Странный выбор — старый друг и еще один — пусть не настолько старый — знакомый не с ясельной группы детского сада, но так же друг, только женского пола. И в другой ситуации, быть может, Костя решил и иначе, например, оставил бы обоих — все-таки все знакомы, темы общие имеются, языковой барьер отсутствует, так что пообщаться вполне можно было бы и вместе. Но вот Димону, если Костя правильно помнил, врачами прописан едва ли не постельный режим, что подразумевает дома лежать и не шебуршать, а не шататься по городу, навещая его. Хоть причины и понятны, и сам парень поступил бы так же, а Кэп, в свою очередь так же и отослал бы его при первой возможности, ибо нефиг тут проситься на соседнюю койку. Ладно хоть жил теперь друг на соседней от больницы улице, так что можно было особо не беспокоиться, что идти далеко и все прочее. Но, тем не менее, Кэпу стоило отдыхать, потому Костя и попросил его уйти, и такой же молчаливый ответ на эту просьбу поймать было не сложно — на вопросы отвечать придется. Потом. А сейчас можно поболтать с Машкой, что, кстати, примечательно, одетой уже не так легко, как в предыдущие дни — никак домой собралась. Догадку эту девушка подтвердила почти с ходу, стоило Димону скрыться за дверью, адресовав им напоследок ехидненькую усмешку. За подругу Костя был даже рад — нечего девчонке околачиваться в больничных стенах, — хотя и было немного жаль, понимая, что унылые вечера теперь разбавить будет некому, разве что придется приобщаться-таки к радио с его ди-джеями, новинками музыки и наоборот старыми добрыми песнями, что знакомы еще со школы. А к обществу девушки он уже привык, и что-то снова менять не хотелось, особенно имея в планах все-таки узнать, как и насколько изменилась она за этот год. Да и просто общаться с красивой и очень неглупой девушкой — чем не удовольствие? Пусть даже чисто эстетическое. Правда, даже это особо не удалось — телефон Машки, разразился мелодичной трелью, оповещая о входящем вызове.
— ... Я у Кости. Зайдешь? — практически с ходу сообщила неизвестному собеседнику девушка, поднимая только что укатившуюся у парня монетку и протягивая ее на раскрытой ладошке.
— За мной Эдик приехал. Он сюда поднимется, ты не против? — пояснила девушка, отвечая на незаданный вопрос парня, но при этом, почему-то продолжая удерживать телефон у уха.
— Пускай, — слегка усмехнулся Костя, забирая свою монету, и снова прокатил ее по пальцам, нейтрально добавив, — почему я должен быть против? — Ну не орать же ему, в конце-то концов, что конечно против, пусть через час зайдет, а то всю малину испоганил — с девушкой пообщаться спокойно не дает. Она только пришла, а этот уже названивает.
Ну и вот как не улыбнуться, глядя на эту прелестную девочку, нахохлившуюся и пробормотавшую очередное "ну мало ли". Все же не верила она в его абсолютно мирные намерения, так и порывалась защитить своего дорогого Эдика от нападок злобного родственника, что уже, между прочим, начинало его слегка раздражать. Все-таки не Зотов лежит сейчас с перемотанными ребрами. Но все равно, представив эту картинку, Костя едва не рассмеялся и чуть не потерял нить разговора, пусть ни к чему не обязывающего и идущего на совершенно стандартные темы. Как ни крути, скорый приход Зотова атмосферу в палате здорово утяжелял и не давал расслабиться. И вовсе не потому, что чисто теоретически этого человека можно и стоило бы опасаться тем, кого он считает врагами. Костя подобных чувств не испытывал, потому как чего сейчас-то бояться? Дополнительно отгрести ему все равно не светило — не настолько двоюродный брат сволочь, чтобы пытаться воздействовать сейчас. Скорее уж, этот человек дождется выздоровления и повторит попытку. И все же на опускающуюся ручку двери он слегка напрягся, вполне резонно ожидая еще более нагнетающейся атмосферы, но родственника парень приветствовал вполне ровно, невольно переходя на переговорный тон, в котором лишние эмоции, какие бы они ни были, не проскальзывали.
Впрочем, Зот тоже не блистал сердечностью. Стандартные приветствия прозвучали сухо и отстраненно. Тем же тоном был задан вопрос о качестве больничного сервиса.
— Нормально, — кивнул Костя, медленно перекатывая монетку по костяшкам пальцев. — Куда круче того, куда я попадал по собственной неосторожности, — и искоса глядя на кривую ухмылку бывшего друга все же задал вопрос все тем же спокойным, не несущем в себе даже намека на претензии, тоном, демонстрируя едва ли не вежливый интерес. — За что хоть нам такие бонусы, пояснишь?
— Потому, что это была не твоя "неосторожность", — скривился Эд, в упор глядя на родственника. Холод, вызов и ничего более не было во взгляде темных глаз.
— Да я заметил, — коротко усмехнулся парень, задавив порыв рассмеяться от абсурдности этого разговора. — И все же, чем обязаны подобным вниманием? Месть Зотова штука страшная и по мелочам, если я правильно помню, не растрачивается.
Не отводя взгляда, Эд негромко попросил:
— Маш, сходи за вещами, — дождался, пока щелкнет захлопнутая с той стороны дверь и лишь потом ответил в типичной своей манере, мешая иронию со льдом: — Когда вам сообщают информацию, не следует трепаться, где попало. Это иногда приводит к непредсказуемым последствиям. Я считал вас умнее.
Подобная раскладка Костю удивила, даже несмотря на то, что на что-то подобное указывала Машка. И он по-прежнему мог поручиться за себя, за Димона, за братьев... Мог, но делать этого не собирался, потому что это же Зотов, которому все эти мнения, объяснения и оправдания хоть до фонаря, хоть до лампочки; который все уже решил и месть спланировал. Оставалось только предупредить парней, чтобы были хотя бы в курсе и ждать.
— Понятно, — скривил губы в подобии улыбки парень, слегка подбрасывая вверх монету. — Не зря считал, наверное. Оправдываться, уж прости, не буду. Не за что.
На лице Зотова явно читалось недоверие — выражение привычное в его мимике. Он зло усмехнулся:
— Тем не менее, из всех, кто был в курсе, только вы знали о тех подробностях, только по вам это никак не ударило, и только у вас не было выгоды в том предприятии. Так что, я остаюсь при своем мнении. Но да, вопрос закрыт. Если тебя это интересует.
Он с силой сжал челюсти, не давая горькому яду слов вылиться здесь и сейчас. Добивать, пусть даже и словами, и так уже покалеченного родственника было неправильно. Нельзя. Хотя воспоминания, невольно пришедшие на ум, поднимали волну ледяной ярости. "Ты плохо умеешь выбирать друзей, мальчик, — псевдо-сочувственная улыбка и выражение торжества в глазах. — Такие дела не любят огласки". "Щенок! — бесится отец, за спиной которого парень решил расправить крылья, воспользовавшись его связями. — Ты не только себя, но и меня подставил, ты хоть понимаешь это?" Бешенство унижения, осознания, что проиграл, причем по вине тех, кому доверял почти безраздельно, ощущение, что его предали, нож в спину воткнули те, от кого не ждал, переполняло его и тогда и сейчас, за весь этот год не став ни на йоту меньше. Весь этот год, который оказался его наказанием. Который пришлось отдать отцу, занявшись дебильным филиалом в глухом углу, где все бесило парня на каждом шагу. И не пошлешь этого воспитателя, потому, что иначе... Иначе "прилетело" бы не ему самому, отец ведь знал, что запугивать Зота, если уж уперся — бес-по-лез-но. "Прилетело" бы другим. Машке, в первую очередь. Слабости сына отец тоже знал, безжалостно ими пользуясь. Так что пришлось ломать свою гордость и соглашаться, чтоб его. И вся эта дрянь только из-за того, что кое-кто не умеет держать язык за зубами.
Понимая, что иначе сорвется, Эд резко выдохнул и позволил ледяной ярости на самого себя затопить его разум. Холод — лучше. Холод помогает.
— И на том спасибо, — сдержанно поблагодарил Костя, абсолютно точно не собираясь убеждать Зота в своей невиновности. Да и зачем? Назад не вернешься, "Импреза" уже разбита, они с Димоном уже попали в аварию... К чему все это? Даже если получится хоть что-то доказать, что очень вряд ли, глупо надеяться на то, что бывшего друга вдруг замучает совесть. Да и была ли она у него?
— Обращайся, — холодно бросил Зот и, уже выходя, добавил. — Машке скажешь, что я в тачке ее жду.
— Обойдусь, — с короткой усмешкой буркнул парень уже закрывшейся двери.
Перед тем, как во второй раз зайти в палату, Маша нерешительно потопталась под дверью, прислушиваясь. Не уловив ничего, она аккуратно открыла дверь и заглянула внутрь. Едва поняв, что Эдик, все же не отказывается поговорить, она мигом слиняла и постаралась дать парням время на общение. Ей очень хотелось их примирить, ну хотя бы попытаться. И ради самого Зотова, ставшего после потери друзей еще более замкнутым и холодным и ради того, чтобы вернуть те долгие летние вечера со смехом, шутками и неизменным вопросом "Орел или решка?"...
Можно было, конечно, едва Машка появилась, сразу передать сообщение Зотова, но, честно говоря, этого делать совсем не хотелось, ведь поговорить им сегодня практически не дали. Поэтому Костя встретил девушку успокаивающей улыбкой и предложил, указывая взглядом на кровать, где девушка обычно сидела:
— Заходи, Мань.
— А Эдик где? — тут же спросила девушка, все же присаживаясь на указанное место и встревоженно глядя на парня. Она уже поняла, что, кажется, не получилось.
— Сказал, в машине тебя подождет, — неохотно ответил Костя, понимая, что сейчас Машка начнет прощаться, оправдываясь, что там же Эдик... — Мы узнали друг от друга что хотели, и он ушел.
— Понятно, — грустно вздохнула девушка и поднялась. — Я пойду тогда. А завтра приду, посижу подольше...
— Смотри, — коротко усмехнулся парень, пряча перекатившуюся с костяшек монетку в кулак. Честно говоря, он не особо верил в такое обещание — наверняка у девушки накопилось столько дел за эти дни, что она провела в больнице. Да и вечеру найдется более интересное применение, чем нахождение все в тех же, наверняка надоевших, стенах. Но кто знает, может все не так. В любом случае, как тут не вспомнить ставшую стандартной подколку: — Может и гипс скоро снимут.
Она улыбнулась, тепло и немного грустно:
— Надеюсь, что снимут. Хотя не в гипсе ведь дело... — отчасти, ей не хотелось оставлять Костю, могли бы посидеть еще, поболтать... Как оказалось в последние дни, у них масса общих тем для разговоров, но Эдик не любит ждать, Маша это знала. Замучает потом ворчать всю дорогу. — Ну, я пошла. Пока...
— Пока, — ответил Костя, которого так и подмывало задержать ее стандартным "Орел или решка?", но вместо этого, поддавшись неожиданному порыву, он окликнул уже взявшуюся за ручку двери девушку: — Мань... — и щелчком подбросил монетку так, чтоб у Машки была возможность ее поймать.
Реакция у нее всегда была хорошая, потому, пусть и в последний момент, но монетку она подхватила. И развернулась в дверях, удивленная таким необычным поведением:
— Что?
— Что? — весело улыбнулся парень, и сам удивленный своими действиями. Но ведь если хочется, то почему нет?
— Зачем? — тряхнув головой, девушка махом включилась в старую игру "если хочешь получить ответ — задай правильный вопрос".
— Да так, — неопределенно пожал плечами Костя, собственно сам не особо знающий ответ. — Оставь, если хочешь, себе.
— А как же ты? — опешила девушка. В ее сознании эта монетка была принципиально неотделима от Кости.
— Как-нибудь, — засмеялся парень. — Другую возьму потом.
* * *
Если в мире существовала дорога, которую Леша мог не любить, то это явно была та самая — стопятидесятикилометровая, сопровождаемая практически непрерывным воспитательным процессом. Поздно выехали — раз! — и попробуй докажи, что если бы ехали раньше, то ничего бы не изменилось, разве что скорость была бы вдвое, а то и втрое меньше, ведь самоубийство в планы парня не входило. Так что пришлось бы долго и нудно добираться, уныло плетясь за каким-нибудь дачником, который обгонять фуру почему-то боится, но при этом каждый раз порывается, мешая другим совершить тоже самое. Скорость — два! — старая-старая тема, настолько старая, что Леша сам бы мог ее воспроизвести с точностью до интонаций. Странно, что мать никак не привыкнет доверять ему на скорости, хоть немного выше допустимой. Ну и, конечно же, музыка — три! — на случай подобных поездок у него в машине всегда лежал диск зарубежной альтернативы, практически сборник лирики, где нет ни одного русского слова, что, слава Богу, в данном случае. Хотя порой, конечно, хотелось врубить что-то вроде "Rammstein", да на хороший звук, чтоб матери просто невозможно было это все перекричать, но это было бы слишком даже для него. Родителей он все же любил и уважал, хотя никогда не оставлял попыток отбить право на свою свободу, хотя бы в собственной машине. Нравоучений в любом случае никто не отменял, только тут их уже даже слушать было не особо обязательно — ничего нового, правда, все равно мозговыносительно. До деревни Леша с родителями доехали уже немного за полночь, что уже было успехом, при таком-то плотном пятничном потоке, и, сопровождаемые лаем всех окрестных собак, разбуженных громким урчанием двигателя и шорохом шин по гравию, остановились на довольно большом участке, огороженном сеткой-рабицей. Тут ещё весело потрескивал костёр, вокруг которого сидела многочисленная родня семьи Фадеевых, которая в силу разных городов обитания, собиралась вместе достаточно редко, так что разговоры пока и не думали сменяться сонной тишиной в доме и паре палаток, расставленных для тех, на кого спальных мест не хватило.
— Я же сказала, что это Лёшкина тачка рычит, — донесся радостный вопль, едва Алексей заглушил двигатель. Тут же навстречу выходящим из машины кинулась высокая темноволосая девушка, коротко обняла отца с матерью, и все так же стремительно переключилась на парня.
— Привет, Наташка! — радостно сгрёб её в охапку Лёша, даже не надеясь спастись от удушения в объятиях двоюродной сестры. Все-таки знакомы они без малого всю жизнь и несколько лет вообще родители ссылали их всех в деревню на лето, чтоб не скучно было, так что знал он ее достаточно, чтобы понять неизбежность таких приветствий. Да и все-таки он ей был тоже рад, зачем скрывать?
Наташка приглушенно пискнула, удивлённая такой неожиданной эмоциональностью парня, но послушно осталась висеть на брате — когда еще он среагирует вот так, не отбиваясь, как обычно? Такие моменты надо однозначно ловить и ценить. Тем более, её нос уловил ненавязчивый аромат цитрусовых, что опять же странно — обычно от братца пахло либо его любимым парфюмом, либо к этому запаху нагло примешивался въедливо-сладкий, вряд ли смываемый с первого раза запах женских духов. А тут было совсем иначе — мягкий, едва теплый, чуть сладкий, нежный аромат словно специально запутался в вороте футболки парня. Так что разбуженное любопытство подтолкнуло Наташу уткнуться в шею брата и принюхаться повнимательнее, чтобы убедиться, что это не игры фантазии.
— Лёшка, а она красивая? — прошептала ему на ухо девушка, убедившись, что от него пахнет всё же женскими духами, причем так, словно дело тут не в мимолетном объятии и даже не в жарких нетерпеливых, когда друг с друга слетает одежда. Нет, нисколько. Так пахнет только тогда, когда человека из рук выпускать не хочется и от этого создается иллюзия своеобразного кокона, который оплетает двоих, смешивая запахи.
