Она целовалась с Джоном и всё глубже убеждалась в том, что слова у Шепарда не расходятся с делом: он действительно её любит. Любит, как любит, продолжает любить и Карин, и Дэйну. Действительно, уникальный человек, уникальный землянин. Ей очень повезло встретить его здесь, на Иден-Прайме. Он не отталкивает её, не возводит между собой и ею никаких искусственных преград. Для него поцелуй — не является непременным признаком, определяющим прелюдию к сексуальному контакту, он смотрит на неё, матриарха Бенезию, прежде всего как на личность, а уже потом — как на женщину. И он, прежде всего, уважает её право на неприкосновенность, на целостность, право на собственный выбор уровня взаимоотношений с ним, человеком. И не настаивает на своём мужском праве.
Она первая совершенно спокойно и свободно прервала поцелуй, немного отстранилась от Шепарда, чтобы чётче и полнее увидеть его лицо. Она продолжала обнимать его за плечи, она смотрела в его глаза и видела в них любовь и понимание. Ровное, полное, точное и чёткое понимание. За этот взгляд, за то, что она прочла в глазах Джона Шепарда, Бенезия была готова отдать очень многое. Они... любят друг друга. Любят по-настоящему. И она — не невольница этой любви, она свободна и может выбирать. Но она не хочет ничего выбирать. Она хочет любить Джона. Любить его всегда, сколько бы ей ни было суждено прожить ещё на этом свете дней, месяцев, лет, десятилетий. Она хочет любить Джона. И она будет его любить, поддерживать, помогать всем, чем только сможет. Она уверена в том, что он её любит, что он ей поможет и не будет руководить её жизнью. Она останется свободной, она сама построит свою жизнь так, как захочет только она. Но она построит свою жизнь так, чтобы в ней, в этой жизни, было огромное, большое, непременно тёплое и светлое место для Джона Шепарда. Подарившего ей, пожилой азари, счастье возрождения личности, счастье обретения любви.
Слова не были нужны. Шепард и Бенезия смотрели друг на друга. Она чувствовала его руки на своих плечах, чувствовала их силу, их мощь, их крепость и их мягкость. Удивительное ощущение комфорта и защищённости.
Как давно она это не чувствовала... Наверное, с тех дней, когда они с Этитой решили, что у них должна быть дочь. Должна быть наследница. Решили, что матерью должна стать не Этита, а именно Бенезия. Все эти несколько месяцев беременности... Этита окружала свою подругу такой заботой, таким вниманием, что Бенезия была счастлива.
И теперь она счастлива почти так же, как была счастлива тогда. Счастлива, потому что теперь у неё есть перспектива, в которой есть место и для Джона и для Лиары, и для Этиты. Она счастлива и верит в то, что будет счастливой независимо от того, согласится ли Джон на близость с нею или не согласится. Она любит Джона и ей этой любви достаточно для полного, глубокого, яркого счастья.
Шепард... он подхватил её на руки, встал и медленно, мягко понёс по тропинке. Азари обхватила руками его шею, продолжая смотреть на его лицо, в его глаза. Он нёс её. И ей было всё равно, куда он её несёт: она верила ему и верила в него. Она знала, чувствовала и понимала, что он не подвергнет её опасности. Он поднял её на руки, понёс. И она поняла — он не хочет, чтобы она простудилась. Всё же комбинезон — не скафандр. Шепард заботился о ней. Заботился без слов, молча. Заботился о ней, не как о бесполом 'оно', а именно как о женщине.
Они молчали. Молчала Бенезия, почти неотрывно смотревшая на лицо Джона и в его глаза, молчал Шепард, изредка смотревший на Бенезию, на её лицо, но чаще поглядывавший куда-то вперёд. Кустарники остались позади, начался лес. Бенезия ощутила, как ей становится... теплее. Руки Джона, его ладони согрели её.
Сколько они вдвоём прошли по этому лесу — она не знала, да и не стремилась знать сколько-нибудь точно. Она радовалась, она была счастлива, что Джон Шепард уделяет ей одной столько внимания. Да, пройдёт ещё немного времени, несколько часов — и он улетит в лагерь археологов, потому что работа продолжается. Для мужчины очень важна его работа, очень важно быть вовлечённым в какое-то полезное, важное, сложное и трудное дело. И Шепард здесь не исключение. Скорее он — правило. Если работает он, значит, на него равняются все разумные, кто в этот момент его окружают. Потому что он работает так, как свойственно работать лучшим.
Он улетит, а она останется здесь, на фрегате. И теперь она будет ждать его возвращения. Она будет рада принять его в своём салоне. Она будет рада придти к нему в его каюту-выгородку, которую он иногда, под настроение, называет 'каюткой'. Она будет счастлива придти к нему в каюту так же, как приходит Карин к Дэвиду. Приходит, чтобы остаться с ним наедине. Надолго. Очень надолго. Потому что когда рядом с тобой любимый человек, время начинает течь по-другому.
Она будет ждать его возвращения на фрегат. И он будет знать, что она его ждёт. Она — его. Он будет чувствовать её ожидание, будет чувствовать её любовь. И это ему поможет. Должно помочь справиться с трудностями, со сложностями, поддержать. Если потребуется — защитить от слабости, от неуверенности.
Она будет счастлива накормить его домашней едой. Да, паёк, армейский — это хорошо, там много витаминов и всяких других полезностей, но домашняя еда всё же намного лучше. Потому что она — домашняя. Потому что её надо приготовить вручную. И она, Бенезия Т'Сони теперь будет стремиться к тому, чтобы Шепард ел не пайки — армейские или флотские, а домашнюю еду. Чтобы он нормально питался — не на коленке держа раскрытый пайковый пакет, а за столом, неспешно. Три блюда. Минимум — два.
Так будет. Потому что она этого хочет. Хочет быть полезной Джону, хочет быть рядом с ним. Да, вполне возможно, когда Лиара будет найдена, ей предстоит вместе с дочерью покинуть борт фрегата-прототипа, предстоит возвратиться на Тессию. Но до этого момента ещё очень далеко и всё это время она хочет быть рядом с Джоном, хочет быть вместе с ним, хочет быть для него опорой и поддержкой, потому что он стал опорой и поддержкой для неё. В самый трудный момент он сделал всё, чтобы она выжила, чтобы она возродилась. И теперь они связаны. Накрепко связаны невидимыми узами. Он — в ней, а она — в нём. Он рискнул для неё своей жизнью. И она рискнёт, если потребуется, своей. Рискнёт ради него. Не задумываясь. Потому что... потому что она его любит.
— Спасибо, Джон, — тихо сказала Бенезия, когда они поднялись на холм и Шепард остановился. — Я отдохнула. Опусти меня на землю, дай мне встать на ноги, пожалуйста.
— Уверена? — тихо спросил Шепард.
— Да, Джон. Теперь — уверена, — ответила Бенезия, чувствуя, как Шепард осторожно ставит её на ноги и обнимает, плотнее запахивая куртку. — Спасибо, — ей так хотелось постоянно благодарить Джона, но она сдерживала себя, понимая, что лучшей благодарностью будут не слова, а действия.
Бенезия обняла Джона. Они смотрели на открывшуюся панораму. Тёмные громады протеанских башен, светлеющие едва заметно в ночном мраке громады протеанских, немногочисленных жилых небоскрёбов, 'кубики' археологических посёлков, белевшие расплывчатыми параллелепипедами, серые склоны обработанных ковшами археологических раскопов.
Явик и дети поселенцев Иден-Прайма. Общение
Сидя на берегу озера, Явик обдумывал случившееся совсем недавно, вспоминал, привычно отслеживая и то, что происходило поблизости здесь и сейчас. Он знал, что Бенезия неравнодушна к Шепарду, понимал многие причины такого отношения азари к человеку и признавал, что избранная матриархом тактика и стратегия поведения является во многом оптимальной, а часто — единственно возможной и необходимой в данных конкретных условиях сложившейся и продолжавшей складываться ситуации.
Для него не было тайной то, что Шепард любит и Бенезию, и Карин, и Дэйну. В этой любви одного мужчины сразу к нескольким женщинам воин древней расы не видел ничего особенного: если что-то может быть воплощено в реальность — рано или поздно оно будет воплощено в реальность. По-другому не будет. Так устроен этот мир, так устроена жизнь в галактике, так устроена жизнь во Вселенной.
Явик не видел ничего особенного и в том, что Шепард полюбил Бенезию, представительницу расы, обозначавшей себя как бесполая, признаваемой другими расами в качестве двуполой. С одним маленьким, но важным уточнением — каждая азари на протяжении своей гарантированно тысячелетней жизни успешно выполняла требования социальной роли и мужчины и женщины. Потому протеанин ничего удивительного не видел в том, что матриарх азари полюбила человека, землянина.
Джон Шепард — необычный человек, необычный землянин. И потому он может делать необычные вещи. Какой обычный сценарий ждал бы Иден-Прайм, не пройди Джон через активацию новых возможностей и способностей? Опускается на планету, ставшую земной колонией, вышедший из пылевого облака странный корабль, стартуют с него десантные корабли гетов, шагоходы-охотники и шагоходы-пехотинцы оттесняют в сторону от Маяка, не особо церемонясь и тем более — не останавливаясь перед необходимостью убивать, разумных органиков-людей. Маяк быстро переносится на борт Жнеца, который, лениво и неспешно огрызаясь из своих орудий, стартует и исчезает.
Пока ещё иден-праймовцы поймут, что именно произошло, пока 'прокрутится' чиновничья машина реагирования на ситуацию — будет уже поздно. Прибывший на планету фрегат 'Нормандия' ждал бы провал возложенной на экипаж военного корабля-прототипа миссии: Маяк выкрали, увезли в неизвестном направлении. Даже те, кто совершил это, не известны в деталях. На гетов кивать? Можно, но — вряд ли эффективно. И если бы местные жители узнали, что экипаж прибывшего корабля тоже должен был бы забрать Маяк... Непонимание могло достичь гротескных размеров. Со всеми сопутствующими последствиями. Было ли в этом сценарии что-нибудь новое? Нет, не было. В истории — и не только Протеанской Империи — были похожие сценарии.
Сидевшего на берегу озера протеанина больше занимали раздумья о том, что же произошло с его собственной расой. Да, пятьдесят тысяч лет назад имперская раса протеан пережила геноцид. Жнецы вырезали разумных высокоразвитых органиков практически полностью. Пока Явик был рядом с Таэлой, рядом с другими выжившими соплеменниками, он многое восстановил в своей памяти. И многое узнал с новых, ранее неизвестных сторон. Ему открылись новые детали, новые уровни понимания происшедшего.
Да, на момент вторжения Жнецов раса протеан могла и, наверное, считалась наиболее 'продвинутой' и развитой из всех существовавших на тот момент в галактике рас. Как всегда бывает, когда дело касается разумных органиков, протеане о своей древнейшей расовой истории знали до обидного мало. Даже самоназвание и расположение материнской, родной планеты так и осталось не установленным совершенно точно и однозначно. На роль такой планеты претендовали, как помнил Явик из курса обязательного обучения, освоению которого посвящали несколько лет жизни все без исключения чистокровные протеане, претендовали несколько планет, вполне возможно, что на каждой из них зародилась цивилизация, ставшая, в конечном итоге, фундаментом расы протеан. Если уж коммуникационное устройство, обнаруженное разведками нескольких нынешних, современных землянину Джону Шепарду ключевых рас, датировалось возрастом более чем в семьдесят тысяч лет. А содержало это устройство в себе весьма продвинутую 'электронику', то ясно: протеане гораздо старше, чем можно было предположить, учтя те самые двадцать тысяч лет до момента прихода Жнецов. Протеане со Жнецами воевали столетиями. Не всегда успешно, следует признать, воевали, но ведь воевали же! Не сдавались, не отступали, а сопротивлялись, огрызались, наносили урон.
Предшественниками протеан считаются инусаннон, оставившие на планетах, ставших частями прародины протеан, руины своих городов. Именно там, на руинах были найдены многие носители информации. Явик помнил из курса первичного обучения, что первые протеане были потрясены предусмотрительностью инусанонцев: все сохранившиеся тексты были адаптированы, изложены чётко, просто, конкретно. К каждому файлу-тексту был приложен файл, позволявший легко расшифровать написанное, обеспечить понимание.
Именно там, на руинах древних инусаннонских городов, была найдена информация, давшая возможность первым протеанам освоить эффект массы и впоследствии — очень быстро разработать сверхсветовой двигатель, открывший протеанам дорогу к звёздам, позволивший потомкам первых протеан путешествовать между звёздными системами.
Протеане, расширяя границы своего расового пространства, обнаружили ретрансляторы, прошли через них и вышли к Цитадели — огромной космической станции. Впоследствии она стала политическим и культурным центром протеанской цивилизации.
Вспоминать дальнейшее было тяжело. В курсе первичного обучения об этом периоде протеанской истории говорилось лишь то, что в самом начале своей космической истории протеане столкнулись с опасностью, олицетворяемой машинным разумом. Этот разум восстал против протеан. И он же заставил протеан объединиться, создав межзвёздную империю. Только тогда, когда протеане объединили под своим правлением всю разумную органическую жизнь в галактике, они смогли победить восставшие машины.
И тогда же протеане начали наблюдение за многими предками современных Шепарду рас — за азари, турианцами, саларианцами, кварианцами, ханарами и, конечно же, людьми. Точности и чёткости, а главное — оперативности и полноте наблюдений способствовало наличие и работа большого количества аванпостов, расположенных на планетах материнских миров молодых разумных рас, ещё не вышедших в космическое пространство, не достигших уровня возможностей, позволяющих преодолеть планетное притяжение. Протеане, как помнил Явик, способствовали развитию этих рас, управляли этим развитием, помогали раскрывать расовый потенциал. В перспективе планировалось предоставить некоторым молодым расам возможность присоединиться к Империи.
Вера в то, что разумные органики способны победить любых разумных синтетиков, стала одной из могильных плит, задавивших и умертвивших расу протеан. Когда пришли Жнецы, у протеан едва хватало сил сопротивляться, постепенно отступая и нанося редкие, малоэффективные, как теперь понимал Явик, удары. А вот Жнецы... Они действовали умело, уверенно, чётко и мощно. Пришли в Галактику через Цитадель. В результате раскрытия станции в 'ромашку' погибло всё центральное, верховное руководство Империи вместе с ближайшими помощниками. Обезглавленная Империя Протеан перешла к обороне, но... овладев Цитаделью, Жнецы захватили контроль и над всеми ретрансляторами, что привело к нарушению связи и перевозок по всей империи. Каждая имперская звёздная система очень быстро оказалась полностью отрезана, надёжно изолирована от всех других. Жнецы получили доступ ко всем центральным базам данных, которые хранились на Цитадели и смогли отслеживать деятельность своих оппонентов в любой части галактики практически в реальном времени. Протеане оказались беззащитны — враг проник в их ряды. Иерархия протеан была подорвана: возникавшие и множившиеся внутренние конфликты ослабляли единство протеанского общества. Подчинённые чистокровным протеанам расы были разделены и дезориентированы. Империя была неспособна к быстрой трансформации, а её единство, в первую очередь — военно-доктринальное, делало полное поражение протеан вопросом нескольких ближайших столетий.
