— И что желаешь спросить?
— В чем смысл нашей жизни, существования человека? — Иногда мне казалось, что из ваших слов вытекает, что его вроде как бы и нет.
Плотин довольно долго смотрел на Каракозова таким взглядом, словно видел его впервые.
— Это я понял уже здесь, — проговорил философ. — Чтобы понять смысл жизни одного маленького конечного человека, необходимо осознать, а в чем смысл всего безграничного и бесконечного мироздания. Ты можешь сказать мне?
— Боюсь, что не смогу.
— Вот и я — тоже. Но пока мы не разрешим этот вопрос, пока не поймем общий вселенский замысел, не поймем и смысл жизни отдельного человека. Потому что этот его смысл не может не быть частью всеобщего вселенского смысла. Оба смысла не в состоянии существовать каждый сам по себе, как бы они внешне не различались друг от друга, они едины в своей глубинной основе. А самое важное это то, что на самой глубине.
— Но если вы, Плотин, правы, как же мне жить, как жить другим? — недоуменно спросил Каракозов.
— А так, как я призывал, — соединяться с Единым. По крайней мере, тот, кто идет по этому пути, не будет совершить поступков, за которые будет потом стыдно. Разве этого мало? Я писал, что совершенное единство, абсолютное благо не может быть исключительным или замкнутым в себе. В нем содержится избыток, изобилие, которое выступает из Него. Соединись с этим благом или избытком — и тебя больше не будет мучить отсутствие смысла. Его не хватает потому, что твое сознание погружается в бездонную пустоту, не дающую тебе покоя. И чем бы ты ни пытался ее заполнить, чем бы ни старался успокоить себя, это всегда только временные меры. Даже твоя великая любовь тебе не поможет, если она не подвинет тебя на движение вверх. Пойми, тот, кто движется вниз, всегда обречен. Ты рожден для того, чтобы подниматься, а ты опускался. Поэтому в качестве расплаты и оказался здесь. — Плотин замолчал, погрузившись в свои мысли. — Это я настоял, чтобы ты из той жизни переместился в эту.
— Хотите сказать, что в том, что я едва не умер, ваша вина?
Плотин неопределенно покачал головой.
— Ты все не правильно истолковал. Ты сам себя довел до такого состояния. Нельзя безнаказанно опускаться вниз. Но в каком-то смысле ради нашей встречи я стимулировал эту ситуацию. Всегда есть развилка; твоя машина могла и не встретиться с той, разминуться в пространстве и времени.
— Даже не знаю, как реагировать на ваши слова, — пробурчал Каракозов.
— Люди в подавляющем числе случаев не представляют, как и где им найти смысл. Они тычутся, куда ни попади, мучаются от того, что не видят пути. Ты тоже был среди них. И я сжалился над тобой, решил прийти на помощь.
— Но вы только что сказали, что не ведаете смысла человеческой жизни. Так что же я в таком случае обрел?
— Путь всегда важнее конечного его результата. Зачем тебе смысл, если знаешь, куда идти. Ну, узнаешь ты смысл, и что потом? Я очень хотел его отыскать, но если бы я это однажды сделал, то растворился бы безвозвратно в нем. Никогда не доходи до конца, незаконченность и дает ощущение смысла, смысла дальнейшей дороги. И важней этого его не существует. По крайней мере, я не вижу его.
— Плотин, странно слышать такие слова от вас, — произнес Каракозов. — Вы же всегда стремились к законченности, завершенности.
— Я и сам себе удивляюсь. Даже законченность, завершенность должны меняться. Почему мы полагаем, что Единое всегда неизменно. Мы же видим, что меняется все вокруг нас, а значит, мироздание в самой своей основе тоже подвержено переменам. Как думаешь, что это означает?
— Это очень сложный вопрос, — ответил Каракозов.
— Да, сложный. А люди предпочитают ставить перед собой вопросы, на которые они могут найти ответы. А кто будет искать вопросы, на которые у них нет ответов? И даже пока не предвидятся. Но это не означает, что такие вопросы не нужны. Возможно, они нужны еще в большей степени, так как позволяет понять, насколько мы ограничены в своем познании. Это, по крайней мере, сделает нас менее самонадеянными.
Каракозов почувствовал, что ему становится не просто следовать за мыслью Плотина. За последние несколько десятилетий он отвык от философского мышления, так как для той жизни, что он вел, нужны в нем не было никакого.
— Знаешь, я все думаю, — продолжил Плотин, — есть ли конец всему этому? Но если нет конца, то нет и начала.
— Но тогда становится непонятным вообще ничего. С чего начинать, куда стремиться, чем все завершить? Разве не так, учитель? — воскликнул Каракозов.
Он вдруг увидел, как поник Плотин. Яркий насыщенный цвет, который исходил постоянно от него, вдруг стал тускнеть прямо на глазах.
— Мы слишком доверяем нашей способности к пониманию и познанию. Ничего нас так не подводит, как она. Мы чересчур легко доверяем себе и потому легко обманываемся. Никогда не спеши с выводами. Даже если ты убежден, что они верны, все равно сохраняй сомнения. Как ни странно, но эта позиция ближе к истине. Незнание не означает отсутствие познания, просто ты приближаешься к нему с другого края. Это то, что я хотел тебе сказать. Считай, что это мое напутствие для той жизни, в которую ты возвращаешься. Буквально через секунду ты очнешься.
Плотин хотел было уже исчезнуть, это стало понятно по тому, как уплотнились окружающие его световые вихри, как внезапно он вернулся в прежнее состояние.
— Мне поручили тебе сказать еще кое о чем, — произнес каким-то странным голосом он.
— О чем? — Каракозов, сам не зная, почему, вдруг ощутил волнение.
— У тебя в Америке есть сын. Его вскоре после переезда туда родила Злата.
Каракозов почувствовал какую-то странную смесь страха и радости. Это же прекрасно, что у него есть еще один ребенок, да еще от Златы. В свое время они так мечтали о детях. Но с другой стороны он столько лет ничего не знал о нем.
— Что с ним? Все благополучно? Как его зовут? Как его найти? — забросал он вопросами Плотина.
— Могу лишь сообщить, что с ним все благополучно. Обо всем остальном мне запрещено сообщать. Этого сына ты никогда не увидишь.
Каракозова охватило горькое ощущение. В том, что он не увидит сына, наверное, есть своя высшая справедливость, это плата за его грехи, за его отступничество от того, чему его когда-то учил отец Златы.
— А как сложилась жизнь Златы, я могу узнать? — спросил он.
— Хочешь узнать, выходила ли она замуж? Нет, не выходила, сына воспитывала одна. Не так давно умерла, ее в короткий срок сжег рак. Это все, что я могу тебе сказать. Прощай.
Плотин исчез так быстро, что Каракозов даже не успел не только попрощаться с ним, но даже посмотреть вслед. Впрочем, в ту же секунду он забыл о философе, так как вокруг него все вспыхнуло таким ярким светом, что он зажмурился. И то же мгновение погрузился в темноту. Но он ощутил, что это уже какая-то другая темнота, после которой снова появится свет.
104.
Виолетта взяла такси и попросила водителя ехать, как можно быстрей в больницу. Показала пропуск и вошла внутрь. Поднялась на лифте на нужный этаж и почти побежала по коридору.
Она тихо вошла в палату и увидела стоящую рядом с кроватью Татьяну. Та даже не повернулась на звук шагов актрисы, как будто бы его и не слышала. Но Виолетта была уверенна, что это не так.
Она подошла к кровати и встала рядом с ней. Женщины стояли так близко друг от друга, что почти соприкасались плечами. Но Татьяна все так же не обращала на нее внимания, словно Виолетты не было в палате.
Она решила принять правила игры и стала молча наблюдать за Каракозовым. Минуты следовали за минутами, но ничего не менялось, его лицо было так же неподвижно.
Виолетта не заметила то мгновение, как что-то изменилось, слабая рябь волны прокатилось по лицу лежащего. Еще несколько секунд — и он открыл глаза.
Виолетта и Татьяна одновременно наклонились над ним. Глаза Каракозова были широко открыты и снова смотрели на мир. Виолетта по возможности склонилась как можно ниже. То ли так было на самом деле, то ли ей показалось, но она увидела в его зрачках какой-то странный свет. Он был непонятный и непривычный, но это был настоящий свет, который струился откуда-то из далеких глубин. И Виолетту вдруг охватило предчувствие, что ее жизнь, возможно, скоро кардинально изменится.
10. 10. 2023 — 04. 02. 2025
