— Трупы-ы-ы врагов из зе-е-емли восстаньте-е-е, — тихим, подрагивающим голосом, что низко вибрировал, пробирая до костного мозга сильнее стонов призраков и умертвий, затянула Яританна, стремясь собственным пением унять гнетущее чувство чего-то ужасного.
Паутина разломов треснула. Брызнули в стороны мелкие осколки чужого заклятья, раскалённые до слепящего сиянья, разрывая пространство для первой ударной волны, что опрокинула растерявшегося парня вместе с остатками вырванных из передней панели управляющих цепей, со звоном рассыпавшихся по днищу.
— Слышите-е-е? Чуете, чья-а-а плоть се-е-ейчас в огне? — тянула духовник чуть громче, но всё так же безобразно не попадая ни в одну ноту.
Удар сотряс небеса и землю, сцепив замершую меж ними ступу и неистово швырнув в противоположную сторону, пробивая разросшимся боком ставший хрупким, как перекалённое стекло, купол. Щедро полетели на головы и плечи беглецов жгучие искры варварски сокрушённого заклятья. Завизжала перепуганная Алеандр, стряхивая с волос шипящие комки чар.
— Э-э-это инквизиторски-и-ие мант-и-иии, — отчаянно дрожа от страха и боли, продолжала завывать Чаронит, стискивая в руках неровные скобы.
Яростно визжал ветер, свистели проносящиеся мимо ветки и рвался воздух, не доходя до лёгких, холодный, резкий, почти обжигающий. От невыносимого давления трещали зачарованные доски, дугою выгибаясь и пузырясь. Хрупкие человеческие тела сжимало тисками, давя мелкие сосуды и натягивая жилы струнами демонского инструмента. Закладывало уши, грозясь прорвать барабанные перепонки в стремленье растереть черепную коробку. Алеандр уже не визжала, лишённая возможности вздохнуть, она лишь закрывала голову, сжимаясь сильнее, словно это могло облегчить страдания тела.
— Жгут костёр по мне, жгут костёр по мне, — погребальным набатом билось в воспалённом мозгу духовника продолжение куплета, что однажды переложил отец из очередной царской патриотической песенки.
Старинный способ унять страх и отчаянье больше не приносил успокоения, лишь обострял боль в неестественно вывернутом хребте, что вопреки законам природы, удерживал свою целостность под гнётом.
Вдруг ступу рвануло в сторону и скорость, что несла их вперёд, ударила в днище, вращая артефакт безумной центрифугой. Смешались в едином потоке непрекращающегося вращенья усеянные тучами небеса, земля и погнутая обшивка. Слились в сплошной поток людские тела и грязные сумки. Казалось даже хрупкие души, вырванные из тел, погрязли в этом месиве, теряя крохи самости и расщепляясь первоэнергией.
То, что их полёт завершился, Алеандр определила лишь по специфическому звуку, доносящемуся откуда-то сзади. Собственно то, что это сзади помутнённый разум смог определить, и послужило восстановлению крох самоощущенья и осознания факта собственного присутствия во вселенной. Девушка с трудом оторвала трещащую по швам голову от чавкающей мшистой кочки и повернулась на звук. Стоящую на четвереньках Яританну жестоко рвало. Девица ещё пыталась совладать с организмом, но слабое нутро не желало поддаваться волевым усилиям.
— Мы реально живы? — не своим голосом уточнила Алеандр, чутко прислушиваясь к нарастающей боли в собственном теле и с каким-то удовольствием, констатируя по ней полноту своего состава. — Нужно Триликому посвятить что-нибудь...
— Посвяти ему мозги, всё равно вы с Яритой ими не пользуетесь, — простонал Виль, валявшийся неподалёку в позе лягушки, трижды перееханной телегой.
— Ну, мы же спаслись, в конце концов! — попыталась пожать плечами травница, но мышцы лишь слегка сократились.
— О-о-о, это всё объясняет, — ядовито прошипел парень.
— Честное слово, — подала голос трясущаяся от пережитого Танка, — это был не совсем тот эффект, на который я рассчитывала.
* * *
* * *
*
* * *
*
* * *
*
* * *
**
От холодной, выстуженной днями ненастий и ливней земли поднимался сизый пар. Очаги еще кипящей после взрыва силы мелкими озерцами были разбросаны на пару вёрст по округе. Клокоча и шипя, они время от времени выбрасывали высоко вверх потоки обжигающей энергии оставшейся от осколков рухнувшего купола. Их сила уже не прожигала мох и не облизывала огнём стволы деревьев предтечей торфяного пожара, но смрадно чадили чёрные ореолы выжженной земли вокруг врезавшихся в землю частиц заклятья настолько странного и чуждого замковой системе чародейства, что непонятным было само его существование, не говоря уже о дезактивации. Красовались вычерненными боками вековые сосны, что взрывной волной изогнулись бараньими рогами, наклоняясь облысевшими макушками к земле так близко, что подчас врывались верхними ветками в корни соседок. Вырванный дёрн оголял пласты песка и глины не хуже следов Второй Битвы Чародеев, когда земля оказывалась обезображена до кусков гранита. Нерукотворные курганы закопченной грядой опоясывали некогда благодатную поляну. Из их недр время от времени доносились стоны и хрипы погребённых заживо стражников, что, в отличие от чародеев, не могли активизировать защиту. Кому-то удавалось барахтаться в иссушенной земле самостоятельно, высвобождаясь из ловушки, пока хватало сил и воздуха в лёгких. Кто-то, будучи отброшенным вглубь леса, обошёлся лёгким испугом и по мере сил помогал выкапываться товарищам. Немногие Мастера, сохранившие после изнурительной осады остатки резерва, вяло и дезориентировано шатались от кургана к кургану, вытягивая наиболее активных крикунов, не разбирая к какому лагерю взывающий о помощи относился до взрыва. Для раскалённого песка все были равны.
— Собрать раненых! Связать пленных! Оцепить территорию! — отдавал приказы Шматкевский, курсируя меж группами истрёпанных подчиненных, что в большинстве своём впервые столкнулись с действительно сильным чародейством и теперь пребывали в состоянии глубокого потрясения и культурного шока, не реагируя даже на собственные повреждения.
Его команды слаженно игнорировались. Обычная городская стража, какой бы тренированной и профессиональной ни являлась, к катастрофам такого масштаба морально готова не была и сейчас просто радовалась факту собственной жизни; подмастерья, что не иначе как чудом укрылись за валуном и даже успели выбраться оттуда раньше, чем его прожгло осколком, сейчас восхищенно пялились на масштабы разрушений и едва не визжали от детского восторга, когда очередной гейзер подавал струю силы в небо; чародеи поопытнее от этого зрелища, напротив, кривились и вздрагивали, различая отголоски тёмной силы. До начальства, пусть и прекрасно себя зарекомендовавшего, никому не было дела.
Возможно, если бы голос Мастера-Боя звучал хоть чуточку громче, его приказы возымели бы больший эффект, но сорванные на осаде связки не позволяли напрягаться сильнее обычного, а при попытке усиления чарами любой хрип превращали в такое рычание, что в грозном мужчине ещё, чего доброго, могли заподозрить оборотня. Попасть под такие подозрения сейчас мог каждый третий, красуясь следами отрикошетивших заклятий, ожогами разной степени опасности. На грязных лицах чародеев от заклинания ночного зрения по-звериному блестели глаза, а потёки собственной крови запросто могли сойти за следы приближающегося безумия. Самым опрятным сейчас, скорее всего, был Курлячев, который для поддержания иллюзий сидел отдельно на одном из деревьев и в атаке на странный купол участия не принимал. Сейчас его нигде не могли обнаружить, но, раз уж странные гигантские уродцы продолжали топтаться среди изогнутых деревьев, изредка пиная зазевавшихся бандитов, то в числе покойников начальника чародейского отдела Васюковского отделения княжеской стражи тоже не числилось.
— Махтер! Ты только глянь! — восторженно завопил Сивилий, сияя поредевшей улыбкой.
Забросив благородный поиск и извлечение засыпанных, он стоял на гребне земляного вала и с ликованием рассматривал то, что осталось на месте некогда отлично укреплённого поместья. Редольф с большим трудом (левая рука после взрыва двигаться отказывалась) вскарабкался следом, для себя решая, отчихвостить нерадивого подопечного за отлынивание от работы или сделать вид, что ничего не случилось, чтобы лишний раз не драть горло.
Внутри огромного, вытянутого лучом котлована шёл снег. Крупные хлопья серовато-белого пепла, подхватываемые остаточными токами силы, взмывали в мутное ночное небо и, медленно кружась, по большой дуге опускались на каменные обломки траурными "сугробами", чтобы уже спустя мгновенье снова быть поднятыми в погребальный хоровод. Мельчайшие частицы их белёсым туманом витали в этом потоке, оседая мягким налётом на изрытой бороздами земле. Седые исполины разрушенных стен поверженной армией жались друг к другу. Взрывной волной их разметало по окружности воронки так, что лишь искривлённый, местами выгнувшийся дугой фундамент напоминал о былом расположении строений. В пепельной круговерти едва просматривались грязные комья, что были когда-то живыми телами и вряд ли даже осознали момент своей смерти. В лишённом звуков воздухе, что так и остался вертеться в своём невидимом куполе, остро пахло горелой плотью и нежитеводческой псарней, разбросанной ныне, наверное, на половину леса.
— Круто, йа!?! — Сив как-то по-детски неуверенно заглянул в лицо куратору, что совершенно не сочеталось с внешностью отъявленного головореза.
Юноша как будто и не ощущал гнетущего энергетического фона, что плотно окутывал воронку, расползаясь невидимыми отростками глубоко в чащу, и Мастер отметил для себя необходимость понатаскать паренька в этом вопросе. Так может случиться, что в следующий раз он и мимо открытого урочища пройдёт, не обратив внимания. Сейчас же молодому подмастерью было явно комфортно, хотя плещущиеся на дне котлована тёмные силы вносили хаос в общий фон, скручивая остатки резерва и вгоняя душу в глубокое уныние и трепет. Шматкевский устало нахмурился, пытаясь справиться с новым приступом головокружения, сопровождавшегося отвратительным писком в ушах:
— Алхимика мне сюда.
Как ни странно, в этот раз его тихий хрип был всеми услышан, и потрёпанного мужчину с грязной повязкой на ухе с завидным проворством впихнули наверх, едва не поддавая вслед сапогами. Умами выживших, тех, что пребывали в относительно здравом рассудке, правили сейчас эмоции, и страх пережитого, заставляя под действием распылённой по округе темноты судорожно искать виновного, чтобы свершив кару, избавиться от разрывающих душу чувств. Трубевской, подрастеряв всю свою былую насмешливость, потерянно ёжился, и сам ощущая, что роль великой жертвы и всеобщего козла отпущения оказалась уготована ему по какой-то вселенской несправедливости. Былые сослуживцы смотрели на его едва прикрытую рваньём спину с нескрываемой кровожадностью, готовые приступить к показательному самосуду.
— Что скажете, коллега? — максимально дружелюбно, насколько позволяла обстановка, поинтересовался Мастер-Боя, широким взмахом здоровой руки обведя изуродованное поместье.
Услышав это, Трубевской непроизвольно вздрогнул, почти ожидая обвинений, но благодаря многолетней выучке постарался взять себя в руки и повторил жест командира. На узкую желтоватую кисть тут же опустилось несколько пепельных хлопьев. Задумчиво растерев их пальцами, чародей понюхал белый налёт, чуть лизнул и даже, поплевав, растёр о слегка кровоточащую десну прежде, чем с толикой раздражения ответить:
— Понятия не имею, что здесь именно произошло, но, кажется, самоуничтожилось сразу несколько алхимических реактивов. Без лаборатории точнее не скажу, но вопрос не в этом. Вопрос в том, что могло вызвать их активацию.
— А Вы сами разве не чувствуете? — слегка усмехнулся Редольф.
— Ч-чернокнижие? — робко уточнил алхимик, невольно передёргиваясь от одной мысли о запрещённых чарах.
Шматкевский многое бы отдал, чтобы дела обстояли именно так. Чернокнижие, хоть и было повсеместно порицаемо и во всех учебных заведениях держалось под запретом, всё же и в подмётки не годилось настоящей некромантии, чей почти неуловимый след боевик обостренным чутьём улавливал в воздухе. Этого излучения не чуяли уже несколько веков, лишь в памяти крови осталось представление о нём, как страх у искусственно выращенного кролика перед лесным волком. Чародею от этого глубинного страха, туманящего голову, было неловко. Если чернокнижие искоренялось простым уничтожением запретной книги и слабым промыванием мозгов нарушителю, то с некромантами даже инквизиторский огонь справлялся через раз, отступая перед разрушительной заразой.
Его безрадостные размышления прервал шум возни за спиной. Погорелое братство, успевшее едва ли не побрататься на фоне общих невзгод, с недовольством и агрессией встречало выходящих из подлеска чужаков, сразу же начавших во всё вмешиваться. Прибывшие с отрядом штатные лекари без лишних приказов направились к раненым, распаковывая ПНСИ и расчехляя связки целительных артефактов, для тех, кто не мог задействовать регенерацию сам. Два алхимика с завидной сноровкой разворачивали небольшую походную лабораторию и опасливо соскребали чёрные отложения на месте упавших осколков. Оставшиеся без работы боевики шатались меж выживших, пробуя отделить своих от чужих, чем вызывали одинаковую ненависть с обеих сторон. Затянутые в новенькие боевые костюмы, с мягкими огнеупорными масками и шипастыми вставками серебра на плечах и шее, они казались смешными и нелепыми среди грязных, оборванных и окровавленных людей, что взирали на явившуюся помощь почти с ненавистью.
— Как всегда вовремя, — не скрывая разочарования, проговорил Шматкевский и стал спускаться со своей обзорной площадки.
Заметив какие-то действия среди покалеченного населения, бойцы подкрепления приободрились в надежде хоть как-то разобраться в происходящем: найти среди контуженных или хотя бы определить по нашивкам командира никак не удавалось. Двое боевиков сразу же отделились от группы.
— Глава третьего звена Ратур Киреев, — коротко представился шедший впереди, слегка отогнув край маски, чтобы продемонстрировать знак особого отряда замковых боевиков. — Мы должны были отойти под начало Мастера Шматкевского, но раз его ещё не нашли...
— Я — Шматкевский, — совершенно невесело хмыкнут чародей.
— ...! — шокировано вскрикнул второй, чей голос показался командиру смутно знакомым; видимо, доводилось вместе служить или проходить бесконечные показательные учения.
Если судить по удивлению боевика, на себя Редольф смахивал сейчас очень отдалённо. Собственно и чувствовал он себя соответственно, а потому не стал растягивать необходимые представления:
— Вы опоздали. В ходе операции по захвату, спровоцированной стороной неприятеля, объект самоликвидировался. Причины произошедшего пока не выяснены. Проверьте болтуны: наши разряжены. При наличии связи, сразу же вызовите, экспертов. Да, и оцепите периметр хоть на время, неизвестно, как далеко эта гадость разлетелась.
— Что точнее произошло? — не унимался Киреев, что за свою жизнь и немалый боевой опыт не видал паршивей места и гаже энергетики.
— Главный! — окликнул его один из бойцов, волокший за шкирку трясущегося, но на удивление почти не пострадавшего мужичка в форме городской стражи. — Смотри, кого мы нашли неподалёку.
