В течение всего плавания Аэлин, Кара и Фатдир то и дело прислушивались к разговорам, которые вели другие пассажиры или члены экипажа корабля. У капитана была при себе эревальна, и новости, которые она доносила из оставшейся за кормой Малагории, разносились по кораблю, приобретая все новые и новые оттенки.
Амин Мала решительно двигался к власти над Обителью Солнца, однако другие наследники, отвергнутые Советом Восемнадцати, не стали молчать о своих притязаниях на малагорский трон. Каждый день краски вокруг обстановки в Малагории все сгущались. Беспорядки охватывали город за городом. Сильного правителя, способного остановить это, не было. Братья Бэстифара, подписавшие отказ от трона в год, когда он пришел к власти, в один голос заявили, что отречься от престола их заставили силой. Однако ни один из них не сумел централизовать власть в своих руках. На подступе к Грату разворачивались настоящие бойни, и никто из потенциальных царей не мог даже подойти к гратскому дворцу. В итоге сыновья священной семьи Мала предпочитали лишь подливать масло в пламя бушующих по стране беспорядков, намереваясь захватить власть в истощенной, разрушенной Малагории. Править руинами.
Войска Совета Восемнадцати так же не спешили покидать Обитель Солнца. Конрад Греффе, не имея понятия о местонахождении Бенедикта Колера, действовал вместе с Амином Мала. Однако другие высокопоставленные офицеры, подчинявшиеся на этой операции Колеру, не сочли нужным поддерживать Амина, а обратили внимание на других братьев погибшего Бэстифара, сочтя их более перспективными правителями.
После смерти Бэстифара правитель Аллозии Дандрин Третий пообещал увести войска из Малагории и заключил с Советом мирный договор. Условием было полное невмешательство Аллозии в дела Малагории. Дандрин же потребовал открыть торговые пути с материком для своей страны. Совет решил пойти на уступки, намекнув, что Аллозии не стоит принимать у себя малагорских беженцев — им лучше переправиться на материк. Дандрин в тот же день издал указ об обязательной депортации малагорцев.
Из Сельбруна от старшего жреца Красного Культа поступали сообщения через эревальну с требованием выяснить местонахождение Бенедикта Колера. Однако так как никто не решался занять Грат, весть о смерти главного палача Арреды передать пока было некому. По крайней мере, Аэлин и Кара ничего о нем не услышали за все время плавания.
В первый день Сойнира корабль «Перехватывающий», везущий на материк первых беженцев из Малагории, прибыл в нельнский порт Леддер. В многолюдном городе с прибытием корабля началась неразбериха: система встречи беженцев и предоставления им убежища и распределения по возможным местам для заработка, еще не была налажена. Поэтому Аэлин, Каре, Фатдиру и Дезмонду не составило особого труда как можно быстрее удалиться вглубь города.
Дезмонду понадобилось некоторое время, чтобы выполнить свое обещание. Он нашел у одно из путников телегу и, применив нити, заставил отдать ее. Аэлин невольно отметила, что сейчас, когда от него никто ничего не ждал и никто его не оценивал, Дезмонд работал с нитями более свободно. Да и небольшую расплату после этого пережил на ногах. Попросил лишь временно не заставлять его тянуть телегу.
Близ Шорры Аэлин и Дезмонд попрощались с Карой и Фатдиром.
— Куда вы все-таки направляетесь? — спросил данталли, хотя и догадывался, что ему в очередной раз не скажут. Применить к своим попутчикам нити и заставить их все рассказать, он не мог — в их одеждах присутствовал красный. Сколько бы Мальстен в Малагории ни учил Дезмонда прорываться сквозь враждебный цвет, он не отваживался попытаться.
— Лучше тебе этого не знать, Дезмонд, — мирно произнес Фатдир. — Поверь, так будет безопаснее для всех.
Данталли недовольно покачал головой, но спорить не стал. Он дождался, пока Кара и Аэлин попрощаются и угрюмо побрел вместе с охотницей.
Некоторое время, когда они остались одни, никто из них не спешил начать разговор.
— А мы куда идем, ты скажешь? — устало спросил Дезмонд.
— У Мальстена в Сонном лесу Везера живет один друг. К его жилищу вряд ли решится кто-то приблизиться. Там можно укрыть Мальстена, пока он не очнется.
Дезмонд пожевал губу. Он уже много раз спрашивал, откуда у Аэлин такая уверенность, что Мальстен непременно очнется. Однако она из раза в раз отвечала, что знает это наверняка. И что в подтверждение слышала слабый пульс одного из сердец Мальстена там, в гратском дворце. В это Дезмонд тоже верил с большим трудом, но не захотел перепроверять.
— Тогда почему ты считаешь, что там… в доме этого друга до Мальстена никто не доберется? У этого друга, что, личная армия?
Было бы неплохо, если так, — подумал Дезмонд, размечтавшись о новом убежище. Однако, судя по усмешке Аэлин, он тут же понял, что его догадка неверна.
— Нет, личной армии у него нет. Его ограждает дурная слава, а не армия. Как оказывается, это иногда работает не хуже.
Дезмонд недоверчиво покосился на нее.
— Может, хватит? — спросил он. — Вы с Карой говорили загадками с того самого момента, как задумали что-то после налета на гратский дворец. Не знаю, что заставляло вас темнить, но, по-моему, пора перестать. Я уже не раз доказал, что мне можно доверять. Я устал быть у вас мальчиком на побегушках!
Голос Дезмонда постепенно делался все громче.
Аэлин слушала его спокойно, не глядя на него и продолжая вместе с ним тянуть небольшую телегу по тракту.
— Я скажу. Но пообещай, что хотя бы до его жилища ты со мной дойдешь. Даже если тебе не понравится то, что ты про него услышишь.
Дезмонд нахмурился и остановился. Аэлин тоже пришлось остановиться.
— Кто он?
— Пообещай мне!
— Гм… хорошо. Обещаю. Так кто он?
— Вестник беды.
Глаза данталли округлились в возмущении.
— Что? Аггрефьер? Мальстен водил дружбу с аггрефьером?
— Я догадывалась, что тебе это не понравится.
Дезмонд всплеснул руками.
— Проклятье, ты обезумела, что ли?! Ты… вы с Карой… вы как будто сошли с ума в ту страшную ночь! Ты вздумала вести тело Мальстена к аггрефьеру, будто поистине веришь, что он очнется после того, как ускользнул на другую сторону мира от расплаты! А Кара… — он покачал головой, — она будто верит, что может вернуть Бэстифара к жизни! Как вы можете, будучи целеустремленными здравомыслящими людьми, предполагать такое?!
Аэлин бесстрастно выслушала его тираду.
— Итак, ты узнал, куда мы идем. И ты обещал, что поможешь мне доставить туда Мальстена. Ты держишь свое слово, Дезмонд?
Данталли опасливо покосился на охотницу, рука которой потянулась к спрятанному под накидкой беженки парангу. И хотя Дезмонд догадывался, что Аэлин вряд ли убьет его — в конце концов, он был ей нужен, — он невольно выпрямился и сделал шаг прочь от нее.
— Одной мне Мальстена до жилища Теодора не довезти! — отчаянно прошипела Аэлин. — Можешь подходить не слишком близко, но помоги мне добраться туда. Дальше, если хочешь, можешь идти куда угодно, удерживать не буду.
Дезмонд беспомощно огляделся. Он понятия не имел, куда может податься прямо сейчас, а рядом с опытной охотницей на иных существ, чувствовал себе в большей безопасности. Скажи ему кто-нибудь такое год назад, он ни за что бы не поверил, но теперь… О чем говорить теперь, когда весь его привычный мир рухнул?
— Я помогу, — кисло отозвался Дезмонд. — Но близко к жилищу аггрефьера не подойду, не обессудь.
— Спасибо и на том.
* * *
Сонный лес, Везер
Тринадцатый день Сойнира, год 1490 с.д.п.
В ночь с двенадцатого на тринадцатый день Сойнира в ветхую лачугу Теодора Гласса кто-то настойчиво постучал.
Гости?
Теодор несколько раз моргнул, скрытое веко немного запоздало спросонья, и он огромными глазами уставился на дверь, поджав длинные трехпалые руки.
Открыть? Подождать — вдруг уйдут?
Стук повторился.
— Теодор!
Голос за дверью аггрефьер узнал сразу. Это была леди Аэлин Дэвери, спутница Мальстена Ормонта. Охотница на иных.
Издав гортанный клокочущий звук, Теодор медленно подошел к двери.
— Теодор, это Аэлин Дэвери. Уверена, вы меня помните. Откройте, я пришла с миром. Прошу вас!
Мысли гостьи донеслись до аггрефьера, и тот осторожно открыл дверь. Глаза женщины он узнал сразу, однако ее внешний вид в первый миг изумил его: черноволосая, в потрепанном темно-красном бесформенном балахоне с капюшоном, она совсем не походила на ту элегантную особу, которой была в день их первой встречи.
— Леди Аэлин, — кивнул он, изучив ее взглядом.
— Вы, должно быть, уже прочитали мои мысли и знаете, о чем я пришла вас просить?
Теодор Гласс склонил голову набок.
— В вашей голове все так сумбурно, — настороженно произнес он. — Я слышу что-то насчет Мальстена и расплаты. Он ускользнул на ту сторону? На сторону Рорх? Верно?
В огромных птичьих глазах аггрефьера зажегся нехороший огонек. Аэлин напряженно наблюдала за ним. Ее грозный взгляд заставил Теодора потупиться.
— Почему вы считаете, что Рорх не придет за ним? — гортанным голосом спросил он.
— Помогите мне внести его в дом, и я расскажу вам все.
* * *
Теодор слушал рассказ Аэлин обо всем, через что им с Мальстеном пришлось пройти, с трудом давя в себе злость. Мальстен Ормонт принял видение тринтелл, взял под контроль хаффрубов — и остался жив, хотя дыхание Рорх за его плечами Теодор чувствовал уже не первый год. Он знал, что богиня смерти жаждет заполучить Мальстена Ормонта в свое царство, оттого и посылала ему испытание за испытанием. Немыслимо было лишь то, что этот данталли каким-то образом умудрялся выживать. Он раздражал богиню.
Когда Аэлин поведала историю о Ланкарте, Теодор едва не вскочил. Злость захлестнула его и едва не обрушилась потоком прямо на наглую человеческую женщину, смеющую преподносить эту историю как их с данталли достижение.
Со смертью нельзя играть! Нельзя.
С ней нельзя шутить. Это недопустимо.
— Ланкарт — чудовище, — рассказывала Аэлин, не подозревая о мыслях аггрефьера, — но он многое знал о данталли. Его знания оказались полезными и теперь, когда с Мальстеном случилось… это... — Она покачала головой. — Ланкарт был прав: одно из его сердец еще бьется. И состояние тела не ухудшилось за время путешествия. Он не умер, Теодор.
— Это и впрямь… удивительно, — выдавил аггрефьер. — История еще не знала более… гм… живучего существа.
— Я знаю, что у аггрефьеров к этому свое отношение, — осторожно заговорила Аэлин, — но раз одно его сердце еще бьется, значит, Рорх не готова забрать его к себе, верно?
Она проверяет меня, — понял Теодор, стараясь не выдать своего негодования. — Что эта женщина вообще может знать о богине?! Что она может знать о ее воле? — Он пронзительно посмотрел на нее.
— Да, — коротко отозвался он, подтверждая для себя лишь то, что у аггрефьеров отношение к смерти отличается от человеческого. Оно правильнее. Честнее. Тоньше.
Аэлин Дэвери считала, что знает это. Она ошибалась, ей не дано было постичь волю богини смерти.
Возможно, если б не она, то и Мальстен соблюл бы волю Рорх, — подумал Теодор.
Эта мысль заставила его вздрогнуть и взглянуть на Аэлин Дэвери совершенно иначе. Союз данталли и охотницы на иных? Это изначально показалось ему странным, но теперь он мог с уверенностью сказать, что в этом было неправильно. Вмешательство Аэлин Дэвери в судьбу Мальстена Ормонта и влекло за собой все эти пройденные испытания! Союз, который не должен был сложиться, искажал судьбу данталли, которому давно уготовано было отойти на ту сторону мира! Только дотошная Аэлин Дэвери удерживала его от этого. Если ее не станет… если устранить эту неправильность, все встанет на свои места. Рорх хотела бы этого. Теодор даже готов был вложить в свой крик по ее смерти всего себя.
Но если я просто убью ее, я тоже нарушу волю богини, — понял Теодор. — Так я тоже прогневаю ее. Но что я могу?..
Он знал, что не должен убивать ее сам. Но прервать чужую жизнь своими руками — не то же самое, что создать обстоятельства, при которых эта самая жизнь прервется. О, с точки зрения аггрефьера, разница огромна.
Если Аэлин Дэвери умрет, то Рорх вскоре явится и за Мальстеном Ормонтом. И на этот раз рядом с ним не будет никого неправильного, кто оградит его от воли богини. Он уйдет к ней.
Впрочем, если предположить, что Теодор не слышал всего, что Аэлин Дэвери рассказывала о некроманте по имени Ланкарт, он может поступить с ускользнувшим данталли так, как поступил бы любой и каждый — предать его земле. Сразу после того, как…
— Теодор? — окликнула его Аэлин.
— Простите. Я пытаюсь осмыслить все, что услышал от вас. Некромант… его знания о данталли… смерть Бэстифара… — Он покачал головой. — Все это слишком для меня.
Аэлин сочувственно поморщилась.
— Знаю. — Она нехотя поднялась, хлопнув себя по коленям. — Я буду приходить каждую неделю, чтобы его проведать, Теодор. Понятия не имею, сколько он пробудет в таком состоянии, так что прошу прощения за то, что он на некоторое время стеснит вас. Но, помнится, после бегства из Малагории он также останавливался у вас. Он вам доверяет. У вас его не станут искать. Вы ведь поможете ему? Он ведь ваш друг.
Друг. Люди ставят это понятия выше воли богов, хотя делают вид, что поклоняются богам. Так глупо.
— Я сделаю все, что должен, — смиренно кивнул Теодор.
Аэлин устало вздохнула, с явной неохотой поднялась и подалась к двери. Аггрефьер вскинул трехпалую руку.
Задержать ее. Устроить так, чтобы сама умерла. Непременно устроить так.
— Леди Аэлин, постойте! — воскликнул он. Из горла вырвался резкий клокочущий звук. — Куда же вы пойдете ночью?
Аэлин глубоко вздохнула. Ей на плечи надавила усталость, которой не удавалось дотянуться до нее последние несколько недель.
— Стеснять вас еще и своим присутствием я не хочу, — сказала она.
— Пустяки! — возразил Теодор Гласс. — Леди Аэлин, в прошлый раз я… проявил себя не очень гостеприимно. Позвольте мне загладить вину. К тому же, Мальстен вряд ли простил бы мне, что я позволил вам уйти ночью в лес. Останьтесь, я настаиваю.
Несколько мгновений Аэлин изучающе смотрела на него. В его голосе ей слышалось какое-то странное нетерпение, однако она понятия не имела, с чем оно связано. Быть может, Теодор действительно хочет показать большее гостеприимство, чем в прошлый раз? Или просто опасается гнева Мальстена, который может прийти в себя в любую минуту? Аэлин не знала. Она чувствовала лишь усталость, поэтому отказываться от ночлега не стала.
