Гедимин отпустил трубку, и она беззвучно канула в провал. И тут же ярчайшая вспышка опалила Речнику глаза. Он не успел отвести взгляд и сквозь пелену неудержимых слёз видел, как раскалённые добела осколки разлетаются из ямы. Чёрно-золотистая фигура на её краю пошатнулась и шагнула назад. Белые осколки впивались в мягкий жёлтый металл и вспыхивали, рассыпаясь в пыль. Сармат прижал руку к пробитой груди и тяжело осел у стены, привалившись к ней спиной. Плавящийся металл стекал по дрожащим пальцам... всего мгновение — потом тело содрогнулось, голова сармата запрокинулась, и Фрисс увидел расплывающийся тёмный щиток над глазами, стекающий крупными каплями по вискам. Серебристый знак на шлеме — символ затерянной станции — задрожал и расплылся в лужицу. Свет тускнел, и всё таяло во мраке, только красные сполохи мелькали перед глазами Речника, да болели обожжённые глаза... Он глухо застонал и вцепился в края чаши.
— Гедимин! Как же так... как же... ты же не можешь... ты же не умер, нет... — Речник крепко зажмурился и ударил кулаком по камню. — Гедимин...
Его удар пришёлся по неожиданно прочному гребню на змеиной голове. Резкая боль в ушибленной руке привела его в чувство. Фрисс растерянно замигал, глядя, как ртуть проворно утекает в змеиную пасть.
— Гедимин... — Речник стиснул зубы и замотал головой. — Вайнег бы побрал все ваши мороки! Он никогда не умрёт, ясно тебе, порождение гнилых болот?!
Никто не ответил ему. Фрисс не чувствовал тут никого — ни живых, ни нежити, ни богов, ни призраков. Зеркальные глаза змей отражали крохотную фигурку Речника в истрёпанной броне, со спутанными волосами и безумным взглядом.
— Постой, Вимласот, — покачал головой Фрисс, прикасаясь к змеиным глазам. — Теперь понятно... ты взаправду всё видишь... Покажи мне, что будет с Рекой!
Россыпь серебряных шаров раскатилась по дну чаши, быстро сливаясь в одну большую лужу. Синие и зеленоватые блики замерцали на краях зеркала. Видение было смутным, как отражение в неспокойной воде. Фрисс видел человека в начищенной до блеска броне, серебристая меховая мантия укрывала его плечи. Он стоял к Речнику лицом, почтительно сложив руки перед грудью. Фриссу не привиделось — рук было четыре. Лицо дрожало и расплывалось, и Речник досадовал на текучую ртуть и никак не мог вспомнить, где он видел эти широкие скулы и слегка раскосые глаза под тяжёлыми веками и округлый подбородок... Кто-то стоял перед склонившим голову незнакомцем, и в руках он держал вещь, которую Фрисс узнал с первого взгляда — серебряный венец Королей Реки. Этот незнакомец был одет в красноватую речную броню, из-под блестящего шлема с плавниками выбивались седые волосы. Лица Речник не видел.
Седой воин поднял венец и медленно возложил его на голову четырёхрукого. На миг зеркало перестало рябить, и Фрисс увидел на правой кисти Речника россыпь мелких шрамов. Он вздрогнул и поднёс свою правую руку к зеркальной глади. Он не ошибся — там, в серебристой глубине, стоял он сам и посвящал зелёноглазого воина с четыремя руками в Короли Великой Реки. И между Фриссом и седовласым Речником был не один год и даже не двадцать...
Ртутное зеркало потемнело, как Река под сильным ветром. Фрисс выпрямился. Что-то больно сжало виски, глубоко под глазницей как будто размеренно били молотом о наковальню. "Ртуть..." — поморщился Речник, запоздало поправляя бесполезную повязку на лице. "Что же я скафандр не надел-то?!"
— Кто это? — спросил он, глядя в зеркальные глаза полупрозрачной змеи. Она, как и следовало ожидать, промолчала. Ртуть мелкими каплями скатывалась в змеиную пасть, унося с собой все ответы.
— Так... — Фрисс потёр висок, собираясь с мыслями, но нарастающая изнутри боль очень мешала ему. — Ещё один раз... Покажи, Вимласот... покажи, что будет с Кессой, Чёрной Речницей!
Единственный ртутный шар выпал на каменное дно и разбрызгался, посеребрив тёмный базальт — а потом взорвался золотым и белым огнём, яростным, как жар рождающейся звезды. Фрисс отшатнулся, закрывая лицо рукой, и неуклюже грохнулся на пол — ноги сами подкосились. Ледяные руки вцепились в его бока за миг до того, как Речник ударился затылком о камень. Голова Фрисса безвольно мотнулась, но тот, кто поймал его, был достаточно силён, чтобы удержать на весу — и даже взвалить себе на плечи тяжёлое тело.
— Та-а... Фрисс, напрасно я оставил тебя одного, — вздохнул Некромант, неохотно выпуская из рук сопротивляющегося Речника. В глазах у Фриссгейна прояснилось, но боль по-прежнему выедала глаза, и ноги его не держали. Он тяжело осел на ворох листьев и посмотрел затуманенным взглядом на горлышко тростникового сосуда перед своим носом.
— Ты надышался ртутью, Фрисс. Но нээр"иси предусмотрели и это, — усмехнулся Нецис, вливая в Речника белесую жижу со вкусом прогорклого жира — нечто подобное Фриссу доводилось есть, когда он жил в Олдании, и теперь его перекосило от одного запаха, но Некромант был настойчив, и пришлось это выпить.
— Мрря... — Алсаг ткнулся носом в грудь Речника. — Фррисс, тебе дуррно?
— Ещё как, — вяло откликнулся Фрисс и почесал кота за ухом. — В Вимласоте какая-то страшная магия, такого я ещё не видел. Нецис, скажи, этим видениям можно верить?
— Несомненно, Фрисс, — кивнул Некромант. — Вимласоту несвойственно лгать. Отдыхай. Моя очередь травиться ртутью...
Фриссу трудно было отсчитывать время, когда под черепом словно перекатывались шарики жидкого металла. Он вытянулся на циновках и закрыл глаза, отстранившись от горячего Алсага и не в меру мохнатого Гелина, и поднял голову очень нескоро — тогда, когда над западными горами остался лишь верхний краешек солнечного диска. Рядом, судорожно сжимая в руках тростниковый сосуд, съёжился Нецис. Он казался ещё более бледным, чем обычно.
— Я вижу, что тебе уже лучше, Фрисс, — сказал он, поморщившись, и отпил из сосуда. — Это вселяет в меня надежду. Некроманта по рождению нелегко отравить, но я, кажется, справился. Неуёмное любопытство — это бич Нэйна, Фрисс. Настоящее проклятие...
— О чём ты спрашивал, Нецис? — спросил Речник, с радостью заметив, что боль уже не молотит по вискам, а еле заметно пульсирует в глубине черепа. Некромант отпил ещё глоток и с трудом сфокусировал взгляд на Речнике.
— О Нэйне, — ответил он, с сомнением покосился на сосуд и заткнул его пробкой. — И о червях. Интересные вещи происходят там, откуда мы оба ушли... Тебе знаком гвельский город Риогон? Я заглядывал туда в молодости...
Он поморщился от боли и прикрыл глаза.
— Я там тоже был, — ответил Фрисс, засовывая уже ненужную тканую повязку в водяной шар. — По молодости, когда Канфен ещё не утратил надежды научить меня магии. Хоть какой-нибудь.
Мокрая тряпка опустилась Некроманту на лоб. Он вздрогнул и слабо усмехнулся.
— Тогда ты не мог не увидеть там храм Кеоса, — прошептал он. — Я его тоже видел. Но я и подумать не мог, что его жрецы настолько... невнимательны? Да, наверное. Принять в дар Ангахара, притворившегося золотой статуэткой... это трудно даже слепому от рождения, но им это удалось. И теперь я не завидую им, Фрисс, и никто им не позавидует... я почти уверен, что никого из них нет сейчас в живых. И что стало с Риогоном, сказать трудно... а второй раз дышать ртутью я сам не хочу и тебе не советую.
Он замолчал и опустил голову на прохладный камень в тщетной надежде умерить боль. Фрисс смотрел на него озадаченно.
— Так червяки сползаются к Риогону? Это недалеко от Реки... — нахмурился он. — Нецис! Можно ли отсюда послать весть Астанену? Через летучих мышей, нежить, ту тварь, которая пишет в твоём дневнике...
— Фрисс, — Некромант неохотно приоткрыл глаза, — я уверен, что Астанен обо всём уже знает. Риогон действительно недалеко от Реки. А вот мы — далеко. Слишком далеко...
* * *
Клочковатая свинцовая туча проползла по крышам полуразрушенных исполинских башен, посверкала молниями и ушла на юг, и теперь о недавней грозе напоминали только отдалённые затихающие раскаты грома да мокрый блеск фрила на когда-то подвижной ленте мостовой. Вода в Старом Городе не задерживалась — быстро утекала в незаметные щели, в сеть туннелей под заброшенными зданиями, и из-за развалин долетали перепуганные и сердитые вопли крыс — кто-то неосторожно открыл люк и затопил весь туннель.
Гедимин в последний раз оглянулся на приоткрытые двери станции — никто не смотрел на него — и спрыгнул с высокого крыльца, неожиданно мягко приземлившись на мостовую. Он вдохнул холодный воздух Старого Города, навеки пропахший гарью и оплавленным фрилом — этот запах не выветривался тут и упрямо сочился сквозь фильтры шлема, и никакой дождь не мог его смыть. Сармат довольно сощурился и выпустил дымящиеся когти. Он слегка подтянулся на ближайшей стене и повис так. Стена выдержала.
Он быстро добрался до ближайшего оконного проёма, окинул равнодушным взглядом то, что было когда-то жилищем человека, и сел на краю, задумчиво рассматривая развалины и пустое крыльцо. Растворы, добавленные Огденом в его кровь, сделали своё дело — Древнему, переполненному свежими силами, хотелось теперь размяться. Возможно, прокатиться кубарем по крутой кромке обломанной стены, или наконец снести и разобрать этот "гнилой зуб" — бывшую башню, половину которой снесло когда-то взрывом, и теперь она торчала перед станцией и портила весь вид... Да, возможно, он сейчас этим и займётся.
— Командир! — послышалось снизу, и Гедимин невольно вздрогнул. У крыльца по мостовой расходились слабо мерцающие зелёные круги, и еле слышно булькал смыкающийся туннель подземного транспорта. Чуть в стороне от кругов стоял, запрокинув голову, ликвидатор Кейденс.
Гедимин соскользнул по стене, оставив восемь дымящихся прорезей на рилкаре, и протянул сармату руку. Кейденс пожал её, пытаясь скрыть усмешку.
— Прибыл... Хорошо, — кивнул Древний. — Очень хорошо. Ничего непредвиденного?
— Всё по плану, командир, — всё-таки усмехнулся Кейденс. — Осенью закончим, как и собирались. Станция, как я вижу, тоже цела...
— Мы ей не слишком повредили, — в тон ответил Древний и спросил, понизив голос:
— А как... как движется эксперимент? Удалось найти для него время?
Он старался говорить ровно, и ничего у него не получалось. Кейденс молча кивнул и достал из-под броневой пластины небольшой прозрачный контейнер с раздвижной крышкой и множеством мелких ячеек. В них на мягкой подложке темнели некрупные щётки кристаллов — чёрных и серо-коричневых.
— Небольшой запас Квайи для исследований, — пояснил Кейденс, передавая Гедимину контейнер. — Ты не ошибся в свойствах этой субстанции. Мы испытали многие материалы, самой разной природы... Это вещество в разы ускоряет коррозию. Природные кристаллы мориона, кажется, единственный накопитель, способный содержать Квайю в себе и не разрушаться. Что делает морион таким устойчивым, мы пока не выяснили. Но ты прав — это необычайно интересная субстанция. Я собрал для тебя немного информации о наших опытах...
Из передатчика на руке сармата проросла пара коротких расплющенных "усов". Гедимин подставил запястье, откидывая крышку на своём передатчике. "Усы" воткнулись в узкие гнёзда на приборе, оба передатчика быстро замигали.
— Очень хорошо, Кейденс, — кивнул Гедимин, пристально глядя на свой экран. — Отличное начало... Ускоряет коррозию и даже вызывает её в условиях идеальной сохранности... Очень интересно. На ипрон и кеззий это её свойство распространяется?
— Нет, — ответил сармат, втягивая "усы" в передатчик. — Это единственные вещества, устойчивые к разъеданию Квайей. Они могут, пожалуй, служить отражающим экраном...
— Ипрон — более, кеззий — менее, — пробормотал Гедимин в задумчивости, — равно как и для ЭСТ— или ЭМИА-излучения. Любопытно... Итак, скорость накопления Квайи в кристаллах постоянна... и зависит только от свойств кристалла, но от каких именно, пока неизвестно?
— Не только, — качнул головой Кейденс. — Мы обнаружили странный эффект... Она как будто вырабатывается при... при повреждении живых организмов. Это очень странно. Мы собирали Квайю в степи. Когда рядом с кристаллами топтали или вырывали траву, Квайя накапливалась очень быстро. И с животными то же самое... сильные всплески. Я провёл опыт на себе... всплеск был ещё сильнее, как если бы выделение Квайи было как-то связано с разумом. Одно из самых странных веществ, которые я когда-либо видел. Я очень надеюсь, Гедимин, что ты продолжишь этот проект. В нём что-то есть...
— Опыт на себе? — Древний сузил мгновенно потемневшие глаза. — Ты причинил себе вред? Насколько серьёзный?
— Не стоит беспокойства, командир, — поспешно сказал Кейденс. — Небольшой порез на пальце. Но даже это вызвало такой эффект... Просмотри показания дозиметров, Гедимин. Ты очень удивишься.
— Кейденс... — Древний склонил голову. — Будь немного осторожнее. Все мы увлекаемся, но меру надо знать. Иди к Огдену, ты у него в первом списке. Через пять дней жду тебя в малом хранилище. Опыты с Квайей очевидно небезопасны, а там прочные стены...
Сармат усмехнулся и крепко стиснул руку Древнего. Гедимин видел яркий огонь любопытства в его глазах. Где-то в дальнем уголке разума Древнего шевельнулось что-то, похожее на смутную надежду. Ему вспомнились внезапно странные мысли, преследовавшие его пару лет назад в западных пустошах. "Достроить реактор и вернуть в небо атомофлот..." — сармат усмехнулся про себя, и усмешка его уже не была горькой. "Почему бы и нет?!"
Глава 45. Тэх Эсгайя
— Нецис, ты ничего не перепутал? Это на дорогу непохоже, — хмыкнул Речник, из-под ладони глядя на бескрайнее чёрно-зелёное болото с торчащими из него кое-где древними, раздутыми, перекрученными деревьями. Белесый туман заволакивал местность, уже в двадцати шагах Фрисс ничего не видел. Под ногами — на глубине в полтора локтя — пружинил скользкий мох. Под ним, возможно, была каменная кладка, но над ним — только вода. Толстые стебли пузырника слегка высовывались из неё и утробно клокотали, распространяя потёки маслянистого сока и запах жареного. Речник сглотнул слюну — в последний раз он ел что-то, приготовленное на огне, ещё в горах...
Древняя дорога обрывалась на краю бездонной топи. За спиной Фрисса теснились папоротники, уходящие кронами в тучи, лениво ползали по ветвям хищные лианы, и сверкал глазами из зарослей крылатый красный кот. На него сердито шипел Алсаг, по брохо утопающий во мху и жидкой грязи. Вся его шерсть слиплась и позеленела, и демон был в прескверном настроении.
— Зачем мы забррели в болото? — спросил он в пространство, с отвращением глядя на чёрную жижу. Речник ткнул вниз носком "сапога" — лиственной обмотки — и чуть не ухнул в пропасть. В этом болоте не было дна — только жидкая грязь на неведомо сколько локтей вниз... Фрисс вспомнил окутанные туманом и залитые белесым светом топи Кигээла, и его передёрнуло.
— Та-а... Погоди, Фрисс, и ты, Алсаг, подожди шипеть, — пробормотал Нецис, глядя на болото сквозь растопыренные пальцы. — В мёртвом озере Игкой немного надёжных дорог. Если я не ошибаюсь, эта ветка должна быть здесь. Лет ей немало, но тот, кто её делал, не придавал значения времени. Надеюсь, за прошедшие годы ничего не изменилось...
