— Проклятие врагу! — прогрохотало ему в ответ, и хрусталь запел, когда бокалы соприкоснулись.
.III.
Битва при Рок-Пойнт, у рифа Армагеддон
Мерлин Этроуз стоял с Арналдом Фэлханом и капитаном Мэнтиром позади кронпринца Кэйлеба на юте КЕВ "Дреднот" в предрассветном сером свете и ветреном холоде, когда отец Рейманд возвысил голос в молитве.
Рейманд Фуллир был уроженцем Чариса. Таким образом, маловероятно, что ему когда-либо будет позволено подняться выше его нынешнего ранга священника, но он все еще был рукоположенным священником Церкви Ожидания Господнего. И он также был священником, который знал, точно так же, как Кэйлеб убедился, что все остальные на борту его кораблей знали, кто действительно организовал это неспровоцированное нападение на Чарис. Не только на их короля, но и на их дома и семьи.
Теперь Мерлин внимательно наблюдал за спиной капеллана флагмана. Фуллир стоял рядом с корабельным колоколом у поручней юта, лицом к собравшейся корабельной команде, что означало, что Мерлин не мог видеть его лица и выражения. Но то, что он увидел в прямой, как шомпол, спине священника и услышал в голосе Фуллира, было удовлетворительным и, возможно, столь же тревожным, сколь и обнадеживающим для человека, который привнес такие изменения в Чарис.
— И теперь, — завершил свою молитву Фуллир, его голос был твердым и сильным, несмотря на завывание ветра в снастях, — когда архангел Чихиро молился перед финальной битвой с силами тьмы, мы осмеливаемся сказать: О Боже, Ты знаешь, как мы, должно быть, заняты этим днем в Твоей работе. Если мы забудем Тебя, то не забывай нас и Ты, Господи. Аминь.
— Аминь! — прогрохотало в ответ от собравшейся команды с сердитым пылом.
Аминь Мерлина прозвучало наравне с другими, столь же пылко, как и все, что он когда-либо произносил, несмотря на ссылку на плагиат "архангела Чихиро" боевой молитвы сэра Джейкоба Эстли. И все же сама искренность Фуллира, тот факт, что ни в одной из его проповедей, обращенных к команде "Дреднота" со дня их отплытия, не было никаких оговорок, только подчеркивали то, на что, как он был уверен, не рассчитывала храмовая четверка.
Мерлин не знал, в какой степени их решение уничтожить Чарис было вызвано искренней заботой о ортодоксальности королевства, а в какой — просто циничным расчетом на власть высокомерной, насквозь коррумпированной иерархии. Он подозревал, что они, вероятно, сами не знали. Но одно он знал точно, так это то, что им ни на мгновение не приходило в голову, что их план сокрушить Чарис может не увенчаться успехом. И, что бы они ни думали, чего бы они ни боялись, у них не было никакого истинного представления о том, что может повлечь за собой настоящая религиозная война. Но если бы они могли услышать отца Рейманда этим утром, возможно, они узнали бы в звуке его твердого, сердитого, посвященного голоса похоронный звон по их бесспорному господству над Сэйфхолдом.
Это было именно то, чего хотел Мерлин, хотя он никогда не желал этого так скоро, прежде чем у него и Чариса было бы время подготовиться к этому. Но Нимуэ Элбан изучала военную историю, и поэтому, в отличие от храмовой четверки, Мерлин действительно знал, на что может быть похожа тотальная религиозная война, и когда он услышал это твердое, мощное "Аминь!" и присоединил к нему свой собственный голос, сердце внутри него, которого у него больше не было, было холодным.
Кэйлеб повернул голову, в последний раз оглядывая свой флагман. Палубы были посыпаны песком для сцепления. Орудия уже откатили, зарядили круглыми ядрами и зарядами картечи и выкатили обратно. Морские пехотинцы, вооруженные новыми мушкетами и штыками, были размещены вдоль сеток для гамаков на спардеке и на боевых площадках, вместе с матросами, обслуживающими установленные там поворотные сэйфхолдские орудия, называемые "волками". Ведра с песком и водой для тушения пожара, если это окажется необходимым. Лодочные подставки, пустые там, где шлюпки были спущены на буксир за кормой. Над палубой такелаж и паруса стояли четкими геометрическими узорами, отражая силу самого ветра. А под палубами, знал Мерлин, наблюдая, как с трудом сглотнул один из младших мичманов, целители и хирурги ждали со своими ножами и пилами.
— Очень хорошо, капитан Мэнтир, — наконец сказал Кэйлеб, намеренно повышая голос, чтобы его услышали другие, когда он повернулся к своему флаг-капитану. — Пожалуйста, поднимите этот сигнал для меня.
— Да, да, ваше величество! — резко ответил Мэнтир и кивнул мичману Корби. — Поднимите сигнал, пожалуйста, мастер Корби.
— Есть, есть, сэр! — Корби отдал честь, затем повернулся, чтобы отдать четкие приказы сигнальной группе.
Сигнальные флаги быстро поднялись на рею как раз в тот точно рассчитанный момент, когда восходящее солнце поднялось над затянутым облаками восточным горизонтом. Оно осветило поднятые флаги насыщенным золотистым светом, и экипаж "Дреднота" разразился громкими, голодными возгласами одобрения. Немногие из них могли прочитать этот сигнал, но всем им сказали, что там было написано, и губы Мерлина дрогнули под его усами.
Если я единственный человек на всей планете, который помнит хоть что-то из истории Старой Земли, — подумал он, — то я мог бы с таким же успехом пойти дальше и записать все хорошие строки, какие только смогу придумать!
Кэйлебу понравилось это послание, когда Мерлин предложил его ему прошлой ночью, после отъезда Стейнейра.
"Чарис ожидает, что каждый человек выполнит свой долг", — гласили эти флаги, и когда восходящее солнце подало сигнал, Мерлин услышал, как с кормы "Дреднота" диким эхом разносится приветствие, потрепанное ветром, но мощное.
Кэйлеб повернулся к нему с улыбкой.
— Ну, в этом ты, безусловно, был прав, — сказал он. — На самом деле, я...
— Вижу парус! — крик с наблюдательного пункта эхом прокатился вниз.
— Враг в поле зрения!
* * *
Граф Тирск забрался в "воронье гнездо" галеры "Горэт бей", тяжело дыша после изнурительного подъема по снастям. Он был слишком стар и слишком не в форме для такого рода нагрузок в этот день, но он должен был увидеть это сам.
Он прислонился спиной к вибрирующему стволу дерева на мачте и заставил себя не обхватить что-нибудь одной рукой, чтобы не упасть. Крен галеры был гораздо более заметен на этой высоте над палубой, и "воронье гнездо", казалось, летело по еще более широкой дуге, чем он предполагал.
Прошло слишком много времени с тех пор, как мне приходилось карабкаться сюда, — подумал уголок его сознания, но это было лишь очень отдаленное отражение, поскольку его собственные глаза подтвердили невероятные отчеты наблюдателя.
За ночь ветер заметно посвежел и, возможно, повернул примерно на один румб к северу. Волны были достаточно высокими, чтобы грести было не просто неудобно, особенно на доларских галерах с их более низкими весельными портами и более мелкими корпусами. На самом деле, он знал, что ведет "Горат бей" сильнее, чем это было действительно безопасно в этих условиях, и если бы он осмелился, он бы подумал о том, чтобы приказать своей эскадре взять третий риф, чтобы еще больше уменьшить площадь парусов.
Но единственное, чего он никак не мог сделать, — это снизить скорость. Не тогда, когда между его эскадрой и флагманом герцога Мэйликея уже был такой разрыв. Корпус "Кинг Ранилд" уже не был виден с палубы "Горэт бей", почти полностью скрывшись из виду, а корабли Уайт-Форда были еще дальше впереди. Сейчас было не время позволять разрыву между ними увеличиваться, особенно когда по меньшей мере двадцать пять галеонов королевского чарисийского флота надвигались на растянутый, беспорядочный "строй" объединенного флота.
Они не могли быть здесь. Несмотря на очевидность его глаз, несмотря на золотого кракена на черном фоне, летящего с их бизань-мачт, его разум настойчиво повторял эту неверящую мысль. Даже если бы Хааралд знал, что произойдет, он, возможно, не смог бы предсказать, где найти объединенный флот! И только безумец отправил бы так много своего флота в центр этой обширной морской пустоши в каком-то донкихотском стремлении найти врага.
И все же, они были там.
Дождь, который мочил флот всю ночь, начал ослабевать, когда облачность начала рассеиваться незадолго до рассвета. Однако за ним все еще последовало несколько ливней, и вдоль восточного горизонта поднимались свежие облака, обещая еще больше дождя к ночи. А начавшийся ранее дождь сократил видимость до нескольких миль, пока не прояснилось, что объясняло, как эти галеоны могли подойти так близко, не будучи замеченными.
Конечно, это не объясняло, как те же самые галеоны могли точно знать сквозь ту же самую завесу дождя, где находится флот.
Он глубоко вздохнул и поднял подзорную трубу, чтобы рассмотреть врага.
Он никогда не видел, чтобы парусные корабли держались таким четким строем. Это была его первая мысль, когда головные корабли двух колонн, надвигающихся на него, поплыли в фокусе через подзорную трубу.
Я также никогда раньше не видел столько орудийных портов, — подумал он мгновение спустя, наблюдая, как они смело проносятся сквозь белые шапки и десятифутовые волны во взрывах летящих брызг. Очевидно, слухи о том, сколько пушек чарисийцы разместили на борту своих галеонов, были точными. На самом деле, это выглядело так, как будто они, вероятно, даже занижали вооружение кораблей.
Продолжая изучать их, он начал замечать различия между отдельными кораблями. По крайней мере, половина из них, должно быть, переоборудованные торговые суда, — решил он. У всех них были новые, изобретенные в Чарисе планы парусов, но переделанные суда были меньше, хотя некоторые из них, казалось, имели даже больше орудийных портов, чем корабли значительно больших размеров. Он был готов поспорить, что не все они справлялись одинаково хорошо, хотя пока не было никаких доказательств этого. Тем не менее, они превышали скорость его собственных кораблей по крайней мере наполовину, и делали это под одними марселями и фоками. Было очевидно, что у них все еще оставались в запасе скорость и маневренность, в отличие от его собственных тяжелых галер с грязным дном и их единственным парусом.
Его рот сжался при этой мысли. Эти погодные условия чрезвычайно благоприятствовали более мореходным, более устойчивым к погодным условиям галеонам. Что еще хуже, он знал, что его собственное ошеломленное неверие при виде этих кораблей здесь, должно быть, эхом прокатилось по всему флоту, поскольку сообщения о наблюдениях были подтверждены, деморализуя его офицеров и экипажи. Утренние молитвы и увещевания капелланов его кораблей, несмотря на все рвение, с которым они были произнесены, не могли этого изменить. И когда эти и без того напуганные и встревоженные экипажи осознали, насколько велико преимущество в маневре у противника, их деморализация должна была стать еще хуже.
Прекрати это! — сказал он себе. — Да, это будет плохо. Прими это. Но у вас все еще есть более ста пятидесяти кораблей против не более чем тридцати! Это преимущество пять к одному!
Он резко кивнул и опустил подзорную трубу, затем вылез из "вороньего гнезда" и начал спускаться обратно по веревкам на палубу. Всю дорогу вниз он повторял про себя цифры, снова и снова.
Это не помогло.
Его ноги наконец коснулись палубы, и он передал подзорную трубу побледневшему мичману, затем серьезно и спокойно подошел к капитану Мейкелу.
— Их двадцать пять или тридцать, — сказал он ровным голосом, махнув рукой в направлении беспорядка марселей, появляющихся на фоне сине-полосатых, рваных серых дождевых облаков на северо-востоке. — Они выстроены в две колонны. Мне кажется, что они планируют прорваться прямо через нашу линию — такую, какая она есть, и что в ней есть — его рот изогнулся в улыбке, в которой был по крайней мере призрак неподдельного юмора — а затем попытаться пережевать все, что они поймают, между собой.
Он сделал паузу, и Мейкел понимающе кивнул, выражение его лица было напряженным.
— Если они будут придерживаться своего нынешнего курса, их наветренная колонна пересечет наш курс по крайней мере в пяти или шести милях впереди нас. Подозреваю, — он снова натянуто улыбнулся, — что огромные размеры "Кинг Ранилд" привлекли их внимание, и они планируют сделать его своей первой целью. Если это произойдет, все, что мы можем сделать, это сохранить наш нынешний курс и попытаться прийти на помощь герцогу так быстро, как только сможем.
— Да, милорд, — сказал Мейкел, когда граф снова сделал паузу.
— Подайте сигнал остальной эскадре, чтобы она держала курс и приближалась к нам. Знаю, что большинство из них не смогут этого сделать, но каждая мелочь поможет.
— Немедленно, милорд. — Мейкел кивнул лейтенанту Мэтисину. — Проследите за этим, — сказал он.
— После этого, капитан, — сказал Тирск, — все, что мы можем сделать, это подготовиться к битве.
— Да, милорд. — Мейкел поклонился, и когда Тирск подошел к фальшборту и посмотрел с наветренной стороны на приближающиеся верхние паруса, он услышал, как барабаны выкрикивают глухие призывы к битве.
* * *
— Что ж, они увидели нас, — прокомментировал Кэйлеб, когда последняя очередь ливней хлынула на палубы "Дреднота".
Принц не обращал внимания на воду, капающую с полей его шлема, и задумчиво нахмурился.
Дождь утихал, но, если предсказание Мерлина было точным, свежий, более сильный дождь — и еще более сильные ветры, еще больше отклоняющиеся к северу — дадут о себе знать не позднее середины дня. У него было, возможно, шесть часов, прежде чем видимость снова начнет ухудшаться.
Теперь он мог довольно ясно видеть ближайшие галеры с уровня палубы. Весь западный горизонт, насколько хватало глаз на север и юг, был усеян парусами, и он поморщился. Несмотря на описания Мерлина и отчеты о наблюдениях от "Спай" и ее спутника "Спидуэлл", он на самом деле не представлял себе, насколько огромной — и разбросанной — была его цель.
Он обдумал то, что мог видеть, задаваясь вопросом, не следует ли ему скорректировать свой план сражения. Шесть шхун, присоединенных к его флоту, находились с наветренной стороны, получив приказ держаться подальше от боя, но оставаться достаточно близко, чтобы видеть и повторять сигналы от "Дреднот" или "Гэйл". Если бы он хотел заказать какие-либо изменения, у него все еще было время, но его было немного.
"Дреднот" был ведущим кораблем в наветренной колонне. В некотором смысле, было бы разумнее поместить флагман в центр линии, где Кэйлебу было бы лучше — по крайней мере, в теории, — чтобы лучше видеть взаимодействие и более тщательно координировать, по крайней мере, его начальные этапы. К сожалению, как только начинал подниматься пороховой дым, никто не смог бы увидеть очень много, даже при таком ветре; это стало мучительно ясно из работы Стейнейра с экспериментальной эскадрой. Поэтому, и Кэйлеб, и Стейнейр возглавляли свои соответствующие колонны, что давало им наибольшую степень контроля над тем, куда направлялись эти колонны, прежде чем они вступали в сражение. И до тех пор, пока корабли в очереди за ними следовали в кильватере, это давало бы им наибольший контроль над тем, как развивались действия после вступления в бой.
