Его дочь кивнула, сначала медленно, а затем сильнее.
— Наверное, это была бы действительно хорошая идея, папа. Потому что прямо в эту минуту я все еще довольно ошеломлена. Уверена, что многие из этих вопросов возникнут в тот момент, когда я преодолею ошеломляющую часть всего этого.
— Конечно, возникнут. Они всегда так делают, поверь мне! — заверил ее отец. — И поскольку это правда, — добавил он с лукавой улыбкой, — полагаю, нам лучше пригласить Ливиса, чтобы мы могли ответить и на его вопросы. Тебе это кажется хорошей идеей?
— Да, — сказала кронпринцесса Эйлана Армак с похвальной твердостью, несмотря на ее легкий, но безошибочный румянец. — Да, папа. Я думаю, это звучит как очень хорошая идея.
АВГУСТ, Год Божий 911
.I.
Пять островов, провинция Мэддокс, Восточный Харчонг, империя Харчонг; и
пещера Нимуэ, горы Света, епископат Сент-Эрнестин, земли Храма
— Старший сержант?
Мэнгжи Чжэн, нахмурившись, оторвал взгляд от гроссбуха, когда Тингчен Чжу открыла дверь его кабинета и поспешила через нее. Чжу было под тридцать, она была вдовой одного из ветеранов графа Рейнбоу-Уотерса, и качество, которое он больше всего ассоциировал с ней, было спокойствие. Или, возможно, безмятежность. Она видела — и пережила — достаточно, чтобы ничто, казалось, не беспокоило ее, и, хотя ее официальный титул был просто "горничная", она выполняла функции помощницы экономки, и когда старая мадам Чиржи наконец уйдет на пенсию, она, несомненно, займет это место на официальной основе.
Но этой безмятежности, казалось, не хватало сегодня утром.
— В чем дело, Тингчен? — он спросил.
— Ты нужен Зангнэну, — она на самом деле заламывала руки, и Чжэн понял, что она балансирует на грани слез. Нет, что в ее глазах стояли слезы. — Ты нужен ему сейчас в... в спальне графа.
Мажордом напрягся.
Графиня Рейнбоу-Уотерс должна была вернуться из земель Храма дневным пароходом, и граф объявил, что намерен встретить ее на причале. За последние две или три пятидневки он уставал больше, чем обычно, и Чжэн и Зангнэн Тян, его камердинер, объединили усилия, выступив единым фронтом и настояв на том, что в таком случае ему сначала нужно немного вздремнуть. Но судя по выражению лица Тингчен...
Мэнгжи Чжэн вскочил на ноги с такой силой, что его стул опрокинулся на спинку, и бегом выбежал из своего кабинета.
— Мне так жаль, тетя Хингпо, — сказал Мединг Хводжан, обнимая ее. — Мы с Самантой добрались туда так быстро, как только смогли, но он уже умер. На самом деле, он уже умер, когда Зангнэн пошел, чтобы поднять его.
Хингпо Дейян кивнула, уткнувшись лицом в его плечо. Слез не было — пока не было. Она прибережет их до тех пор, пока не увидит своего мужа. Но это не означало, что в ее сердце их не было.
— Я была во дворце, когда они нашли его, Хингпо, — сказала Саманта Хводжан.
Трудно было бы представить себе что-то менее похожее на типичную харчонгскую женщину, чем баронесса Уинд-Сонг. Она была на три дюйма выше графини, с темно-русыми волосами, карими глазами и ярко выраженным акцентом земель Храма, но после замужества с энтузиазмом приняла традиционную харчонгскую моду. На самом деле, сшитое в Зионе элегантное платье графини Рейнбоу-Уотерс было гораздо более "восточным", чем все, что баронесса, вероятно, носила в наши дни.
И она знала графа Рейнбоу-Уотерса с тех пор, как ей исполнилось двадцать два года... и полюбила его так же сильно, как и ее муж.
— Я добралась туда еще до Мединга, — продолжила она. — Знаю, что сейчас это, вероятно, не так уж много, но думаю, что он ушел очень мирно. — Ее голос дрожал, и графиня Рейнбоу-Уотерс быстро протянула ей руку, даже не вырываясь из объятий племянника. — Он просто ... пошел спать, — сказала Саманта, смаргивая собственные слезы. — И он проснулся с Богом, а не с нами.
— Ты ошибаешься, моя дорогая, — сказала ей графиня, сжимая ее руку. — Это очень много значит — знать, что у него был такой легкий конец. — Она глубоко вдохнула. — После того, что эти... эти ублюдки сделали с ним и со всем воинством, он заслуживал легкой смерти. И ты права насчет того, где он сейчас, но, о, я уже так по нему скучаю!
— Мы все так думаем, — сказал Уинд-Сонг. — Думаю, пройдет много времени, прежде чем мы осознаем все, что потеряли с ним, но мы уже знаем это.
— У нас должно было быть по крайней мере еще десять лет, — сказала графиня, все еще держа Саманту за руку и закрыв глаза. — По крайней мере, десять. Клинтан и эта свинья Чжью-Чжво тоже забрали их у нас. Наряду со многим другим.
— Да, они это сделали, — согласился Уинд-Сонг. — Но, в конце концов, это стоило Клинтану его жизни — не говоря уже о его бессмертной душе! Я почти уверен, что Лэнгхорн тоже не будет так уж рад приветствовать Чжью-Чжво. И что бы ни уготовили ему архангелы на том свете, — в голосе барона не было ничего, кроме мрачного удовлетворения, — дядя Тейчо чертовски убедился, что ему не понравится его жизнь в этом мире! Сколько людей могут потерять половину континента из-за чистой глупости?
— Это говорит Тейчо, — сказала графиня с водянистым смешком, обнимая племянника, который давно стал сыном, которого у нее никогда не было.
— Нет, тетя Хингпо, — сказал он ей. — Это говорит история.
— В этом он прав, — мрачно сказал Нарман Бейц, и Мерлин кивнул.
Он прилетел в пещеру Нимуэ из Чисхолма, где в настоящее время находились Кэйлеб, Шарлиэн и их дети, чтобы забрать довольно особенный подарок на день рождения для Доминика Мейкела. Мальчику было всего четыре года, что было еще слишком мало для полной, модернизированной нанотехнологии Федерации, которую он разработал для остальных членов внутреннего круга. Для ребенка самовосстанавливающиеся нанниты военного назначения могли быть более чем слишком агрессивными, особенно после того, как он их подправил. Но Сова уже давно создал версию, которая лишь немного улучшила стандартный детский пакет. Это сделало бы его в равной степени устойчивым к болезням и обеспечило бы несколько более мягкую способность к регенерации, и он, наконец, стал достаточно взрослым, чтобы получить его. Мерлину не было необходимости лично являться за инъекцией Доминику Мейкелу; Сова был более чем способен доставить ее так тайно, что никто бы никогда не заметил. Но ему нравилось физически соприкасаться с пещерой каждые несколько месяцев.
Возможно, даже более важным, чем это, было то, как сильно он наслаждался предлогами, чтобы пристегнуться к разведывательному скиммеру как его пилот. Их было намного меньше, чем во время джихада.
— Я действительно хотел бы, чтобы у него и его жены были эти дополнительные годы, — продолжил он сейчас, откидываясь на спинку одного из стульев за круглым столом. — И не только потому, что они их заслужили. Он был нужен нам, Нарман.
— Да, мы будем скучать по нему, — мягко поправил Нарман. — Уинд-Сонг готов, Мерлин. Он был готов уже много лет. Знаю, что ему ненавистна сама мысль о том, чтобы занять место графа, но это только потому, что это были ботинки его дяди, и он хотел бы, чтобы Рейнбоу-Уотерс все еще был здесь, чтобы носить их. Вы действительно думаете, что политика Восточного Харчонга как-либо изменится?
— Нет, — сказал Мерлин через мгновение, и Нарман кивнул.
— Конечно, это не так! Почему они должны это делать? Идея парламента, которую Тимити Робейр и викарий Жироми продали Рейнбоу-Уотерсу, была блестящей, и нам даже не нужно было предлагать им это! — Губы аватара дрогнули, несмотря на его мрачное настроение. — И вклад Уинд-Сонга в его создание был вдохновляющим.
— Подозреваю, что конституция, за которую они проголосовали, дала исполнительной власти немного больше полномочий, чем ожидали он или его дядя, — заметил Мерлин.
— На самом деле, подозреваю, что там может быть немного больше власти, чем хотели он или его дядя, — ответил Нарман.
— Возможно. — Мерлин кивнул. — Имейте в виду, думаю, он поймет, что ему это нужно, что бы он ни думал о своих желаниях. Но ты прав насчет того, насколько они были умны. Народ Восточного Харчонга теперь верит в свое собственное правление, и они будут сражаться до смерти, чтобы сохранить его, и для этого у них не могло быть лучшего главы государства, чем Уинд-Сонг. Только я думаю, нам действительно следует начать думать о нем как о Рейнбоу-Уотерсе. В конце концов, он теперь граф, не так ли?
— По закону, согласно условиям завещания его дяди, — пожал плечами Нарман. — Лично я ставлю шестьдесят на сорок, что он потеряет титул. В любом случае, ни он, ни кто-либо из его потомков никогда не вернут себе графский титул. И я думаю ... думаю, он не хочет, чтобы возникла какая-то путаница в том, о каком "Рейнбоу-Уотерсе" они говорят, когда начнут писать историю всего, чего удалось достичь графу.
— Ты не думаешь, что это разочарует его тетю?
— Я думаю, что его тетя считает его настоящим памятником своему дяде, — сказал Нарман. — И если он хочет оставить титул, пусть он "останется с графом", думаю, она поймет.
— Полагаю, ему тоже ничего не повредит, если он будет отстаивать свои права. — Нарман выгнул бровь, и Мерлин пожал плечами, а затем улыбнулся. — Я имею в виду, в учебниках истории. Видит бог, он уже стоит на своем, когда дело касается воинства, а теперь и их парламента!
— Это правда. — Нарман кивнул. — Как я уже сказал, нам будет не хватать графа, но в целом, я думаю, что Восточный Харчонг в отличных руках, Мерлин. Во всяком случае, в чертовски лучших руках, чем у Южного Харчонга!
НОЯБРЬ, Год Божий 911
.I.
Комната 307, зал короля Хааралда VII, кампус королевского колледжа и личная часовня архиепископа Мейкела, дворец архиепископа, город Теллесберг, королевство Старый Чарис, Чарисийская империя
— О, спасибо вам обоим, что пришли! — сказала принцесса Ранилда, отрывая взгляд от раскрытых книг и стопок бумаги, которыми были украшены столы в библиотечном стиле. — Если я не запишу это уравнение для доктора Маклина, он так надерет мне уши завтра на уроке!
— О, не говори глупостей! — ответила со смехом кронпринцесса Эйлана. — Во-первых, я уверена, что мы сможем найти все, что ты ищешь. Во-вторых, ты ему слишком нравишься, чтобы обрывать уши, даже если мы этого не сделаем.
— Тебе легко говорить, — парировала Ранилда, глядя на свою гораздо более высокую подругу. Эйлана, в свои семнадцать лет, явно все еще росла. Кроме того, она уже была на четыре дюйма выше Ранилды, которая решила остановиться на росте пять футов два дюйма. — Он знает тебя с тех пор, как ты была ребенком. Кроме того, ты наследная принцесса, со всякими палачами и прочим. Я всего лишь запасная наследница. Никто меня не боится!
— Только те люди, которые знают тебя и понимают, какой у тебя ужасный характер, — сказал Ливис Уитмин из-за спины Эйланы, следуя за ней в пустой класс. Он улыбнулся, когда Ранилда сделала грубый жест в его сторону. Хотя он никогда не забывал, что в настоящее время она была второй в очереди наследования доларского трона, они выросли вместе, и она была во многом его "младшей сестрой".
— У меня не ужасный характер! — сказала она ему сейчас. — Я не просила Ранилда запирать кого-либо в башне уже, о, два или три года.
— О, очень исправилась, Рани! — Ливис усмехнулся, когда сразу за ним через дверь прошел лейтенант Мэйкафи, новый командир охраны Эйланы. Взгляд морского пехотинца быстро, но тщательно обошел комнату, и он пересек ее, чтобы открыть дверь в западной стене и просунуть голову внутрь. Он окинул небольшое скопление кабинетов испытующим взглядом, затем закрыл дверь, вытянулся по стойке смирно, почтительно поклонился в сторону Эйланы и вышел, закрыв за собой дверь в холл.
Она смотрела, как закрывается дверь, и на мгновение ее глаза стали печальными. Ей нравился Данилд Мэйкафи. Он ей очень нравился. Но были времена, когда она так сильно скучала по лейтенанту Биниту и особенно по сержанту Эдкоку, что это причиняло боль. У нее было почти шесть месяцев, чтобы привыкнуть к своим новым морским пехотинцам, но это воспоминание все еще могло застать ее врасплох.
Ранилда тоже посмотрела, как закрывается дверь, а затем хихикнула. Ливис посмотрел на нее, наклонив голову и удивленно приподняв брови, и она покачала головой.
— Ты действительно думал, что я хотела, чтобы ты помог мне с математической задачей, Ливис? — выражение ее лица было жалостливым, и она закатила глаза. — Пожалуйста!
Его собственные глаза сузились, затем повернулись в сторону Эйланы. Императорская семья вернулась в Теллесберг из Черейта всего два дня назад, и это был первый день возвращения Эйланы в колледж. Честно говоря, он задавался вопросом, почему Ранилда послала ему такую срочную просьбу о помощи, особенно после того, как он видел ее за ужином во дворце архиепископа только вчера вечером, и тогда она не сказала об этом ни слова. Сейчас...
— Свет восходит! — рассмеялась Ранилда.
— У меня есть достоверные сведения, что все мужчины немного медлительны, — сухо сказала Эйлана, быстро обнимая Ранилду.
— Эмпирические данные, по-видимому, подтверждают эту гипотезу, — произнесла Ранилда, довольно хорошо подражая доктору Халкаму.
— Да, это так, и я в долгу перед тобой за это, Рани.
— Да, в долгу, Лана, — согласилась Ранилда, обнимая ее спину. — Не волнуйся, я не буду просить ни о чем большом. Может быть... о, договор о взаимной обороне или что-то такое же маленькое.
— Звучит примерно так, — со смешком согласилась Эйлана. — А теперь убирайся ... пожалуйста.
Ранилда фыркнула, но тоже помахала рукой и исчезла за дверью, ведущей в кабинеты. Другого входа или выхода в кабинеты или из них не было, что было одной из причин, по которой она выбрала комнату 307. Они с Эйланой знали, что морские пехотинцы согласятся охранять ее внешние точки доступа.
Дверь за ней закрылась, и Ливис обратил свое несколько настороженное внимание на Эйлану.
— И что же, если я могу спросить, все это значило?
— Господи, помоги мне, ты медлительный, не так ли? — сказала Эйлана и раскрыла ему свои объятия.
Он колебался всего мгновение, но затем его собственные руки обняли ее, и он крепко прижал ее к себе, наклонившись, чтобы прижаться щекой к ее сладко пахнущим волосам.
— Это были долгие четыре месяца, — сказал он немного хрипло, чувствуя, как это гибкое, стройное тело прижимается к его собственному.
— Ты имеешь в виду, что это были долгие пять месяцев... и одна пятидневка, включая время в пути, — сказала она, уткнувшись ему в грудь. — Но кто считает?
Он усмехнулся, звук прогрохотал в его груди у ее уха, и она улыбнулась.
— Я давно хотела это сделать, — продолжила она. — Я имею в виду, слава Богу за наши коммы, но они не заменят этого.
— Да, это не так, — согласился он. — Но это было своего рода открытием во многих отношениях, ты знаешь. Дедушка всегда удивлялся, как твои мама и папа, казалось, могли читать мысли друг друга, даже когда их разделяло полмира! Он мало что знал.
Эйлана фыркнула, вспомнив бесконечные часы, которые они с Ливисом провели на связи во время ее четырех с половиной месяцев пребывания в Черейте. У них было меньше — и гораздо меньше — возможностей на "Алфриде Хиндрике" по пути в Чисхолм и обратно. Она тоже задавалась вопросом о своих родителях. Не о том, как они читали мысли друг друга, а о том, как два человека, которые, очевидно, так сильно любили друг друга, могли так долго находиться в разлуке во время джихада. Теперь она знала. Должно быть, это все еще причиняло боль, но, по крайней мере, они могли видеть друг друга, разговаривать друг с другом.
