— Товарищ комиссар государственной безопасности, я не по своей воле оказался в рядах НКВД и понимаю, что человек в наркомате случайный. Более того, мне было бы куда спокойнее в качестве гражданского лица создавать оружие для надвигающейся войны, а не заниматься перевоспитанием врагов народа. Но, исходя из собственного опыта, смешанные группы, в которых перед глазами исправляющихся есть пример подрастающего поколения советских инженеров, с их энтузиазмом и уверенностью в завтрашнем дне, считаю наиболее эффективными с точки зрения превращения осужденных в полноценных членов советского общества. Примеров разложения молодых инженеров или студентов со стороны заключённых до сих пор не было. Старым кадрам, по сути, нечего предложить молодёжи в плане мировоззрения, поэтому передаются только специальные технические знания и опыт, которые молодёжь жадно впитывает. Если вы считаете мою стратегию руководства техническим отделом неправильной, то я готов написать рапорт об отставке.
— Принята не будет, — сразу жёстко предупредил меня нарком. — Мы не позволим нанести такой удар по репутации наркомата. Но то, что мы не можем вас уволить по политическим причинам, не значит, что вы не понесёте ответственность, в случае, если ваша "стратегия" не даст сбой. И потрудитесь в кратчайший срок привести баланс затрат к положительному показателю. Докладывать о состоянии дел будете лично мне. Еженедельно.
Тем временем, доктора, обследовав маршала Ворошилова, решили, что его можно перевозить и, подготовив к транспортировке, погрузили пациента в "скорую", оборудованную на базе "московского" бескапотного автобуса. Берия, ещё раз напомнив, что ждёт от меня конкретных результатов, укатил следом.
Эпизод 15.
Две месяц спустя, в конце марта, выдавшегося морозным, совсем не весенним месяцем, с большим баулом я заявился на приём к Кожанову. Войдя в кабинет, я молча, не говоря ни слова, принялся вытаскивать и раскладывать на полу и на столе содержимое мешка. Первым делом на свет было извлечено подводное ружьё, выполненное как обрез двустволки-переломки, но с раскладным прикладом, объёмным цевьём из пробки и заполненной ей же рамочной рукояткой. Затем достал лёгкую треногу с подпружиненной передней опорой, разложил её в боевое положение. Следом появился подрамник с пистолетной рукояткой, прикладом и сошками, который можно было установить как верхний станок на вертлюг, а можно было использовать самостоятельно, но я собрал всё воедино. Следующий по очереди пулемёт ПЛ завершил всю конструкцию. А под конец на стол легли револьвер, переделанный под нижнее расположение ствола "Наган" с глушителем, и толстая пачка бумаг.
— Ну, и что это? — потерев красные от бессонницы глаза, спросил Иван Кузьмич.
— Берия требует от меня конкретных результатов. Вот они. Единый, танковый, ручной и станковый пулемёт, ружьё для боевых пловцов и бесшумный револьвер для них же. А заодно и для разведчиков. Вот отчёт по испытаниям пулемёта. Недостатки, указанные там, в этом образце исправлены. Выручай, товарищ флагман флота первого ранга, принимай на вооружение. За тобой, Иван Кузьмич, должок, — напомнил я под конец.
— Положим, ружьё я возьму, — с этими словами моряк встал, подошёл к двустволке, "сломал" её и заглянул в патронники, — но револьвер с пулемётом... У нас есть уже "Наган" с брамитом. Не вижу, чем этот лучше. А пулемёт только через ГАУ. Если сухопутные примут, тогда...
— Мой "носорог" лучше тем, что его глушитель большего диаметра, чего в обычной компоновке трудно достичь, и гораздо лучше глушит звук выстрела. А пулемёт ТТЗ ГАУ на этот вид оружия заведомо не удовлетворяет, поэтому выставлять его на конкурс бесполезно.
— Ты же сказал, что недостатки устранил? — обернулся ко мне, подняв брови, нарком.
— Те, которые я считаю недостатками. Их было всего два. Ухудшение кучности при длительной стрельбе длинными очередями и слабая фиксация ствола в переднем положении. В первом случае перегревались и удлинялись тяги взвода УСМ, из-за чего выкатывающийся ствол успевал ударить поршнем в днище газовой трубки стреляющего до, или во время выстрела. В нормальном положении такого удара не должно быть, отбираемые от выстрела газы тормозят и отбрасывают выкатывающийся ствол чуть раньше. УСМ я переделал, проблема исчезла. По крайней мере, допустим в экстремальной ситуации отстрел подряд двух больших лент по 250 патронов длинными очередями. Только в самом конце пулемёт начинает плеваться, надо менять стволы. Нормальный режим — три ленты по 100 патронов и смена стволов. А второй недостаток выявился, когда при недостреленной ленте перебежку совершали и ударили пулемёт. Передний ствол откатился назад и расцепил стреляющий с затвором, хорошо вовремя заметили. Добавил специальную пружинную защёлку на шток газового поршня, упирающуюся в трубку в крайнем положении и освобождаемую при выстреле давлением газов. Теперь ствол сам по себе откатиться не может. И это всё. Не считая дрыганья стволами при перезарядке, но это не исправить, система такая. А ГАУ хочет питание холщёвыми лентами. Я против этого стоял и стоять буду. Уже достаточно набрал материала по пулемётам в Испании. Максим-Токарев все в голос хают и чаще всего именно из-за ленты.
— Да, докладывали мне, что ты моих раненых, эвакуированных из Испании, стращаешь...
— Я ко всем своих людей посылаю, не только к морякам. Ничего в этом страшного нет, дело абсолютно добровольное. Хочешь — пиши отчёт, хочешь — молчи в тряпочку. Только никто ещё не отказывался. А как я ещё узнаю, что воюющей армии нужно? Вот ты, Иван Кузьмич, к примеру, знаешь, что 50-килограммовые бомбы частенько раскалываются от удара о твёрдый грунт, не взрываясь? Данные надо собирать и систематизировать. У меня целая группа из бывших военных-заговорщиков сидит и этим занимается. Хорошо, успел их к себе вытянуть, пока меня Берия себе напрямую не подчинил. А то бы самому пришлось всё перелопачивать. Не хочу, знаешь ли, чтобы большие начальники, вернувшиеся из Испании, на основе личных впечатлений вдруг решили, что танковые корпуса нам не нужны. Или, что от истребителей требуется только скорость. Чтобы возражать нужно опираться на доказательства.
— Глупости. Кто будет прислушиваться к мнению бывших заговорщиков? — отмахнулся Кожанов.
— К мнению непосредственных участников. Так будет точнее. И к моему. Ты же, Иван Кузьмич, к моему мнению прислушиваешься? Вот я тебе и говорю, что пулемёт надо ставить на вооружение. ГАУ будет упираться. Значит, нужны весомые аргументы. И лучше опыта применения в реальной боевой обстановке, в сравнении с другими моделями пулемётов, ничего не придумать. Сначала в морскую пехоту, потом, если повезёт, в пограничные войска и ЧОН НКВД, а там уже армейцам деваться некуда будет. Давай, Иван Кузьмич, не сомневайся, бери всё оптом, а то меня Лаврентий Павлович поедом ест.
— Оружейные заводы закреплены за НКО, я туда, без согласования, быстро вклиниться не могу. Да и вообще не могу лезть со своими отдельными пулемётами. Только присоединиться к тому, что ГАУ для себя заказывает. Как бы ни хотел тебе помочь. Но, вариант есть. Знаешь, с чем к тебе Ворошилов ехал тогда, когда ты его на больничную койку отправил? Нет? Ну, так я тебе скажу, — вздохнул Кожанов, отходя от оружия и садясь на своё место. — Ты свой загиб про сверхтяжёлые танки, конечно, помнишь?
— Было дело, но это ведь чистая теория, — припомнил я осенний разговор.
— Теория теорией, но в НКО вопрос перевели в практическую плоскость. Кстати, проводница та уехала к другому месту службы, чтоб ты знал. Ворошилов о сверхтяжёлых танках, через Берию, именно от неё узнал. Додумался брякнуть об этом в ЦК и пошло, и поехало. Правда, выяснилось, что заводы, теоретически, способные построить такие машины, закреплены за наркоматом ВМФ. Фактически у нас один завод, имеющий опыт создания техники такого веса. Это Кировский в Ленинграде. Мне удавалось отбивать поползновения НКО оттянуть себе завод, ссылаясь на загруженность морскими заказами. Помогал и сам Киров, ему трактора, краны и экскаваторы важнее. Но Ворошилов придумал, как нас обхитрить. Он заказывает разработку тебе. Отказаться не можешь, Лаврентий прикажет, возьмёшься. А уже ты, с проектом, сам же и придёшь ко мне. И я, конечно, не смогу тебе отказать. Понимаешь, к чему клоню? Арифметика простая — если ты берёшься за танк, НКО даёт добро на выпуск партии пулемётов для морской пехоты. И ещё кое-что по мелочи.
— Ничего себе, пулемёт к танку ты приравнял! — искренне возмутился я в ответ.
— Ну, ты же понимаешь, обещать — не значит жениться. Порисуй на досуге, прикинь как и что, и сделай в конце вывод, что такую машину создать нельзя. Или она не нужна. Или ещё что-нибудь. А пулемёт — вот он. Пока суд да дело, выпустим партию и направим на войсковые испытания в Испанию. В любом случае, это всё, чем я могу тебе помочь, — развёл нарком руками. — Мне, знаешь ли, сейчас совсем не до этого, того и гляди снимут.
Да, Кожанову сейчас не позавидуешь. Выглядит совсем плохо, осунулся, лицо землисто-бледное. И вовсе это не весенний авитаминоз. Давят сейчас на наркома со всех сторон. Всё из-за Испании. Пока Потийская бригада сидела на Балеарских островах, а флот потихоньку воевал, всё было шито-крыто. Хоть и предъявляло республиканское правительство изредка претензии, что комфлота Кузнецов установил в Пальме самочинную власть команданте Алехандро, но делало это мягко и ненавязчиво. Война шла своим чередом. Итальянцы возили войска в Кадис и хулиганили своими подлодками. Кузнецов, получивший в уплату за погибший "Красный Кавказ" четыре современных эсминца типа "Чарукко", противодействовал. И относительно успешно. В конце января у Картахены дивизион советских эсминцев, экипажи которых ещё только знакомились с доставшимся им хозяйством, во время учений вдруг реально засёк подводную цель и, совместными усилиями, утопил. После этого активность итальянских ПЛ у берегов Испании заметно снизилась. В Балеарской базе, на первой освобождённой от франкистов территории, между тем, на основе вспомогательных испанских батальонов формировались сначала одна, а потом и вторая бригады, которые должны были заменить потийцев, после того, как тех выведут в Союз. А гражданскую власть в Пальме прочно застолбили за собой "правильные" коммунисты с континента, которые и поставляли добровольцев для формируемых частей. Кроме них прибывали также интернационалисты, а ещё — рота бывших офицеров из "Союза возвращения на Родину", о которых я узнал ещё раньше от старшины Полупанова. Эти были настоящей находкой, имея за плечами опыт войн чуть ли не по всему миру, от Парагвая до Индокитая. ЦК ВКП(б) не только не был против принять их в ряды, но и прямо приказал назначить на командные должности. Видимо, за кулисами всё было уже давно согласовано.
Тишь да гладь стояла до начала февраля, когда Итальянский экспедиционный корпус попытался выбить республиканцев из Малаги. Город был уже окружён, власти и высшие командиры, бросив своих солдат, бежали. В этот момент вмешался Кузнецов, который не пожелал так просто терять передовую базу торпедных катеров, из которой было так удобно контролировать Гибралтарский пролив. Он последовательно высадил все три своих бригады, русскую и две испанских, в порту. Сначала остановил, а потом и отбросил атакующих на безопасное расстояние, нанеся им болезненное поражение и причинив существенные потери. А следом за морпехами в Малаге оказались и последователи "Бешеной Долорес", установив свою власть, сразу подчинив себе остатки бывшего гарнизона и принявшись формировать новые батальоны и бригады по уже имеющемуся образцу, используя трофейное и вновь поставленное из Союза вооружение. Под Малагой установилось затишье, итальянский корпус, обломав зубы, исчез в тылах франкистов.
Успех операции подтолкнул Кузнецова к более дерзким действиям. Он составил план, даже больше, стратегию подавления мятежа, который очень понравился главкому Кожанову, так как отводил решающую роль именно флоту. Моряки задумали, ни много ни мало, лишить мятежников всех портов, через которые к ним может поступать иностранная военная помощь. В этом случае оставалась проблема Португалии, но её надеялись решить дипломатическими средствами на уровне комитета по невмешательству. Организовав, если потребуется, международную блокаду. Даже ценой вывода из Испании добровольцев и прекращения поставок оружия.
Очередной целью был назначен Кадис — главная база Итальянского экспедиционного корпуса. К началу марта Кузнецов смог полностью высвободить две бригады МП, Потийскую и 1-ю испанскую. Авиация советского испанского флота за зиму значительно усилилась, пополнившись двумя эскадрильями, бомбардировочной и истребительной из состава КБФ, доставленных "северным" маршрутом через Мурманск. На вооружении первой стояли пикировщики СБ-М, а вторая располагала четырьмя десятками И-18, перевооружённых 20-мм пушкой ШВАК. Осталось только дождаться момента, когда в Кадисе не будет итальянских или немецких боевых кораблей. Кузнецов затаился, как тигр перед броском, ограничиваясь лишь разведполётами истребителей над предполагаемой целью, которые ничем не выделялись на фоне таких же действий по другим направлениям.
5-марта агентурная разведка доложила, что рано утром, чтобы засветло форсировать пролив, в котором действовали республиканские торпедные катера, очередной разгруженный итальянский конвой вышел в море и в порту не осталось ни одного боевого корабля. Пара разведчиков И-18, посланных проверить поступившие сведения, их подтвердила. В Кадисе одиноко стоял только разоружённый устаревший крейсер "Республика", который националисты успели переименовать в "Наварру". Операции был дан зелёный свет. Погрузившись поздно вечером на десантные суда, Потийская бригада в ночь на 6-е, под покровом темноты, преодолела Гибралтарский пролив и на рассвете начала высадку в устье Гвадалкивира, у Санлукар де Баррамеда. Действия всех, вплоть до отделений, были расписаны заранее, буквально, поминутно, выделены проводники из местных, частью привезённых с собой, частью из подпольщиков, встречающих на уже берегу, поэтому городок был занят без единого выстрела. О десанте франкисты узнали только тогда, когда батальон морпехов, усиленный танками, с тыла атаковал береговые батареи в Роте, примерно в 10 километрах от места высадки.
Советские моряки действовали стремительно, выдвигаясь к целям атаки десантом на танках, самоходках и зенитных установках, прихватив с собой из буксируемой или перевозимой артиллерии только лёгкие 82-мм миномёты. Это было вполне оправданно, так как в Кадисе и его окрестностях совсем не было боевых частей франкистов, если не считать береговых батарей, сплошь тыловики, притом, немногочисленные. Самой боеспособной силой, которая могла оказать сопротивление, следовало считать полицию да охрану складов Итальянского корпуса. Что касается береговой артиллерии, то она почти полностью была представлена образцами ещё 19-го века в огневых сооружениях тех же времён постройки и ещё старше. Самыми современными орудиями были шестидюймовки Виккерса, снятые с "Наварры" и установленные на существующих батареях. Однако, как ни стары были орудия, но калибры 150, 240, 260 и 305 миллиметров следовало уважать. К тому же, каждая береговая батарея была усилена четырьмя немецкими 88-миллиметровыми зенитками. Если бы это были не среднекалиберные пушки, а 20-миллиметровые автоматы "Бреда", тогда, пожалуй, у морпехов было бы гораздо больше проблем. Пользуясь складками местности, советские части сближались на минимальные дистанции, устанавливали в естественных укрытиях батальонные миномёты и засыпали открытые сверху орудийные дворики и огневые позиции зениток минами, не давая вести огонь. После чего в атаку, в сопровождении танков, шла пехота.
