда был великолепен. План замка у меня был. В принципе он мне подходил. Некоторые изменения сделать можно и потом. К тому же я не собирался добывать и обрабатывать камни, гранит, мрамор и прочий отделочный материал. Всё это предполагалось создать своим умом. Создатель я или кто?..

Были у меня опасения, что холм этот совсем не холм, а гранитная скала, утопленная в почве. Или, проще говоря, занесённый почвой по периметру гранитный зуб. Убери склоны и будет каменный столб высотой в пол километра и площадкой вместо острого венца Это, кстати, объясняло плоскую вершину этого холма. Ветром сдувало всё, что здесь пыталось задержаться. Гладкой всё же вершина не была, а потому в щелях почва имелась. Надо будет промерять глубину этих щелей. Они здорово подходили под искусственные клумбы для деревьев. Проблема лишь в том, что некоторые из них могли оказаться, в принципе и так уже было видно, что окажутся непосредственно под замком. Можно будет сделать винтовую лестницу к подошве, а оттуда и под землю. Там запасной выход. На всякий случай. мало ли какие обстоятельства могли случиться?

И в этот момент моих самых сладких мечтаний мэр закончил измерения. Он подошёл ко мне и радостно заметил, что площадь под замок несколько больше указанной, и что он, мэр, сделает вид и не заметит такой мелочи. Разумеется, я тут же рассыпался в благодарностях.

— Только вот проблемка одна выяснилась. — Сказал я заговорщицким тоном. — Не догадываешься?

Мэр задумался, разглядывая носки своих туфель. Не найдя ответа, посмотрел на меня и сказал:

— Ну, не тяни. Что за проблема?

— Договор наш не действителен.

— Почему?! — Искренне удивился он.

— А потому, что в нём не указан город и название острова. — Сказал я и взмахнул рукой с зажатым в ней личным перстнем.

Ювелирное изделие, сверкнув в лучах закатного светила, ударилось о камень за спиной мэра. Портал открылся мгновенно и я, что есть сил, толкнул того в грудь. Мэр, не ожидавший подобного коварства от меня, нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но не удержался и спиной влетел в портал. Я тоже не устоял, и рухнул следом.

Эпилог

— И что дальше? — Спросил я.

Мы сидели в всё в том же ресторанчике, пристроившимся строго в центре между бизнес районом, где кучно расположились банки с конторами, биржа с одной стороны, и примыкающим к нему торговым центром с другой. Где сияли красочными витринами гипермаркеты, внося разнообразие в скучный пейзаж промышленного района, где давно не портили воздух своими дымовыми завесами полуразвалившиеся заводы и фабрики, и спальным районом города, где должны были бы, по идее, находится жилые дома горожан. За окнами всё так же пылила и воняла грузовыми монстрами трасса, соединяющая в единое целое эти узлы людской жизнедеятельности.

Зал был пуст. Не было даже завсегдатаев. Столы блестели чистотой. За стойкой стоял парень в белом пиджачке и таких же белых брюках. На левом лацкане виднелся бейджик. Правда, написанного на нём с нашего места, видно не было. Рядом с барменом в двух шагах стояли две официантки и что-то бурно обсуждали в полголоса.

— А ничего. Очнулся в какой-то комнате. Это потом понял, что в реанимационной. Вокруг народу до и трошки. Все, как один, в белых халатах. Сообразил, не дурак, что врачи. Сняли шлем, отключили датчики, отправили в душ. После водных процедур эскулапы осмотрели меня, обстучали, выслушали, просветили, в общем, залезли во все дыры и отправили отдыхать. А чего мне отдыхать. Навалялся. Узнал, что нахожусь в твоём центре, вернее, больничном отделении. Выяснил, где что находится. Пошёл в спортзал. Позанимался чуток. Мышцу размял. Тут и явился администратор или кто он у вас там. Говорит: "Навёл ты тут шороху. Еле откачали. Думали, дуба врежешь. Пульса почти нет, дыхание по приборам определяли. Пошли, посмотришь, чего ты натворил". А я только того и желал. Говорю, пошли. Зашли мы в техничку, а там мониторов видимо-невидимо! Когда я в первый раз туда с тобой ходил, там было всего-то восемь... Ах, нет, девять мониторов. А сейчас, правая стена вообще сплошной монитор. Слева штук сорок, по всей стене. В центре громадный стол с кучей клавиатур. Даже не так. Одна сплошная клавиатура. Подошли мы к этому столу, админ и говорит, смотрите. Это всё, что нам удалось записать на диски после вашего прыжка в никуда. Пальцем в стену-монитор тычет, а другим на кнопочки жмёт.

— и что же ты там увидел?

— Смотри, и не говори, что я не показал. — Сказал Ваха, выкладывая из своей сумки планшет.

— Ну, планшет. И что?

— А то. — Ваха запустил прибор, выбрал файл и нажал пуск.

* * *

Волны мерно катили на берег свои свинцовые, зловеще отсвечивающие в холодном лунном свете, валы. В ночном небе тускло светили звёзды, по ним ползли наводящие жуть тени набегающих облаков. Солённый прохладный морской ветер дул в лицо. Почему-то в эти минуты вспоминалось детство и вопрос, встававший когда-то перед пятилетним мальчиком: ветер ли вздымает волны или может быть наоборот, волны подымают ветер. Глядя на бесконечную череду гигантских валов, ему действительно казалось, что каждый опрокинувшийся на берег гребень выплёскивает в лицо тугую и влажную струю воздуха. Он улыбнулся неожиданно накатившим на него детским воспоминаниям. Однако её вздох и едва слышные слова вернули его к унылой действительности.

— Его совсем не видно. — Констатировала девушка.

Действительно острова не было видно. Его и днём-то не очень заметишь, а тут!.. В непроглядной ночной темени и подавно.

— Ты думаешь, что они могут быть там? — Уже в который раз поинтересовался он.

— Надеюсь. — Отозвалась она.

В своём дождевике, раздуваемом ветром, бесформенном, с пузырящимся горбом и хлопающими полами, эта странная девушка походила отнюдь не на загадочную чёрную птицу, а на маленького ящера, готовящегося взлететь. Он не стал задумываться над тем, есть ли разница от кого принимать помощь, от "птицы", или "ящера". Повернулся к надувной десантной лодке и принялся раздеваться, укладывая в непромокаемый пакет бесполезную в ближайшие сорок минут одежду. Она тоже выскользнула из своей шкуры ящерицы, и когда на обоих осталось одно лишь шёлковое нижнее бельё, подхватили лодку и поволокли в воду. Первая волна нетерпеливо лизнула своим прохладным языком по их щиколодкам. Вода, как и всегда ночью, показалась холодной. Он хотел, было, сказать, чтобы она приподняла повыше и держала лодку покрепче, но вторая волна захлестнула их выше пояса чуть не стянув с него трусы, обдав леденящим облаком брызг, ударилась в днище лодки. Девушка оступилась и их судёнышко, обдав их дождём ледяных брызг, плюхнулась в воду, но не перевернулась, он подхватил его и вслед за уходящей волной потащил на глубину. Когда лодка спокойно закачалась на чистой воде, а глубина позволила, не зачерпнув воды, забраться внутрь, он помог девушке, после чего сам перевалился через борт. Вода всё-таки набралась, но совсем чуть-чуть. Он сразу взялся за вёсла, отгребая подальше от берега. Оказавшись на безопасном расстоянии, они оделись, Он натянул на ещё мокрые плечи куртку, она втащила своё влажное тело в тесный ящероподобный костюм, и закуталась в реликтовых крыльях дождевика.

Большую часть пути проделали молча. Она, сидя на корме, съёжившаяся, нахохлившаяся, смотрящая ему за спину, в сторону этого треклятого острова. Он мерно гребущий, сильными, уверенными гребками, не сводя глаз с её неподвижной фигуры, угадывая в этой монументальной неподвижности лёгкий, почти сакраментальный восторг. Временами он оглядывался, корректируя курс. Остров медленно приближался. Окутанный ночным мраком, представляя собой сгусток не чётких теней, он не вызывал столь желанного на воде ощущения спасительной суши. На душе было смятенно и зябко. И не в такую погоду он выходил в море, и не было никаких тревожных ощущений. А сейчас, ну просто, тоска вселенская. И откуда она, эта тоска, он никак не мог понять.

По днищу шкрябнуло. Они ощутили это своими озябшими ступнями. Чтобы не продырявить лодку на камнях, пришлось снова лезть в воду и тащить к суше на руках. Здесь было неглубоко и штильно. мыс, за которым они оказались, прикрывал их от прибоя, яростный шум которого слышался на той стороне. Выбрались на берег. Почему-то, не сговариваясь, делали всё молча, стараясь лишний раз не шуметь словно творили нечто запретное, а не разыскивали пропавших. Огляделись.

— Огня не видно, — вполголоса произнесла девушка, — может быть они развели костёр на другой стороне.

Он согласился, а про себя отметил, что логичнее для потерпевших крушение было бы разводить костёр на этой стороне, со стороны материка. Хотя, если уж совсем честно, то отсюда материка всё же невидно. Разве что в очень ясную погоду, какая здесь бывает крайне редко. Собственно говоря, терпел ли кто крушение? Задался он вопросом, но вслух сказал:

— Давай собираться. Будем осматривать остров, раз уж притащились сюда.

Они торопливо поправили одежду, взяли фонарики. ОН на всякий случай прихватил водолазный нож и прибор ночного видения, который подарил ему шурин, в свою очередь позычивший его у Российской армии, уходя на дембель. Развалины прежнего причала оставались далеко справа. Снова в лицо ударил ночной бриз. Здесь казалось было ещё темнее. Они пошли вдоль прибоя, высвечивая фонариками клочья суши. Никаких предметов крушения море не вынесло на этот безлюдный берег. Лишь крабы-стригуны чернели в световых кругах маслянистыми пауками. Они прошли по берегу миниатюрной бухты, образованной двумя небольшими выступами суши, и оказались на противоположной стороне прямо напротив древнего причала. Дальше начиналось царство скал, тянущихся неразрывной стеной вдоль всего берега, как бы отгораживая сушу от посторонних взглядов. Благодаря им остров можно было видеть с материка. Эти скальные образования опоясывали практически весь остров, местами уходящие в морскую пучину. Среди этого нагромождения гранита и прочих горных пород, нередко зияли чёрными дырами провалов зева неисследованных пещер. На одну такую он обратил внимание, глядящую на него мрачным зрачком входа. Вот о них-то он как раз и забыл. Почему-то это выпало из его памяти, может быть, оттого что он давно не был на острове?.. Точнее, ещё в детстве и фактически ни одной пещеры не исследовал. Слишком был мал, да и боялся заблудиться. В зрелом же возрасте, если можно так сказать, он попадал сюда крайне редко, да и то сугубо по делам, хотя и рыбацким, и не было у него ни времени, ни желания, а самое главное, не было уже того детского вездесущего любопытства, заставляющего сутками напролёт лазать через валуны, по неосвещённым ходам сырых и малоприятных лабиринтов. А любая пещера в действительности могла служить хорошим укрытием в разыгравшуюся непогоду. Но вот только сейчас, когда над головою худо-бедно светит луна, а тайфун бушует уже где-то в соседнем государстве, вход в пещеру напоминал разверстый склеп и не будил желания поскорее оказаться в её "спасительном" чреве, скорее в этих недрах мерещились кости давно истлевших мертвецов.

— Они могли укрыться там. — Сообщила девушка и, неожиданно для него, громко, протяжно закричала. — Вася! Вася! Ты здесь!?

От неожиданности он вздрогнул. Кричала она на распев, заунывно. В голосе её не было никакой надежды, лишь сквозила неизбежная обречённость. Так кричат над телом покойника или над его могилой. Во всяком случае, он так представлял. В ответ была всё та же тишина. Только теперь она была другая. Настороженная. Казалось, будто остров проснулся и, затаясь, исподволь разглядывает своих нежданных гостей. И это для него было неприятно. В Глубине пещеры раздался лёгкий шорох. Ему даже померещилось, будто из темнеющего прохода мелькнула быстрая тень крысы или кошки. Но нет. Всё было спокойно. Откуда им здесь было взяться. Девушка же, как было видно, ничего подобного не чувствовала и неторопливо, подсвечивая себе лучом фонарика, направилась к дыре. Некоторое время она, пригнувшись, заглядывала внутрь. И когда он сообразил, что она собирается делать дальше, направился следом. Подходя к проходу, он видел, как мечется в глубине луч её фонаря. Тут до него наконец дошло, что она спускается не по пологому пандусу, а как-то не так. Подсветив себе под ноги, он с удивлением увидел каменные, истёртые временем ступени древней лестницы. Свет её фонаря слился с его, и он поднял взгляд. Девушка протягивала ему какой-то предмет, отдалённо напоминающий киянку или колотушку. Он осторожно принял из её рук странную штуку и чуть не вскрикнул от изумления. Это оказалась настоящая, боевая, противопехотная граната, с массивным наболдажником на длинной деревянной ручке. Он долго, осторожно её рассматривал. Чека была на месте и граната производила впечатление вполне дееспособной вещи. Так со взрывоопасным предметом в руке он и спустился в пещеру, осторожно ощупывая ногой каждую ступеньку. Справа и слева виднелись неширокие проходы. Луч его фонарика скользнул по их стенам из серого камня и завяз в непроницаемой темноте не в силах разогнать её более чем на четыре метра. Фонарик был хороший, заграничный. Только вот аккумулятор, видать, плохо подзарядился. Впереди, вероятно, находилась небольшая комната метров пять в ширину и где-то семь, восемь в длину, насколько он мог судить по мечущемуся лучу света от фонарика впереди идущей девушки. Меж тем непроницаемая темнота в туннелях беспокоила его всё больше. Особенно справа. Нет, всё было погружено в тягучую, вязкую тишину. Отсутствовала даже тяга воздуха, как будто пещера не имела другого выхода. И, тем не менее, неприятные ощущения не исчезали. Предчувствие беды нарастало. Ему казалось, будто рядом с ним кто-то или что-то стоит. Протяни руку и она утонет в чём-то мерзком!.. НО, фонарик разрезал своим светом темень и ничего особенного вблизи не наблюдалось. Он сунул рукоять гранаты за пояс, погасил фонарь и включил прибор ночного видения, предварительно достав его из поясной сумки. В глубине прохода, куда он смотрел, ничего не было. Вроде всё оставалось по-прежнему, точнее, совершенно пусто. Лишь какое-то странное, зеленоватое мерцание. Может померещилось?.. Собственно говоря, он толком не успел ничего рассмотреть. Ему вдруг показалось, что пространство вокруг вздрогнуло и стало сжиматься и, что нечто или некто, чьё присутствие ему чудилось в непроницаемой темноте, стало на него надвигаться. Он ощутил, как она громадным прыжком оказалась рядом, наткнувшись на него, инстинктивно цепляясь за ремень, пытаясь устоять на ногах. Её фонарик выскользнул из руки и, мелодично дзинькнув разбитым стеклом, погас. На мгновение она замерла, судорожно вцепившись в его одежду своими длинными ногтями, а затем принялась метаться в поисках прохода, волоча его за собой. До его затуманенного сознания наконец-то дошло, что девушка напугана и пробует выбраться наружу. Он попытался развернуть её лицом к выходу, но она продолжала с остервенением тянуть его в чернильную темноту прохода. Ему пришлось шлёпнуть её по щеке. Легко, не больно. Лишь бы пришла в себя. Не помогло. Тогда он ударил со всей силы. Голова девушки дёрнулась. Глаза засветились сознанием. В этом противостоянии паники и ужаса, он сумел-таки направить девушку к ступеням, и сам принялся медленно отступать наверх, прикрывая своей далеко не широкой спиной, удирающую во все лопатки, напарницу по приключениям. В злополучном проходе уже можно было различить невооружённым глазом, как в глубине пещеры клубится и распадается на вертикальные полосы зеленоватое мерцание. Он, с несвойственной ему сноровкой, нащупывая пятками осклизлые ступени, продолжал пятиться, срывая с глаз и пряча на ходу прибор инфракрасного излучения, заодно пытаясь найти свой фонарик. Полосы меж тем набухали, становились ярче, и буквально за секунды образовали светящиеся столбы. Волосы у него встали дыбом. Мало того. Столбы двигались. Медленно, равномерно, поступательно. И двигались они вслед за ними. Он понял это, когда оказавшись на верхней ступени увидел первый столб у подъёма лестницы. Дыхание перехватило, сердце судорожно рванулось в грудной клетке, в барабанных перепонках гулко застучала кровь, болезненными уколами отозвавшись в затылке. Подъём давно кончился, а он всё судорожно пытался нащупать не существующую ступеньку. И тут девушка завопила!..