Природная доброта открывала ему все радости окружающего мира. В своих письмах и дневниках вместо подробных и сухих технических записей обыкновенного мореплавателя, он с восторгом художника или поэта воспевает красоты природы. Плывя вдоль берегов Нового Света, Колумб заставляет читателя разделить наслаждение, которое испытывает сам, описывая своим несовершенным, но таким живописным испанским языком мягкость климата, чистоту и благоухание воздуха, "напоенного сладостной росой", зелень лесов, красоту дерев, величавость гор, свежесть и прозрачность речных струй. Каждый новый пейзаж доставляет ему новое наслаждение, каждая вновь открытая земля кажется красивей предыдущей, а все они вместе — самыми прекрасными в мире; и так до тех пор, пока он серьезно и простодушно не сообщит своему монарху, что, поскольку уже говорил ранее, как прекрасны все открытые им острова, то опасается, что ему не поверят, если он скажет, что остров, который он описывает теперь, превосходит красотой все прежние.
Так же пылко и безыскусно выражает Колумб свои чувства и по другим поводам, будь то радостные или печальные события, удовольствие или негодование. Будучи окружен закоренелыми негодяями, отравлявшими его существование своей наглостью, он часто удалялся в свою каюту и там в одиночестве давал выход своей тоске, облегчая сердце вздохами и стонами. Когда он вернулся в Испанию в оковах и предстал перед Изабеллой, ее нежность и сострадание заставили его забыть гордость, с которой он до тех пор переносил все оскорбления, и он разразился рыданиями.
Адмирал был глубоко набожным человеком: религиозное чувство окрашивает все его мысли и поступки, оно проявляется в самых интимных, не предназначенных для чужих глаз записях. Каждое значительное открытие он отмечал торжественным богослужением. Молебны звучали на его кораблях, когда они впервые достигли Нового Света, и первое, что Колумб сделал, сойдя на берег, — распростерся на земле и вознес благодарственную молитву. Каждый вечер его команда пела священные гимны; торжественные звука мессы раздавались среди прелестных рощ, окаймлявших дикие берега языческих стран. Все его великие путешествия были предприняты во имя Святой Троицы, он никогда не отправлялся в путь, не причастившись. Он твердо верил в чудодейственную силу обетов, покаяния и паломничества. Религия, глубоко проникшая в его душу, накладывала на весь его облик печать высокого достоинства и мягкой снисходительности. Его язык был чист и сдержан, он никогда не употреблял ни бранных слов, ни клятв, ни просто непочтительных выражений.
Нельзя, впрочем, отрицать, что его набожность не была полностью свободна от фанатизма его века. Колумб, по-видимому, придерживался мнения, что все народы, не принявшие христианства, находятся вне пределов действия естественного права, что для их обращения в веру могут быть использованы суровые средства, а к тем, кто упорствует в неверии, позволительно применять жесточайшие меры наказания. В соответствии с этими фанатическими представлениями он считал себя вправе захватывать индейцев и отправлять их в Испанию для обучения догматам христианской религии или продавать в рабство тех из них, кто оказывал сопротивление вторжению в их земли. В этих случаях Адмирал поступал вопреки природной доброте своего характера и тем чувствам, которые он первоначально испытывал и проявлял по отношению к этим кротким и гостеприимным людям; помимо религиозного фанатизма на него, очевидно, влияли правительство, нетерпеливо ожидавшее материальных выгод, и насмешки врагов над ничтожными результатами его путешествий. Однако мы погрешили бы против истины, если бы не напомнили, что обращение в рабство индейцев, взятых в плен на поле боя, было официально одобрено правительством, и что когда вопрос о законности этой меры был вынесен по просьбе королевы на рассмотрение особого совета, то многие юристы и теологи санкционировали ее применение; в конце концов благодаря человеколюбию Изабеллы вопрос был решен в пользу туземцев. Как замечает по этому поводу преподобный епископ Лас Касас, удивительно ли, что необразованный моряк допускает ошибку в том, в чем испытывали сомнение самые просвещенные люди того времени.
Справедливость требует от нас обратить внимание на это обстоятельство, в какой-то степени оправдывающее поступки Колумба. Мы должны рассматривать его личность в тесной связи с эпохой, в которой он жил, иначе мы рискуем приписать ошибки и заблуждения эпохи лично ему. При этом автор не намерен оправдывать Колумба в таких делах, где ошибки непростительны. Пусть останется это пятно на его славном имени, и пусть другие извлекут из этого урок.
Мы уже упоминали об одной особенности его великой и разносторонней личности — пылком и восторженном воображении, бросавшем яркий отблеск на все его мысли. Эррера полагает, что он был наделен поэтическим даром, проявление этого дара можно найти в записях, сделанных им на полях "Книги пророчеств", которую он подарил правителям Испании. Впрочем, его поэтический гений дает себя знать во всех его писаниях и поступках. Этот гений как бы творил вокруг него какой-то необычный мир и расцвечивал все предметы яркими красками. Он вовлекал его в фантастические предприятия, вызывавшие насмешки более холодных и трезвых, но вместе с тем и более ограниченных людей. К числу фантастических спекуляций можно отнести, в частности, его размышления в заливе Пария о форме Земли, его соображения о местонахождении земного рая, гипотезы о копях земли Офир на острове Эспаньола, о Золотом Херсонесе и Верагуа, а также его героические проекты крестового похода для освобождения Гроба господне. И тот же поэтический настрой Колумбовой души, соединяясь с глубокой религиозностью, наводил его на высокие и торжественные размышления о таинственном смысле отдельных мест в Священном Писании и мрачных предсказаний в Пророчествах. Этот дар возвышал его предприятие в его собственных глазах, заставлял воспринимать самого себя как избранника, на которого возложено исполнение величественной миссии и которого направляет и вдохновляет сам Бог; именно так он толковал услышанный им Голос, утешавший его во время волнений на Эспаньоле и в ночной тишине на берегу Верагуа.
Он был воистину мечтатель, но мечтатель, особого рода, ибо его восторженная мечтательность приводила к успеху. Наиболее существенная черта его личности заключалась в необычной власти над своим буйным воображением и живым характером; силою своего рассудка он умерял их порывы, а острой проницательностью придавал им правильное направление. Управляемое таким образом, его воображение не только не истощалось в пустом парении, оно, напротив, помогало ему мыслить и приходить к таким заключениям, до которых ординарные люди не дошли бы своим умом и не смогли бы их понять, даже если бы эти заключения им изложили.
Адмиралу была дарована способность постичь скрижали времен и преданий, в лабиринте догадок и легенд разглядеть черты неведомого мира, подобно тому, как древние прорицатели делали предсказания по звездам и прозревали грядущее по своим видениям. "Душа Колумба, — замечает некий испанский автор, — была выше века, в котором он жил, поэтому именно ему было поручено совершить великий подвиг — пересечь море, породившее столько россказней и небылиц, и разгадать загадку своего столетия".
Но при всей мощи воображения Колумба его мечты далеко отстояли от реальности. Он умер, не ведая об истинном величии своего открытия. До самого последнего вздоха он был убежден, что просто нроложил новый путь для богатой торговли с отдаленными окраинами старого материка и при этом открыл несколько еще неизвестных земель Востока. Он полагал, что Эспаньола — это древний Офир, где побывал царь Соломон, что Куба и лежащий за ней материк — часть Азии. Какие блистательные видения славы явились бы ему, если бы он знал, что открыл совершенно новый материк, равный по величине всему Старому Свету и отделенный двумя обширными океанами от всего остального мира, известного тогда цивилизованному человечеству! И как был бы утешен его возвышенный дух, если бы среди страданий нищеты и старости, презираемый переменчивой толпой и неблагодарным королем, он мог предвидеть, что в прекрасном мире, который он открыл, возникнут могущественные государства, а населяющие их народы на разных языках и наречиях будут благословлять имя Колумба и с почетом передавать потомству.
Ирвинг Вашингтон.
И78 Жизнь и путешествия Христофора Колумба. — X.: Око, 1992. — 608 с.
ISBN 5-7098-0026-0
В связи с 500-летием открытия Америки читателю предлагается получившая мировую известность и всеобщее признание художественная биография великого генуэзца, вышедшая из-под пера выдающегося мастера этого жанра Вашингтона Ирвинга в 1828 году и немедленно ставшая бестселлером. Писателю удалось создать удивительный сплав строгой документальности и экзотичности, изящества слога и энергии повествования, вследствие чего эта книга по сей день остается самым знаменитым трудом из всех, написанных о гениальном мореплавателе.
(Текст на задней обложке).
12 октября 1992 года человечество будет отмечать 500-летний юбилей открытия Христофором Колумбом земли, названной впоследствии Америкой.
Полтысячелетия назад три хрупких парусника — "Санта-Мария", "Нинья" и "Пинта" унесли от берегов Испании 88 моряков, не ведавших, что они станут причастны к судьбам всего мира.
Каким же он был, их капитан — Колумб, Адмирал Моря-Океана, вице-король Индий, гениальный генуэзец, замысливший столь дерзкое предприятие? Каким чудом переплыл он Атлантический океан? Испытал ли он счастье от исполнения своей исступленной мечты? Понимал ли он значение собственного подвига?
Вашингтону Ирвингу в его книге, переведенной едва ли не на все языки мира, удалось соединить строгую документальность и изощренность вымысла, изящество слога и драматическую напряженность сюжета. Недаром его труд и поныне является самым знаменитым из всего написанного о великом мореплавателе.
В. Ирвинг воспел подвиг Колумба и рассказал о его борьбе с косностью, невежеством и завистью, окружавшими Адмирала и при дворе королей, и среди просторов Атлантики, и в испанских поселениях Нового света. Перед читателем предстанут трагические картины разграбления открытых Колумбом земель, кровавых столкновений между испанцами и индейцами.
Великий мореплаватель был беднее бедного — и богаче Креза. Его почтительно приветствовали короли, но свое третье путешествие он окончил в кандалах. Он был мечтателем, но искал золото. Он подарил миру новый материк, но до последнего был убежден в том, что плавал к Индии!
Христофор Колумб не просто открыл новые земли. С этого плавания в мире начались необратимые процессы: люди получили полное представление о нашей планете, весь земной шар был опоясан морскими маршрутами, завершилась эпоха, когда народы жили обособленно. Земля стала единой, а История — всемирной.
324
