— Хорошо, тас Миедджи, буду проще. Говоря нормальным языком, леди Огнелис с высокой долей вероятности может являться если и не прямым, то близкородственным предком леди Кейтерры Танкара.
— Хотите сказать, что новосозданная семья — эталонный образец инцеста?
— Упаси Небо, ни в коем случае. Как уже говорил про косвенные признаки — мы располагаем слишком малым объёмом информации для абсолютной уверенности в излагаемом, но — есть все основания считать, что госпожа Огнелис является представителем фракции Древних, конкретно — расы кицурэ.
— Интересное предположение. Имеются в отношении неё какие-то планы?
— Как бы ни были жадны наши научники, но здравый смысл всё же сильнее. Пути и интересы Древних для нас — книга на неизвестном языке. Их возможности — так же. Полагаю, вы в курсе провала проекта "Ноол-Ам"?
— Только в очень общих чертах. Попытка изолировать Древнего?
— Да. Он вырубил звезду архимагов раньше, чем группа успела завершить первое плетение.
— Силён, — удивлённо выдохнул Миедджи. Впрочем, чего от Древнего ещё можно ожидать? — А почему тогда Анклав до сих пор на месте?
— Кто ж его знает? Выключил первую звезду, усыпил группы прикрытия и поддержки, и продолжил свою дорогу как ни в чём не бывало.
— Уж не Ренгар ли?
— Он самый.
— Не знаю, насколько достоверна информация, дошедшая до меня, но — у него какое-то особое отношение к Анклавам. Чего только стоят его воспитанники.
— Если в один прекрасный день вдруг вскроется вся подноготная Вечного, не буду сильно удивлён, если окажется, что он принимал непосредственное участие в становлении Анклавов.
— Вот даже как... — Миедджи устало потёр переносицу. — Ладно, Ренгар Ренгаром, но насчёт леди Огнелис что у вас?
— Мы снимаем с неё и её новосозданного клана всё наблюдение. У Департаментов нет к ней претензий, даже наоборот — наши технари хотели бы пройти обучение у госпожи Кейтерры. Образцы модернизированного вооружения, предоставленные вами, заставили их рвать свои волосы в самых неприличных и труднодоступных местах. Естественно, не за просто так обучаться. В качестве благодарности готовы предоставить клану Огнелис в безраздельное безвозмездное пользование земли клана Йаллан-хан, в прошлом году принявшем Путь номадов и покинувшем Анклав навсегда. И, само собой, для вашего Департамента можем поспособствовать с формированием и обеспечением новых форпостов, а так же пошевелить Совет по вооружениям.
Миедджи про себя улыбнулся — очень уж заманчивое предложение делают безопасники. Тоже впечатлились талантами юной кицунэ.
— Мы не против, сами понимаете. Но клан есть клан, и подобные вопросы решаются только через его главу. Одобрит — прекрасно, не одобрит — увы. В любом случае, нам всё равно придётся переждать зиму — клан в полном составе отправлен в командировку, а из-за сезонного усиления ветров выбраться к нашему форпосту раньше весны у них просто физически не получится.
— Прекрасно понимаю, — кивнул безопасник. — Но надо было видеть, как рыдали наши железячники, разобравшиеся в реализации огнестрельного механизма на рунной артефакторике — зрелище, я вам скажу, просто незабываемое. Сотни лет проходили мимо этой идеи и даже не запнулись! А тут — самоучка с незамутнённым сознанием буквально на коленке — не считать же тот вековой хлам в вашей мастерской нормальным оборудованием? — собрала действующие и уже доказавшие свою эффективность образцы.
— Да, удивительный самородок. Осквернитель иными разумными и не интересуется, — Миедджи на несколько секунд замолчал и поставил точку: — Так же, как и Ренгар Две Чаши.
Плато Найер-Анх
Руины города Альден, схрон
— Долго ты добирался.
— Пришлось уходить слепым порталом, выкинуло посреди океана, сам понимаешь, транспорт там огромная редкость.
— Пути Силы там точно такие же, как на суше, так что можешь не изворачиваться. Какова истинная причина опоздания?
— Восстанавливался долго. Бой получился тяжёлым, не ожидал, что рядом с Источником окажется его владелец.
— Тогда поясни мне, что за цирк ты устроил при десантировании?
— Они не хотели меня пускать первой обоймой, пришлось изворачиваться.
— Главный накопитель-то зачем скрутил? Понимаешь, что этим подставил всю команду?
— А что мне ещё оставалось делать? Ждать удобного момента, чтобы по-тихому улизнуть? Так не получилось бы ни разу: я все варианты пустил в удачное проникновение, мелкие откаты начались сразу же после взлёта. Ладно хоть не фатальные, но команде я впечатление испортил напрочь, к сожалению.
— А я тебя предупреждал — не играй на поле Кисмеха, не зная всех правил.
— Да чего уж там, поздно уже каяться. И да, сразу скажу — к самоубийству того разумного не имею никакого отношения, развёртки ретроспективы это доказывают.
— Есть предположения?
— Одно. Считаю, что посредники слишком сильно на него надавили.
— Настолько сильно, что разумный предпочёл превратить в пыль половину себя? У него ни семьи, ни родных не было, послужной список практически идеальный — зацепиться не за что.
— Косвенно — его подсадили на серую пыль. Анализы взять не успел, но актуальные слепки ауры могу передать.
— Чуть позже. Для начала объясни, за каким кхалом ты устроил перестрелку у Источника?
— Честно? Испугался. Мне доводилось видеть, на что способны големы Древних, а тут — целая волна таких прёт, куда деваться было?
— Поздравляю, ты героически одолел армию безоружных уборщиков и мелких ремонтников. Можешь гордиться. Я, например, уже весь тобой горжусь — заметно?
— Не смешно. Сначала големы толпой валят, потом хозяйка Источника самолично заявляется и с ходу лезет морду бить.
— А теперь представь себя на её месте. Кто-то уничтожает весь выводок големов, а потом, не заморачиваясь на расчистку площадки, ходит прямо по костям. Насколько знаю психологию кицурэ — более самоубийственный способ плюнуть им в душу ещё постараться придумать надо. Я ведь предупреждал тебя, чтоу них особый пунктик в головах в отношении мёртвых, что своих, что чужих.
— Прости, Источник последний разум развеял. Столько силы, и вся ничейная. Ты бы удержался?
— До сих пор осечек не было, и вряд ли предвидятся в сколь-либо обозримом будущем. Ладно, слепки ауры скинешь, с коллегами посмотрим. Прими координаты ещё одного Источника, там варианты чисты на ближайшие несколько лет.
— Это всё?
— Нет, Дорангай. Ещё задание тебе будет. Подумай, как исправлять будешь свои проблемы. Дров наломано изрядно, рано или поздно поймут, каким образом мы связаны, и к этому моменту лучше иметь очищенное имя. Теперь всё. Можешь идти.
— Хорошо, отец.
Залив Аб-Хатраш, западная оконечность континента Канненхаор
Территория прибрежного леса
Агамай Цептек, приор-эмиссар
Первой неладное почуяла стая хосков — и искажённые предпочли убраться как можно дальше и быстрее от места, вызывавшего запредельный ужас.
Следом за ними врассыпную кинулись обитатели леса. Единой волной, без разбора на хищников и травоядных, словно там, в лесной глуши, бушевал невидимый пожар, одинаково опасный для всех.
Не все успели покинуть опасную зону — с момента её первых проявлений в виде низкочастотных пульсаций звуковых волн до треска деформируемого пространства прошло чуть меньше двух минут.
Метрика словно взбесилась: нарушая саму глубинную связь мироздания, чудовищная сила выдавливала себя в этот мир. Плыла действительность, рвались и срастались вновь уже в совершенно непредставимых конфигурациях связи пространства и времени, и вновь рвались, разлетались осколками первоматерии — слишком маленькими и слишком короткоживущими, чтобы нанести серьёзный вред экосфере.
Окажись поблизости разумный, способный видеть мерность пространства, он узрел бы правильную полусферу, растущую на краю непроходимого леса. Поверхность её топорщилась мириадами колючих длинных протуберанцев — словно живые, они нашаривали в окружающей реальности микротрещины, вкручивались, врастали в них, укрепляли свои собственные связи и якоря, синхронизируя собственный кусок реальности с реальностью Эрдигайла.
Спустя пять с небольшим минут поверхность пузыря деформированного пространства пошла крупной рябью, вспухла асимметричными острыми волнами — и лопнула.
Громкий хлопок — и к центру аномалии устремился ветер: слишком большой фрагмент пространства перестал существовать, растворился в шторме взбесившихся глубинных связей, — и вместо него остался только вакуум. Порывы ветра, рвущиеся к центру области резко упавшего давления, были настолько сильны, что с корнями выворачивали остатки деревьев, срывали целые пласты перегноя и почвы, и гнали эту опасную тучу в аномалию.
Ещё через некоторое время перевозбуждённая, потревоженная вторжением извне метрика успокоилась, давление выровнялось — и только шрам на лице леса напоминал о произошедшем.
Резко возросший при появлении аномалии радиационный фон стремительно пошёл на убыль, в считанные минуты вернувшись в норму.
Курган в самом центре лопнувшей полусферы, состоящий из веток, корней, земли, перегнивших листьев тушек животных и птиц, словно взорвался изнутри, за несколько секунд обратив свою плоть сначала в облако невозможно мелкой пыли, а затем пыль — в маслянисто-чёрные, крупные капли жижи.
На месте кургана, окружённая тягучими, не подчиняющимися физике каплями, стояла худощавая антропоморфная фигура.
Гладкая, приятного серовато-синего оттенка кожа не была скрыта никакой одеждой, на ней нельзя было рассмотреть поры или растительность. Существо не имело лица — лишь там, где у людей расположены глаза, можно было найти слегка утопленные вглубь ямки. Ни орудиями труда, ни какими-либо внешними половыми признаками фигура не располагала.
Безволосая голова медленно повернулась из стороны в сторону, существо подняло перед собой ладонь — и на неё из сгиба кисти буквально выплеснулся продолговатый цилиндрообразный предмет.
Склонив голову к плечу, существо свободной рукой сделало несколько плавных пассов — и чёрная жидкость, повинуясь движениям, стала стекаться к нему, подниматься по ногам вверх, впитываться в открывшиеся поры на предплечьях и спине.
Несколько мгновений спустя ни одной капли жижи не осталось на новосозданной поляне.
Фигура делает первые шаги. Они неточны, поначалу она едва не заваливается то в одну, то в другую сторону, но с каждым пройденным метром ещё шаг становится твёрже, а движения увереннее.
Существо замирает, вслушиваясь в царящую тишину, и, кивнув само себе, уверенным, стелющимся шагом невероятно быстро направляется в ту сторону, где скрылась стая объятых первобытным ужасом хосков.
Оно их нагнало в одиннадцати километрах от аномалии — стая, посчитав, что находится уже на безопасной дистанции, привольно заняла крохотную полянку на склоне кустистого холма, готовая в любой момент сорваться на охоту.
Существо, поднявшись на вершину холма, сжало в узкой четырёхпалой руке цилиндр. Провалы в лице были устремлены именно на то место, где осели хоски, и густые непролазные кусты ростом в очень высокого человека его взгляду никак не мешали.
Оно поднесло цилиндр к нижней трети головы, и короткая странная ахроматическая мелодия неведомым образом вспорола пространство, накрыла хосков серией команд, намертво вшитых в саму их суть.
Искажённые подавленно замерли, не в силах шелохнуться, и только у одного из них хватило сил связать зачатки сознания стаи в единое целое. Изломанный псевдоразум хотел жрать. Жрать таких тёплых, восхитительно медленных и уязвимых, с красноватым сладким соком внутри. А ещё больше — жрать то, что могли нащупать его невидимые псевдоподии — мягкие, нежные комочки, сочащиеся силой и жизнью. Но больше всего этого в данный момент оно хотело одного — жить.
Инстинкты подсказывали, что сбежать оно не сможет, не смотря на весь свой многосотлетний опыт охотника. Дичью оно не становилось ни разу до этого момента, и нужных поведенческих паттернов просто не успело выработать.
Псевдоразум заметался в ловушке, ища выход — и нашёл. От одного из тел метнулись в разные стороны языки плоти, тут же вросли в туши собратьев, в деревья, в почву и камни, торчащие из неё.
Оно хотело жить и ему был нужен строительный материал. Сумрачные образы, пробудившиеся от звука, нечёткие и расплывчатые, вещали одно — за сопротивление пощады не будет. Оно не задавало себе вопросов — почему и за что. Оно не умело ещё оперировать такими понятиями, даже аналогов нейросетей ещё не успело нарастить вокруг энергоцентров — то, что имелось сейчас, вряд ли бы даже можно было сравнить с примитивными ганглиями. Но даже этого зародыша мозга хватало, чтобы хотеть жить.
Плоть менялась, текла, перерабатывала окружающую экосферу в себя, наращивала защиту — всех возможных и известных ему типов, плодила атакующие выросты, превращая каждый квадратный сантиметр своей кожи в оружие, способное рвать, резать, протыкать, отравлять ядом и разъедать...
Псевдоразуму просто не хватило времени.
Серо-голубая фигура одним скользящим шагом переместилась с холма на поляну, не потревожив ни один листик на кустах, и, вновь подняв цилиндр к нижней части головы, нанесла удар.
Серия коротких мелодий мгновенно вывернула хоска наизнанку, обнажила объединённый энергоцентр. Переливчатые трели словно скальпелем счистили сопротивляющуюся плоть с поверхности небольшого пористого костяного шара — физического воплощения центральной энергетической системы.
Свободная рука накрыла шар — и он расплылся, разлился кашицей — чтобы, повинуясь звуку странного инструмента, втянуться во множество пор, открывшихся на до того идеально гладкой коже ладони.
Лишенный энергоцентра и, соответственно, источника жизни, хоск обмяк, стал расплываться. Его сущность пыталась удержать контроль над телом, но всё безуспешно — нервные клетки отмирали одна за одной целыми кластерами, следом за ними распадалась плоть, она кипела, шипела, испарялась зловонными испарениями, и растения, которые попали под этот дым, тут же высыхали и рассыпались пылью.
Существо, видя это, неодобрительно покачало головой и замерло, переваривая полученную информацию.
Аура его, совершенно непривычная для этого мира, с каждой секундой наливалась цветами, далёкими от опознавания каким бы то ни было разумным, и когда буйство цвета стало невозможно плотным — существо ударило резко расширившейся аурой. Мощный удар вылизал до каменной породы бок холма, на сотни метров ушёл в стороны, оставив после себя только ровную безжизненную площадку.
Это не был акт ярости — в том смысле, в каком его можно понять — в сложном каскадном состоянии постоянно меняющихся слоёв аурного удара ярость была всего лишь одним из ключей, задающих общую мелодию силы.
Мелодию зова.
И на неё ответили.
Вновь задрожала метрика пространства, странные лиловые молнии заплясали по обнажённым камням — и перед существом возникла сфера, словно выполненная из полупрозрачной, вечно живущей в движении ртути.
