Эти умники, даже Лысый, рассмеялись. Да и сам Вячеслав не выдержал мины, ухмыльнулся в ответ, подумав, что как-то странно ее так называть — жена. Его Бусинка. Его малышка. Его жена. Странно. Но так, по-хорошему странно. Что внутри тепло и хорошо становится. И все правильно.
Кольцо Агния решила носить на среднем пальце правой руки, правда, для этого его пришлось немного "раскатать", как объяснил Вячек. Впрочем, ее муж это быстро уладил. А еще — купил какой-то специальный принтер, когда Агния захотела распечатать те фотографии, которыми уже успела заполнить карту памяти новенького фотоаппарата. И теперь она была занята тем, что придумывала, куда расставлять и развешивать снимки. Вот и сейчас, возвращаясь из студии, где они записывали сегодня песню, она попросила Вову заехать в магазин. И накупила огромное количество всевозможных рамок: деревянных и пластиковых, сдержанно-серебристого, коричневого и даже ярко-желтого цвета.
Полностью поглощенная мыслями о том, какое фото в какую рамку будет вставлять, она на "автомате" зашла в дом, совершенно не рассчитывая кого-то встретить. Да и тихо было так, что сложно было б предположить, что кто-то есть. Потому, свалив на диван свой груз, Агния заторопилась к лестнице, горя нетерпением принести со второго этажа стопку фотографий. И, честного говоря, прилично испугалась, заметив краем глаза какое-то движение за столом. Даже за сердце схватилась, охнув, совсем не ожидая застать сейчас на кухне Вячеслава, который утром говорил, что вернется поздно, и не перезванивал Агнии, чтобы порадовать быстрым возвращением.
Тем не менее, именно Вячек сидел сейчас на полу кухни, опираясь на одну из ножек стола. Около него стояла бутылка коньяка, определенно начатая, и полупустой бокал. В руках Вячеслав держал какие-то бумаги, которые видимо, читал до того, как появилась Агния. Увидев же ее, а может и всполошившись из-за ее вскрика, Вячеслав моментально оказался на ногах и через секунду уже подскочил впритык:
— Ты что, Бусинка? Что случилось? — обхватив руками ее плечи, Вячеслав наклонился, всматриваясь Агнии в лицо.
А она рассмеялась. Испуг сменился облегчением:
— Я совершенно не ждала никого дома застать, вот и испугалась, — объяснила Агния, крепко обнимая мужа.
Вячек кривовато усмехнулся:
— Ну, прости, малышка. Не собирался. Думал, наоборот, сделаю сюрприз, — муж передернул плечами, притянув ее ближе.
— Сюрприз почти удался, — рассмеялась Агния и с удовольствием прижалась щекой к его груди, ощущая, как он целует ее в макушку. — А ты почему так рано? Что-то не так? — запрокинув голову, она заглянула в лицо мужа, пытаясь за блеском в глазах, явно вызванным выпитым коньяком, угадать настроение.
Вячеслав улыбнулся шире и покачал головой. Сильно-сильно обнял ее за плечи:
— Наоборот, Бусинка, — он погладил ее пальцами по векам, бровям, обхватил ладонью щеку. — Все просто шикарно. Теперь, все путем, — она зажмурилась, когда Вячек стал гладить ее по волосам. — Ты песню свою записала? — погрузив пальцы в ее пряди, поинтересовался он.
— Да, — Агния только улыбнулась, не желая шевелиться, чтобы не мешать ему, потому что от каждого движения любимого испытывала удовольствие. — Записали, диск я тебе привезла.
— Хорошо, — Вячеслав кивнул, с каким-то завороженно-задумчивым выражением глядя на то, как проскальзывают между его пальцев ее волосы. — И ты мне ее вживую споешь, лады?
— Хорошо, — с готовностью согласилась она. Помолчала. А потом решила, что лучше сама скажет, ей Вячеслав не будет грубить. — Вячек, там Михаил опять насчет того концерта говорил, он очень хочет, чтобы я начала выступать. Ты не сердись на него, когда он позвонит, хорошо? Я сказала, что ты не разрешил, но он хочет переубедить и...
— А ты сильно там спеть хочешь? — прервав ее торопливые объяснения, как-то так спросил Вячеслав, что она замолчала, уставившись на него. И вздохнул, но не начал сердиться, вроде.
Агния немного смущенно сжала губы, глянула на него из-под ресниц:
— Хочу, — тихо призналась она прерывающимся голосом. — Понимаешь...
— Тогда можешь сказать Михаилу, что я разрешил. Хотя, — остановился Вячеслав, когда Агния все еще ошарашенно смотрела на любимого. — Не надо, я сам скажу, и серьезно с ним побазарю, насчет всего этого. Но если ты хочешь — я не против, — опустив лицо между ее шеей и плечом, Вячеслав, кажется, прикрыл глаза.
Все еще ничего не сказав, Агния молча глянула на бутылку с коньяком: вроде Вячек и выпил мало, бутылка казалась только открытой. Может это вторая? С чего это он вдруг так кардинально изменил свое мнение?
— Вячек? — неуверенно переспросила Агния, чуть отклонившись. Протянула ладонь и погладила мужа по лбу, по щекам, на всякий случай проверяя нормальная ли у него температура. — Ты уверен, что все хорошо?
Он поднял голову и глянул на нее с немного насмешливым превосходством, надавил на ее затылок, заставив теперь Агнию устроиться на его плече:
— Если бы ты могла себе хоть представить, как я тебя люблю, — с нажимом проведя по ее волосам ладонью, вдруг тихо прошептал Вячеслав, целуя ее брови.
Так, что у Агнии мороз по коже прошел. И от признания, которого она не слышала все эти месяцы, хоть и не сомневалась в чувствах любимого. И от этого тона, от выражения глаз Вячека.
— И я тебя очень люблю, ты же знаешь, — почему-то, совсем смутившись, так же тихо ответила она.
— Знаю, малышка, — кивнул Вячеслав, еще раз погладив ее.
Но так улыбнулся... Со всей этой любовью, с нежностью, но будто и некоторым снисхождением. Словно его немного рассмешило сравнение их чувств.
Он не смог объяснить ей, почему сейчас на таком подрыве. И того, почему не может Бусинку из своих рук выпустить, Вячеслав не сумел бы донести. Раз не говорил о подозрениях насчет ее здоровья, то и своего облегчения от того, что все последние анализы были в норме — словами не выговорить. Впрочем, это совсем не мешало ему кайфовать. Собственно, Вячеслав, наверное, никогда не испытывал такого оголтелого подрыва, как тогда, когда Леха ему этим утром перезвонил и сообщил, что все нормально.
Блин, Боруцкому реально заорать от облегчения захотелось. И он даже не сердился, отмахнувшись, когда Леха начал извиняться. Хрен с ними, с непонятками этими. Кто знает? Может и не было ничего, действительно. А может не зря он и себе и Андрюхе на горло наступил, и все это дало свои результаты? Главное, что Бусинка в его руках — здоровая, веселая и невредимая. А со всем остальным он справится, витаминами ее напичкает просто.
— Ты куда так бежала? — еще немного хрипло из-за всего, что давило на грудину изнутри, поинтересовался Вячек, продолжая крепко обнимать свою малышку.
— Я рамки для фотографий купила, — Бусинка просто расплылась в счастливой улыбке. — Хочу посмотреть, какой снимок, в какую вставлять, и развесить на стенах.
— И как ты их развешивать собиралась? — вздернул бровь Вячеслав, слабо представляя себе свою малышку, прыгающую вокруг стен с молотком и гвоздями.
— Ну, я об этом не думала, если честно, — призналась она. — Сначала хотела разобраться с рамками. А потом... Вову попросила бы, наверное. Ты же поздно планировал вернуться.
— Ладно, чего Лысого дергать, пошли, будем разбираться с твоими рамками, раз уж я дома, — готовый сейчас хоть листы в нотной тетради ей переворачивать на радостях, Вячеслав потянул ее на второй этаж, куда Агния и бежала до этого.
Как ни странно, но за эту неделю Агния успела наклацать просто кипу фото, они занимались их размещением чуть ли не до вечера. И когда Вячек немного уже забодался махать молотком, но ясное дело ни слова об этом не сказав, не желая сбивать энтузиазм своей Бусинки, она наконец-то замерла посреди первого этажа. Так, чтоб и лестница просматривалась, и гостиная, и кухня. До его кабинета они со своими фото еще не добрались.
— Здорово, правда? — его малышка закружилась на месте, стараясь рассмотреть все снимки.
Вячек и сам огляделся:
— Стоп. Погоди. — Он нахмурился, повторив ее маневр. Прошелся вдоль стен, которые сам продырявил. И так же хмурясь, повернулся к Агнии. — Я не понял, а че так мало твоих фото?
Собственно, он даже преувеличил: на всех снимках был или сам Вячеслав, или Плюх, или они всей компанией, с Федотом и Лысым. Малышка же имелась лишь на одном снимке, который сделал Федот сразу после того, как подарил этот фотоаппарат, в день венчания. У Бусинки на этом фото еще даже платок на плечах лежал, тот, что Вячеслав безумно долго выбирал, почему-то боясь ее расстроить своим выбором. А сама малышка на этом снимке крепко обнимала Вячеслава за пояс. И он же настолько же сильно держал ее. Типа их свадебное фото.
— Так я же вас фотографировала, — рассмеялась Агния, отмахнувшись от его суровости. — Как бы я там была?
— Не, Бусинка, так дело не пойдет, — Вячеслав еще и губы поджал. — Давай, тащи сюда свою мыльницу, научишь и меня снимать. Чтоб и твоих фотографий было много.
Агния удивилась, но с радостью принялась объяснять ему эту нехитрую науку.
Наше время (2011)
Он занялся коробками, которые привез с квартиры, уже ночью, когда Агния уснула. Почему-то хотелось все расставить и развесить чуть ли не так, как было у них в старом доме. Вот, чтоб малышка встала утром, осмотрелась и...
Но Вячеслав был достаточно умным, чтобы понимать — не вернуть того, что было. Дом не тот, и они уже другие. И пусть он сохранил все ее старые снимки, пусть забрал большую часть украшений и вещей Агнии до того, как спалил прошлый дом — как тогда, до этого года, уже не будет. И все-таки, Вячеславу хотелось как-то "освоить" строение. Чтоб утром малышка почувствовала себя больше дома, чем этим вечером.
За пару часов, на которые доверил охранять Агнию Федоту (кроме остальных охранников), он успел и все вещи перевезти, не так уж много у них пожитков осталось, и с журналистом встретиться. Завтра утром должна была появиться первая статья о Викторе. Хорошо, конечно. Старт дан.
Но даже не о мести думал сейчас Вячеслав. Доставая из коробок одну фотографию Бусинки за другой, он в который раз за эти месяцы, вспоминал каждый момент, каждый из этих дней, всю их жизнь. Но сегодня, возможно потому, что знал — Бусинка спокойно спит в соседней комнате, ему это давалось чуть легче. Было больно, да. Но, по крайней мере, сейчас он не так боялся сойти с ума от этой боли и отчаяния.
Здесь были и фото с выступлений Бусинки, не только домашние снимки. Федот снимал малышку во время каждого концерта, начиная с того, самого первого. Так уж как-то выходило, что атмосфера располагала. Отпустив тогда Агнию, в беседе с Михаилом Вячеслав четко поставил условия, что эта девочка слишком хороша, чтобы выступать у кого-то на разогреве или в пустую мучать свой голос ради оголтелой и пьяной молодежи на попсовых концертах. Михаил, кстати, имел такое же мнение. И тщательно подбирал те мероприятия, на которых Бусинка начинала свои публичные выступления. И публика, нормальная, адекватная публика, может, побольше самого Вячеслава разбирающаяся в одаренности его малышки, оценила молодую певицу. Как-то так повелось, что все концерты Агнии моментально относились в разряд "для ценителей". К тому же, малышка сумела стать индивидуальной, создать какой-то свой стиль, такую атмосферу на своих концертах, за которой люди шли. Даже тогда, когда Михаил через какое-то время нереально взвинтил цены на ее выступления.
Агния не зацикливалась только на тех песнях, которые написал для нее Стас. Она исполняла и известные романсы, и отрывки из опер, и даже некоторые из тех песен, которые пела в его ресторане. Но и откровенный шансон в ее исполнении звучал так, что слушатели аплодировали стоя. Потому что его девочка на каждом концерте выкладывалась на полную, всю душу обнажала в этих песнях.
А Вячеслав потом выхаживал ее по несколько месяцев, трясясь и оберегая, видя, как она утомляется после публичного пения. Заставлял отдыхать, ворчал, ругался, грозился, что больше не позволит... И все равно отпускал. Не мог отказать Бусинке, если она хотела. Да и сам тайком сидя на самых задних рядах во время этих концертов, смотрел на Бусинку, и понимал — это часть ее. И без такого его девочке будет уже не так...
А с того момента, как он выдернул ее с концерта в Киеве, Агния ни разу не пела...
Вячеслав не знал почему. И так же не знал, стоит ли ее просить об этом или заставлять.
Сейчас он просматривал фотографии, раздумывая, куда их стоить повесить. Не гвозди в стены вколачивая, ясное дело, Бусинка же отдыхала. Возвращаясь сюда, он купил специальный двухсторонний скотч.
Предварительно распределив на столе эти снимки так, как собирался их размещать, Вячеслав достал из коробки другие фото: тот год, когда ему исполнилось сорок, а его малышке — двадцать. Год, когда он впервые задумался о том, сколько реально сможет защищать свою малышку от всего на свете. И как долго сумеет цепляться за жизнь, даже при самом благоприятном раскладе? Сколько потом его Бусинке придется одной встречать дни?
Эти мысли ни тогда, ни сейчас не доставляли ему радости или удовольствия. Не относились они и к тем, которые Вячеслав стал бы озвучивать при жене. Тогда, пять лет назад, он просто заталкивал их поглубже в своем мозге и старался получить максимум от каждого дня. Наверное, сейчас ему стоило поступать так же. И он пытался, рассматривая снимок, который вертел в руках: на фото малышка лежала прямо в огромном сугробе снега, нежданно выпавшего на его день рождения, в конце декабря. И так искренне хохотала, что даже просто глядя на ее смеющееся лицо, Вячек словно бы снова слышал этот смех.
Только вот теперь она так не смеялась. Вообще никак не смеялась. Хорошо, хоть улыбаться начала.
Отставив это фото, решив, что пока именно оно будет стоять у него на столе, Вячеслав сумрачно глянул на следующую коробку. Там было не так и много фото. Он точно это знал, хоть ни разу не раскрыл за этот год. Потому что именно сюда запрятал все снимки того времени, когда его жена была беременной.
И нельзя сказать, что Вячеслав так уж хотел ребенка. По правде сказать — и не задумывался. Его Бусинка была для него абсолютно всем, целым миром и вселенной. И она вроде бы ни слова не говорила о том, хочет ли детей. Они жили и жили. И все было просто шикарно. До одного дня.
Нет, и тогда ничего не стало плохо. Просто что-то изменилось. Раз и навсегда.
Он даже руку протянул, взяв эту коробку. Подвинул себе, решив, что надо прекращать отодвигать это в сторону и стоит вскрыть нарыв, чтобы легче стало и самому, и Бусинке. Его малышке надо будет отпустить и это. И он не сможет ей помочь, если сам не в состоянии хотя бы глянуть на карточки.
И все-таки не открыл. Чертыхнулся, резко развернулся и вышел на улицу через раздвижные стеклянные двери. Вытащил сигареты и глубоко затянулся, прикурив. Запрокинул голову, глянув на звезды. А потом зажмурился. Сильно-сильно. Но так и не смог выкинуть из головы картинку, вспоминая, как однажды Агния, напряженная и неуверенная, остановилась на пороге его кабинета в их старом доме.
