Самое удивительное, что в Валлондоле и в Сантаре стали иногда рождаться дети с серебристо-голубыми волосами. С одной стороны, удивляться было нечему. В период могущества Линдорна лирны, хоть и старались блюсти чистоту крови, всё же иногда заключали браки с простыми валлонами, и брак легендарных Эрлина и Гильды был не единственным исключением из правила. Кроме того, у многих представителей линдорнской знати то и дело рождались побочные дети. В их жилах тоже текла божественная кровь, которую они передавали своим детям, внука, правнукам...
— Но почему же за последние двести с лишним лет не родилось ни одного ребёнка с голубыми волосами? — недоумевали люди. — С тех пор как пал Линдорн и установилась власть абеллургов, таких волос не видели ни у кого, кроме "живого бога". Допустим, в Сантаре абеллурги и их приспешники могли уничтожить детей, похожих на созданного ими "бога", но в Валлондоле абеллургов не было... Почему такие дети стали рождаться только сейчас?
— Значит, лирны действительно вернулись, — сказал один старый служитель Линда. — Водяные боги окончательно простили людей.
Другого ответа, похоже, не было, да его никто и не искал. Главное, что жизнь налаживалась.
Вальгам жил в доме Бирнана, который относился к нему одновременно как к сыну и как к своему будущему правителю. Собственных детей у наместника не было.
— Потому он и не держится за власть, — говорили некоторые. — Передать-то её всё равно некому.
Эти разговоры то и дело доходили до наместника. Он лишь снисходительно улыбался.
— Глупцы не понимают, что власть — это бремя. Я бы не желал такого удела своим детям, если бы они у меня были. Вальгаму, сыну Эрлина, потомку Ральда Прекрасного, Эрлина Непобедимого и Вальгама Мудрого, этот удел назначен богами, и не нам с ними спорить.
Повзрослев, Вальгам занял трон лимнарга и женился на красавице Эрмине, дочери Лангора, правителя Вириндорна, чей род восходил к Даанберу, сыну легендарных Эрлина и Гильды. У Эрмины был старший брат Альдан, который без памяти влюбился в Синтиолу, приехавшую в Линдорн на свадьбу Вальгама. Синтиола к тому времени уже прославилась как искусная нумада-инвира. Через год она стала женой Альдана, а через пять лет, после смерти Лангора, правительницей Вириндорна.
— В краю лесов опять живёт любимица лесной богини, — шутил Альдан.
Синтиола была так же счастлива в браке, как и её брат-близнец Вальгам. Их дети часто играли вместе, а сидя по вечерам у камина, рассказывали друг другу легенды и предания — о богах и демонах, о битве гигантов, о Ральде Прекрасном и о чёрном абеллурге...
— А правда, что в Айнагура ещё в детстве вселился демон тьмы? — спросил однажды у нумада Хеймона кто-то из его многочисленных племянников. — И потому он стал таким злым...
— Может быть, — ответил тот. — Глаза тьмы видят всё. Но не надо пускать её к себе в душу.
Чёрного абеллурга давно уже не было в живых. Он умер вскоре после того, как Эрлин освободил Гинту из каменного плена. Айнагур попросил похоронить его в Валлондоле, на острове Милд.
— Не надо никаких надписей, — сказал он. — Я был бы рад, если бы люди вообще забыли моё имя... Просто заройте меня в землю на этом островке. Пожалуйста... Это нетрудно. Дайверы всё равно летают в Валлондол.
Эрлин пообещал Айнагуру выполнить его последнюю просьбу. Он не стал говорить, что в стране за горами сейчас уже многое выглядит не так, как сто пятьдесят лет назад, и, скорее всего, острова Милд больше нет. Айнагур как будто забыл о страшной катастрофе, исказившей прекрасный облик того светлого, строгого Валлондола, который он постоянно вспоминал в последние дни своей жизни.
Как ни странно, этот остров сохранился, только его берега изменили очертания. Окружавшее его озеро Хаммилан сильно обмелело. Его очистили и, прорыв глубокий канал, вновь соединили с озером Линд. Место, где похоронили чёрного абеллурга, пометили небольшим овальным камнем, который вскоре затерялся среди высокой травы...
Прошло много лет. В тихих заводях вокруг острова Милд снова цвели белые водяные цветы и летали серебристо-голубые стринги. Белые птицы с голубыми хохолками вили там свои гнёзда, а рыбаки, как и встарь, плавали по широкому каналу к большой пристани, расположенной недалеко от Белого замка. На его высоких башнях снова развевались флаги, серебряные шпили сверкающими копьями пронзали небесную синеву, и легкие ажурные мосты отражались в чистом зеркале озера. Никто не знал, насколько новый замок отличается от того, прежнего, разрушенного землетрясением, красивей он его или нет... Да никто и не задавался такими вопросами. Люди с надеждой смотрели в будущее. Они верили, что новое всегда лучше старого... Точнее, новое — это исправленный и улучшенный вариант старого, ну а чтобы худшее не вернулось — это уж зависит от них.
Единственным, что осталось от прежнего замка, была статуя мальчика на водяном звере, которая, как и раньше, украшала открытый бассейн, скорее напоминавший маленькую бухту в озере Линд. Рыбаки, проплывая на своих лёгких лодках мимо замка, иногда задерживались, чтобы посмотреть, как юный Ральд играет со своим другом килоном. Ральд — младший из сыновей лимнарга Вальхейма, сына Вальгама, сына Эрлина. Того самого Эрлина, что правил в сантарийском Валлондорне вместе со своей женой — прекрасной и мудрой Гинтой, которая помогла ему выиграть войну с абеллургами и окончательно помирить детей воды с детьми земли.
Все любят прекрасного Ральда. Он унаследовал от своих отца, деда и прадеда не только серебристо-голубые локоны, но и благородство, ум, добрый, приветливый нрав. А его друга — огромного белого килона — знают не только в Линдорне. Белые особи среди килонов большая редкость, а этот вообще был необычным зверем. Белый килон не раз защищал пловцов от гурний, спасал тонущих, предупреждал матросов о воронках и подводных камнях, приводил к берегу рыбаков, заблудившихся в озере туманной ночью. Никто не пугался, увидев возле своей лодки гибкое голубовато-белое тело с серебряной полосой вдоль хребта, и всё же люди, как и в старину, избегали его взгляда.
— Простым смертным ни к чему смотреть в глаза божеству, — говорили рыбаки. — Лирны — другое дело.
Белый килон приплыл в дворцовый бассейн, когда Ральд был совсем маленький и ещё только учился нырять. Килон опекал его, как своего собственного детёныша. Обитателей замка поначалу удивляла такая горячая привязанность водяного зверя к младшему сыну лимнарга, но вскоре все привыкли видеть их вместе. Иногда килон садил Ральда себе на спину, и они куда-то надолго уплывали. Порой на целый день. В замке уже не волновались.
— С ним ничего не случится, — сказал лимнаргу Вальхейму нумад-инкарн. — Есть тот, кто будет охранять его всю жизнь. А возможно, и в следующих жизнях. Существуют связи, которые очень трудно разорвать.
Когда Ральд уезжает к родственникам в Сантару или в горный замок, килон тоскует по своему другу. Он почти каждый день приплывает в бассейн и смотрит на окна дворца. А иногда задумывается, как человек, положив голову на постамент изваяния. О чём он думает, этот зверь, которого считают богом? Когда-то он очень хотел им стать. Может быть, когда-нибудь он станет человеком. Может быть...
Июнь 1995 — март 1998
1 Хава — название травы и наркотика, который из неё изготовлялся.
1 Аль-Марран — в переводе с марвидского "сын Маррана" или "юный Марран".
1 Пант — единица меры, около 1 сантиметра.
1
1
