Лиза и сама понимала, что обвинение обязано чем-то переломить ситуацию, иначе явный преступник может получить оправдательный вердикт присяжных. Исторический шанс показать людям свет в конце туннеля и что справедливость всё-таки существует, может быть упущен на века. Понимала-то она это понимала... От неё естественно ждали конструктивных предложений, а Ласточкина в основном отмалчивалась, либо отвечала коротко и односложно. В конце концов Илья Яшин в лоб спросил, а что думает "Жанна Болотова" насчёт возможного уязвимого места в этом тандеме — Путлер и его новый адвокат.
— Я слышал как вы назвали их тандем "чёртовым танком" и, как мне показалось, у вас развилась "танкофобия" перед ними?
Ответ дался Лизе с трудом. От усталости у неё ломило затылок, измученный мозг хотел только одного — спать. Перетруженное от необходимости постоянно работать на камеры лицо стало будто студень — казалось, вот-вот сползёт куда-то на пупок. Со стороны она вероятно производила жалкое впечатление, ибо вошедшему в купэ профессору Чеботарёву хватило одного взгляда на измученное выражение её лица, чтобы из милосердия объявить, что сегодня обвинение в целом отработало не плохо:
— В сложившихся обстоятельствах считаю, что Жанна Болотова сделала всё, что было в её силах. И я не согласен с мнением, что главный обвинитель нуждается в замене. Особенно накануне решающего дня процесса. Коней, как известно, на переправе не меняют...
Глава 207
Но не смотря на защиту Чеботарёва Лиза была уверена, что у неё нет никаких шансов остаться обвинителем, и была поражена, когда при общем голосовании её всё же сохранили на должности, хотя и с минимальным перевесом всего в один голос. Вероятно, сработал авторитет Чеботарёва.
На собрании всего коллектива слово снова взял Владлен Николаевич:
— Теперь, когда полномочия обвинителя подтверждены, считаю необходимым вернуться к идее суперсвидетеля.
Профессор подробно рассказал и показал на фотографиях объект "тюрьма", куда, по его мнению, следует немедленно отправить новую группу "охотников во времени".
— Ваш очередной "суперсвидетель" может на поверку оказаться таким же бесцветным персонажем, как и предыдущий, — выразил свой скепсис Григорий Явленов, который не верил, что в далёком прошлом, среди современников подсудимого, существуют политики равные по харизме и изворотливости Владимиру Путлеру.
— Там есть лишь один настоящей политик такого калибра, — лидер оппозиционной партии "Яблоко", но договариваться с ним будет очень непросто. Тут нужен выдающийся переговорщик, — Явленов явно намекал на себя.
Началось обсуждение персоны возможного кандидата на "доставание из времени", а также кандидатур людей, которым можно поручить опасную миссию. Минут двадцать шли споры. Наконец решение было выработано и Чеботарёв обратился к Явленову:
— Устраивает ли вас, Григорий Алексеевич, такое решение?
— Я не хочу иметь никакого отношения к вашей затее, — неожиданно отказался от своих же претензий Явленов, — так как не верю в её успешное техническое воплощение. А потерять людей на этой операции мы не имеем права, сейчас ценен каждый человек.
— И всё же считаю, что единственный способ понять, выйдет ли что-то путное из нашей затеи или нет, — это рискнуть и попробовать её всё-таки реализовать, — высказал свою точку зрения Чеботарёв. Владлен Николаевич повторил, что на этот раз считает необходимым лично отправиться в прошлое с двумя своими лучшими учениками.
— Вы не можете этого сделать, профессор, — обломал Чеботарёва майор. Чекист был свободен от чарующего воздействия безусловного авторитета формального и неформального лидера и мог не смущаясь говорить ему в глаза всё что думает. — Во-первых, вы главный судья на процессе, и если вы не вернётесь до утра, то вас некем заменить. Во-вторых, вы душа всего дела, на вас тут все держится.
— Ну это вы преувеличиваете, Рэм Константинович. Незаменимых у нас, как известно, не существует, — бодренько возразил лысому боевику учёный. — Поймите же меня, как человек военный! Я просто не имею никакого морального права подвергать людей высокому риску, оставаясь в безопасности. В конце концов это машина — моё детище! Мне лучше чем кому-либо известны её сильные и слабые стороны. И в случае возникновения какой-либо внештатной ситуации кому, как не мне лучше знать, как всё исправить!
Профессор попытался всех убедить, что технически и юридически его будет очень легко заменить:
— Я верю в наше дело, и не боюсь, что должность главного судьи может оказаться пустующей, иначе бы не настаивал на своём решении. Это вполне заменяемая позиция. Хочу просить в случае моей гибели занять этот пост одного из двух моих заместителей.
— Не порите чепуху, профессор! — в своей грубоватой манере закончил спор майор. — Я не против ваших заместителей, но вы сами только что сказали, что коней на переправе не меняют. У каждого из нас своя роль в этом проекте. Уверен, что остальные меня поддержат.
Итоги голосования вызвали недоумение и обиду на лице Владлена Николаевича — за его предложение лично возглавить "группу захвата" не проголосовал никто. В прошлое должны были отправиться два его ассистента под охраной двоих боевиков Рэма Костоломова.
Глава 208
Лиза с Кнышем запершись в купэ готовились ко сну, когда в дверь постучали.
— Кто там? — насторожилась Ласточкина.
— Это я, Чеботарёв, — негромко представились за дверью. Голос был хриплым, прерывистым, болезненным, и нельзя было наверняка сказать, принадлежит ли он профессору.
— Владлен Николаевич, вы же слышали о новом правиле доступа в помещения, — тактично напомнила Елизавета.
— Новое правило? — голос профессора звучал странно приглушённым, рассеянным. Лиза вспомнила: когда она в последний раз видела Чеботарёва, тот спотыкаясь брёл в сторону медпункта. Когда началась вся эта волна очередных злоключений, он должно быть почувствовал приближение нового приступа. Отсюда и голос его звучит глухо. А что если он сейчас повалиться ничком у её порога, уткнувшись лицом в пыльную ковровую дорожку, ведь тогда она до конца своих дней будет винить себя в случившимся. Ласточкиной до рези в затылке стало стыдно, она снова потянулась отпереть дверь и впустить старого больного человека... и всё же не сделала этого...
Всего час назад майор предупредил всех о серьёзном ужесточении протокола безопасности. Этой ночью не следовало открывать дверь никому. Даже голос человека, которому вы полностью доверяете, не мог служить надёжной гарантией того, что за дверью не притаился враг. Только условленный пароль из двух сдвоенных постукиваний — одного короткого, дробного и после паузы второго более растянутого, плавного мог служить надёжным подтверждением того, что к вам не пытается проникнуть коварный убийца.
... — Ах, простите, проклятая рассеянность! — поздний визитёр наконец вспомнил инструктаж, обругал себя старой склеротической калошей и выполнил требование протокола. Но даже это не успокоило окончательно Ласточкину, ведь в купэ находился ребёнок.
— Владлен Николаевич, скажите ещё что-нибудь, — была вынуждена попросить Ласточкина ибо в ней всё ещё боролись сомнения.
— Пошёл я к дьяволу, называется! — выругался Чеботарёв и подошел ближе, спотыкаясь и тяжело дыша, чтобы продекламировать любимого Есенина:
Не тужи, дорогой, и не ахай,
Жизнь держи, как коня, за узду,
Посылай всех и каждого на хуй,
Чтоб тебя не послали в пизду!
Лиза проревела дух и повернула рукоять задвижки. К её облегчению за дверью действительно стоял Чеботарёв. Смущаясь и извиняясь он торопливо зашёл, велел тут же затворить за ним дверь, проследил чтобы всё было исполнено как следует, и только тогда не менее тревожное выражение его мятого отёкшего лица немного смягчилось.
— А мы как раз собирались чаёвничать, — объяснила Лиза, чтобы как-то убрать взаимную неловкость. — Не хотите ли чашечку?
— Не откажусь.
Гость присел на край застеленного покрывалом из верблюжьей шерсти дивана. Встретившись глазами с только начавшим засыпать мальчуганом, он виновато чертыхнулся на себя, и сказал, что за всеми треволнениями как-то не подумал, что его юный приятель в купэ может всё ещё не спать, поэтому сдуру явился так поздно да ещё позволил себе нецензурщину.
— Не страшно, — заверила Лиза. — Кныш у нас почти мужичок и знает, что взрослые иногда ругаются некрасивыми словами, когда им бывает очень трудно ... Вам сколько кусков сахара?
— Сахар и кофе, — всегда были топливом для моего мозга, но в последнее время врачи запрещают мне и то, и другое, — просипел престарелый учёный и помрачнел. Вероятно подумав о непомерно высокой цене, которую близким к нему людям приходилось платить за его страсть к кофе... и к разного рода авантюрам.
— Сердце? — истолковала по-своему его реакцию Ласточкина.
— И оно тоже, — небрежно подтвердил профессор. — С язвой в комплекте.
Лицо профессора действительно выглядело очень бледным, за последние сутки мешки под его глазами набухли и выглядели увеличившимися вдвое, при этом он сильно похудел так что казалось через его истончившуюся кожу просвечивают кости черепа.
— Язва развивается от стрессов. Вам не мешало бы немного сбавить скорость, — тактично посоветовала Ласточкина.
— Стрессы и риск — атрибуты моего рода занятий. Если я начну печься о своем здоровье, то окажусь бесполезным. Зачем тогда я вам молодым? И потом скучно...— Он помолчал, словно заново переживая какой-то важный опыт, и решая, можно ли им поделиться:
— Я сейчас по пути сюда заглянул к нашему главному визави, — заговорил профессор доверительно. — Наш коллега Путлер пребывал в недурственном настроении, мне даже показалось, что он польщён тем, что я зашёл к нему в "камеру на огонёк" не как судья, а как гость к хозяину дома. Поэтому был радушен.
Лиза уловила запах спиртного, исходящий от собеседника. Он понял это по выражению её глаз и объяснил:
— Да, да, на лице злостное нарушение режима. Однако, считаю причину уважительной. Сегодня у вашего покорного слуги случилось торжественное событие. Верее это произошло вчера ещё до полуночи.
— Вам дали государственную путлеровскую премию первой степени, — наобум, как ей показалось не слишком удачно сострила молода женщина.
— Вы поразительно проницательны, — удивился Чеботарёв. — Только берите выше! Я получил самое почётное звание: "Иностранного агента". Только что опубликовали на сайте Генпрокуратуры. Странно, что удостоился от них этой награды только теперь, меня это очень задевало. Никаким премиям и орденам я не радовался так.
Появление фамилии профессора в официальном проскрипционном списке означало, что теперь любой, кто принесёт его драгоценную седовласую голову с "двухэтажным" лбом государству, существенно обогатится и поправит свою жизнь. Если у отличившегося в таком деле "общественника" нет столичной прописки и квартиры, он их немедленно получит, вне очереди; если мечтает о личном автомобиле или пополнении семейства, ему выдадут соответствующую лицензию. Подросшего сына или дочь головореза, выполнившего свой гражданский долг, примут без экзаменов и даже взятки в престижный Московский университет МВД, в Пажеский корпус, или даже в академию ФСБ!..
Но профессор не выглядел удручённым фактом, что над его головой завис топор, он балагурил и веселился:
— Путлер был так любезен, что поздравил меня с премией почти своего имени (имелось виду, что почётноее звание "иностранный агент" было введено при правлении ВВП). И мы выпили с ним по чарке отличного коньяку из здешних запасов. Тем более, что день выдался архитяжелым и нужно было как-то расслабиться... Так что мы немного смогли поболтать без свидетелей. Под конец нашей беседы, я признался ему, что часто размышляю над загадкой: что заставило его 24 февраля 2022 года фактически запустить лавинообразный процесс разрушения огромной небедной страны. " — Ведь всё же до этого было в относительном порядке, и вы спокойно могли доправить державой до самого своего естественного конца?" — спросил я его.
Лиза затаила дыхание в ожидании, какой же ответ получил профессор на свой вопрос.
— Только хочу вас просить, Елизавета, не использовать данное мне признание на нашем процессе.
Ласточкина ответила, что понимает границы этической нормы, однако ей не терпится услышать, что же ответил Путлер.
— Я думал он откроет мне важный политический секрет, скрытый в тогдашней внутриполитической или внешнеполитической обстановке, — объяснял Чеботарёв.
— А он? — словно маленькая торопила Ласточкина.
— Вы удивитесь, но он сказал, что ему просто стало скучно: "Я так долго находился у власти, успел испытать и пресытиться всем, мне пошёл восьмой десяток и ничего интересного и захватывающего впереди уже не маячило...".
— Скучно?! — изумилась Лиза.
Профессор подтвердил с печальной улыбкой:
— Я даже уточнил, правильно ли я его понял. Он подтвердил мне: "Когда тебе позволено делать всё, и это длиться бесконечно долго, то в какой-то момент ты неизбежно нажмёшь на последнюю кнопку, хотя бы из любопытства".
Они помолчали. Лиза вновь обратила внимание на то, какое у профессора стало бледное измождённое лицо, как заострились его черты.
— И всё же вам нужно поберечься, Владлен Николаевич.
— Постараюсь, — как-то не всерьёз пообещал гость. Лицо учёного вдруг приняло вид глубокого уныния, так несвойственного ему. Он опустил голову, покачал ею и вздохнул. — Знаете, Лиза...иногда я думаю: а какой вообще смысл во всём, что тут происходит?! Вдруг накатывает такое вязкое чувство...начинает казаться, что мы боремся с ветряными мельницами.
— Но ведь мы рискуем своими задницами не просто так. Что с нами в итоге сделают, лично мне всё равно, — без малейшего пафоса поделилась Елизавета.
Седой мужчина улыбнулся:
— Вы мне напоминаете Дзена. Недавно я тоже позволил себе немного расклеиться, словно старый башмак, в его присутствии. Дзен выслушал мои стоны и вдруг предложил: "Владлен Николаевич, а давайте придумаем флаг и герб для прекрасной России будущего!". И мы придумали! Наше знамя было из белоснежной ткани, усыпанной золотыми звёздами мечты и стремления к великим целям, и никаких двуглавых орлов и прочих хищников! Зато имелось изображение голубя, как символа миролюбия. Так ж там была надпись: "Главное — человек!". "И пусть наши девушки начинают такой флаг шить, — сказал мне Дзен. — И ещё надо подумать какой гимн предложить на открытие Учредительного собрания, потому что открывать обновлённый свободный парламент под гимн Сталина-Путлера никак невозможно".
— Понимаете? Он рассуждал так, словно ни секунды сомневается в нашей победе и в природной склонности нашего народа к добру и справедливости... Так что всё логично.
Чеботарёв поделился, что во время недавнего разговора с Путлером у них вышел спор о том, что есть в судьбе человека и политике предопределённость. И профессор прямо заявил собутыльнику, что в его случае никакого давления Рока не было. Просто есть люди, глядящие вперёд и стремящиеся к жизни и свету. А есть одержимые разложением и смертью. Так что его решение в самом начале своего первого президентского срока восстановить прежний гимн СССР и стало поворотом к сталинизму, той самой негативной точкой сборки, которая привела к окончательному разложению его личности и загниванию страны.
