Со двора донёсся требовательный стук в ворота.
Встрепенувшись, Ника подбежала к окну и осторожно выглянула в щель между планок жалюзи.
— Иду, иду! — отозвался Жаку, на ходу вытирая руки замызганной тряпицей.
— Кто там? — сонно пробормотал Птаний, с видимым усилием отрывая голову от подушки.
Но прежде, чем девушка успела ответить, на улице кто-то зло рявкнул:
— Открывай, проклятый бездельник! Делать мне больше нечего, как только тут торчать.
— Сейчас, сейчас, господин, — суетливо отозвался привратник.
— А-а-а, — зевая, протянул хозяин публичного дома. — Варас Кенериец.
— Кто это? — вполголоса поинтересовалась гостья.
— Торговец дровами и углём, — хмыкнул собеседник. — Тот ещё голодранец. Но уверяет, что приходится роднёй понтеянским Кенериям, поэтому и гонор как у аристократа.
Вновь посмотрев в окно, она увидела, как низенький мужчина с большим свёрнутым на сторону носом вводит на двор двух тяжело нагруженных ослов. Один вёз большущую охапку хвороста, другой — объёмистые, прикрытые плетёными крышками корзины.
Отпущенник, кряхтя, поднялся с кровати, натянул тунику, и обув сандалии, направился к двери, буркнув:
— Надо расплатиться. А то ещё скандалить начнёт. Пустой человечишка, но товар у него самый лучший, и берёт недорого.
Пока Жаку с Нвалием таскали хворост и наполненные корзины в сарай, а Кенериец приторачивал к седлу переданную ему пустую тару, владелец заведения лично спустился во двор и после непродолжительной беседы отсыпал в чёрную, как сажа, ладонь торговца горсть медяков.
Дождавшись, когда за ним закроются ворота, беглая преступница вновь угнездилась на лежанке, взявшись за изучение второй части трактата "О новых цифрах и способах исчисления".
Однако не успела она углубиться в чтение, как явился гостеприимный хозяин публичного дома.
— Я привёл раба убраться в комнате.
На миг Ника растерялась, не зная, как поступить? Остаться сидеть, делая вид, что поглощена чтением? Вот только по легенде сын ольвийского вождя Орли с трудом понимает даже разговорный радланский.
Сделав предупреждающий знак Птанию, девушка подскочила к кровати, улеглась, и торопливо прикрывшись одеялом, пробормотала:
— Теперь пусть заходит.
Из-под приспущенных век она видела, как не поднимавший глаз Нвалий, проследовав в ванную комнату, вынес оттуда начавший изрядно пованивать ночной горшок.
Шагнув к лежанке, отпущенник взял неосмотрительно позабытый гостьей папирус, и сворачивая его, не смог удержаться от вопроса:
— Неужели вам нравится эта скучная наука?
— Не очень, — приподнявшись на локте, честно призналась попаданка. — Меня больше интересует автор этого трактата...
Но услышав шум приближавшихся шагов, не стала развивать свою мысль, ограничившись загадочным:
— А почему — я вам потом скажу.
Кроме дочиста отмытого горшка, невольник принёс деревянную лохань с водой и большую мочалку.
Всё время, пока Нвалий наводил порядок, его господин что-то писал в соседней комнате, изредка поглядывая на него через распахнутую дверь.
Закончив тщательную уборку, раб удалился, а владелец заведения, зайдя в спальню, положил на столик так неосторожно брошенный гостьей на видном месте папирус.
— Трактат заинтересовал вас потому, что автор женщина?
— Вы правильно догадались, господин Птаний, — подтвердила беглая преступница, выбравшись из постели и направляясь к зеркалу, на ходу одёргивая рубаху. — Я знаю стихи двух поэтесс, отец рассказывал мне о художнице Годре Обийской, чьи картины украшают храм Артеды в Обии. Но я всегда считала, что философия и другие науки доступны только мужскому уму. И вдруг я нашла у вас это чудо!
Она с благоговением взяла свиток.
— Своим трактатом госпожа Корнелла доказала, что и на женщин сходит божественное озарение, и мы тоже способны совершать открытия! Эти цифры гениальны в своей простоте. Даже записывая большое и сложное число, можно обойтись минимальным количеством знаков. Откуда у вас этот свиток, господин Птаний?
— Несколько дней назад оставил господин Вул Оципий Фел, — глядя на неё с лёгким удивлением, пожал плечами собеседник.
— Он математик? — деловито поинтересовалась Ника. — Философ?
— Бездельник! — презрительно скривился хозяин публичного дома, и видя недоуменный взгляд гостьи, пояснил. — У его семьи самые большие земельные угодья в Таринадокии. Вул упросил отца отправить его в столицу изучать науки. Вот только уже третий год он не может выбрать себе занятие по душе. То посещает школу Иртона Зетия Вара, то сочиняет стихи, то берёт уроки ваяния у самого Павния Мадеса. Месяц назад уверял, что станет астрономом, и даже показывал какую-то палку с дырками для наблюдения за звёздами. А последний раз хвалился этим вот трактатом. Говорил, что купил его за бешеные деньги у какого-то путешественника. Да вот забыл его у нас и до сих пор за ним не пришёл.
— Жаль, я думала, это серьёзный человек, — погрустнела девушка, задумчиво проговорив. — Тот путешественник — это, наверное, господин Орис Килей Кватор. Я встречалась с ним на пиру в Палатине. Он говорил, что недавно вернулся из Нидоса.
Внезапно она встрепенулась, словно ей только что пришла в голову грандиозная идея.
— А почему бы вам, господин Птаний, не пригласить его в гости?
— Кого? — то ли в самом деле не понял, то ли сделал вид отпущенник.
— Да господина Килея! — охотно пояснила собеседница. — Он любит поболтать, и у него это прекрасно получается. Думаю, вашим посетителям будет интересно послушать его рассказы о дальних странах и народах.
— А кто он такой? — с некоторым замешательством спросил владелец заведения. — Я имею ввиду: чем сейчас занимается, и где его можно найти?
— Кажется, господин Килей говорил, что первый принц собирался сделать его учителем своего старшего сына, — ответила гостья, вспомнив свою короткую беседу со знаменитым путешественником.
— Тогда он может не принять моё приглашение, — с сожалением покачал головой хозяин публичного дома для гомосексуалистов. — У меня довольно... натянутые отношения с придворными. И, думаю, вам тоже вряд ли стоит с ним встречаться, если он вхож в Палатин и знаком с семьёй его высочества принца Гания.
— Да я и не собиралась, господин Птаний, — пожала плечами беглая преступница. — Просто хотела попросить вас узнать у него побольше о госпоже Корнелле. Но вы правы, не стоит привлекать внимание людей, часто общающихся с врагами хорошо известного нам человека.
Посмотрев на уныло поникшую Нику, собеседник неожиданно предложил:
— Я поспрашиваю своих знакомых. Может быть, они знают тех, кто недавно вернулся из Нидоса.
— Это было бы замечательно, господин Птаний! — вскричала девушка, но тут же сникала. — Только вряд ли им что-нибудь известно о ней.
— А почему нет? — вскинул выщипанные в аккуратную нить брови отпущенник. — Корнеллы — фамилия знатная. А женщина-математик такая редкость, что о ней обязательно будут говорить в любом радланском городе. Ещё бы знать — замужем она или нет?
— Её супруг — городской советник Нидоса, — подсказала гостья, и в ответ на вопросительный взгляд владельца заведения пояснила. — Господин Килей рассказывал. Я же говорила, что встречалась с ним во дворце.
— Ну тогда госпожа Корнелла просто обязана быть очень известной персоной, — с напускной уверенностью заявил собеседник.— И я постараюсь выяснить о ней всё, что только возможно.
— Узнайте побольше о её родителях, — не утерпев, стала высказывать свои затаённые мысли попаданка. — Откуда она родом? Сколько ей лет?
— Хорошо, хорошо, — улыбнулся мужчина. — Только заранее прошу извинения за то, что это займёт какое-то время. Сами понимаете: сначала надо отыскать нужного человека, договориться о встрече и только потом расспрашивать.
— Конечно, господин Птаний, — кивнула беглая преступница. — Я ни в коем случае вас не тороплю.
Как она и предполагала, самое тщательное и скрупулёзное изучение "Трактата о новых цифрах и способах счисления" ни в коей мере не прояснило личность автора.
Оставалось ждать, когда, исполняя желание важной гостьи, что-то выяснит хозяин её тайного укрытия.
Но, даже если Птаний окажется бессилен, она попытается связаться с Корнеллой сама. Разумеется, после того, как вернётся человек, отправленный господином Акцием на Западное побережье, и племянница регистора Трениума восстановит своё доброе имя.
Тогда Ника Юлиса Террина отправит нидосскому математику письмо, в котором, кроме восхищения её гениальностью, как-нибудь намекнёт на своё истинное происхождение.
Девушка ещё не знала, что именно она сделает. Возможно, какие-нибудь радланские буквы напишет на латинский манер или между делом упомянет какое-нибудь земное название вроде: Гугл, Интернет, Вирус, а может, нарисует смайлик?
Судя по трактату, Корнелла — женщина очень не глупая, а значит, она просто обязана понять эти ассоциации.
Зная, что у Птания и без того полно хлопот, в том числе и с укрывательством беглой преступницы, та решила не докучать ему с расспросами о нидосской знаменитости, но иногда ненавязчиво напоминать о своей просьбе.
А пока Ника старалась с максимальным удобством и целесообразностью наладить свою жизнь в публичном доме для гомосексуалистов.
Дабы не стеснять гостью и избежать пересудов, заботливый хозяин тайком приволок тощий, набитый овечьей шерстью матрас и теперь спокойно спал в уголке, укрывшись лёгким одеялом.
Лето давно вступило в свои права. Дни стояли жаркие, и девушке порой казалось, что отпущеннику на полу гораздо комфортнее, чем ей на этом шикарном ложе.
Рано утром он прятал свои постельные принадлежности на широкой кровати, поэтому раб, который каждое утро делал уборку, искренне полагал, что господин всю ночь проспал рядышком со своим молодым любовником.
Чутко прислушиваясь к возне Нвалия, и тайком наблюдая за ним, беглая преступница терпеливо дожидалась, когда тот принесёт воду для умывания, поставит на столик поднос с завтраком, но вставала только после того, как невольник выходил из комнаты, а его хозяин закрывал дверь.
Первым делом, заперев её на засов, беглая преступница в ударном темпе делала зарядку, приводила себя в порядок и принималась за еду.
Как правило, Птаний не заглядывал в спальню до обеда, лично принося корзину со вкусностями и забирая оставшуюся от завтрака посуду.
Вечером процедура повторялась. Несмотря на то, что девушка пока не чувствовала никакой опасности, а все действия заранее обговаривались с владельцем заведения, в первое время всякий раз, заслышав лязг ключа в замке, она пряталась в ванной комнате, держа наготове нож.
Предоставленная самой себе, попаданка проводила дни за чтением, отработкой приёмов ножевого боя и наблюдением за жизнью публичного дома.
Заботясь о здоровье персонала, владелец заведения позволял им спать до полудня, а после раннего обеда или позднего завтрака мальчики всей толпой отправлялись за водой. У Птания на эротическом фронте трудилось восемь молодых людей в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. Самым старшим выглядел широкоплечий смуглый красавец, судя по внешности, имевший в жилах немалую долю негритянской крови, младшим — кудрявый юноша с большими карими глазами, обрамлёнными густым частоколом ресниц.
Вместе обеспечив заведение водой, мальчики получали индивидуальные задания. Кто-то трудился по дому, помогая рабам, другие старательно занимались гимнастическими упражнениями для поддержания физической формы, а некоторые уходили в город, видимо, выполняя какие-то поручения Птания.
Из всего увиденного беглая преступница с удивлением сделала вывод, что парни как-то не очень тяготятся своим рабским положением, и роль сексуальных игрушек для богатых извращенцев их вроде бы вполне устраивает. Во всяком случае, она пока не замечала, чтобы Птаний как-то наказывал их или принуждал.
Ника поразилась, узнав, что местные обитатели сами свою одежду не стирают, предпочитая отдавать вещи в прачечную. Подобная расточительность ещё больше укрепило её подозрение в том, что публичный дом для отпущенника — всего лишь прикрытие или место для отмывания денег, полученных иным, гораздо менее законным путём.
Часов через пять после полудня в заведении начиналась подготовка к приёму гостей. Расставлялись вазы с цветами, где увядшие растения заменялись новыми, срезанными в саду, развешивались гирлянды из зелёных листьев, устанавливались светильники и факелы.
Пользуясь хорошей погодой и длительностью дня, мальчики приводили себя в боевую готовность прямо во дворе. Мылись, брились, переодевались в рабочую одежду, делали причёски и макияж.
Девушка обратила внимание на то, что относились они друг к другу скорее равнодушно-терпимо, чем по-дружески. Часто вспыхивали ссоры, однако никогда не заходившие дальше словесных оскорблений.
Опасаясь ненароком попасть кому-нибудь из них на глаза, беглая преступница старалась не подходить к окну, дабы не быть замеченной сквозь щели меж планок жалюзи, поэтому воспринимала их приготовления исключительно на слух.
Первые посетители в публичном доме появлялись ближе к сумеркам, и веселье продолжалось до глубокой ночи, а постоянным и наиболее щедрым клиентам позволялось даже оставаться до утра.
На шестой день своего пребывания гостья напомнила хозяину о его обещании узнать что-нибудь о госпоже Корнелле.
Видимо, отпущенник полагал, что подруга принца Вилита уже позабыла о нидосской женщине-математике, так как, слегка смутившись, залепетал что-то о том, насколько трудно найти подходящего человека, совершившего столь дальнее путешествие, но он не забыл и обязательно продолжит поиски.
— Я рассчитываю на вас, господин Птаний, — с нажимом произнесла Ника, тут же меняя тему разговора. — Вы как-то предлагали мне прогуляться в саду. Нельзя ли это устроить? А то я уже устала всё время сидеть в комнате. Хочется посмотреть на небо над головой, полюбоваться цветами на кустах, ощутить их живой аромат.
— Разумеется, Орли! — облегчённо выдохнул собеседник, весьма довольный тем, что появилась возможность угодить избраннице своего тайного покровителя. — Завтра же я отправлю мальчиков в бани Глоритарква, и вам никто не помешает.
— Это будет замечательно! — совершенно искренне обрадовалась попаданка, которой уже осточертело торчать в четырёх стенах.
Данное обещание Птаний исполнил с похвальной оперативностью.
Едва девушка позавтракала, как в доме началась какая-то непривычная суета, а со двора донеслось недовольное ворчание:
— Зачем нас так рано разбудили? Куда торопиться? В бани Глоритарква пускают от рассвета до заката. А сейчас там ещё никого нет.
— Ну и хорошо, Цисс, — отозвался мягкий, бархатный голос мулата. — Можно спокойно погреться и выкупаться в бассейне, и никто нас гнать оттуда не будет из-за рабских табличек.
— Зато не с кем будет поговорить! — парировал собеседник.
— Тебе здесь разговоров мало?!
Ступая на цыпочках, беглая преступница осторожно подошла к окну и краем глаза глянула в щель между планок жалюзи.
