Фрисс посмотрел под ноги и присвистнул.
Чёрные кости раскатились от стены до стены, развороченные стальные листы валялись среди них, нетронутые ржавчиной, но вырванные и смятые взрывом. Посреди горы обломков стоял расколотый полуистлевший ящик с костяными скрепами — сейчас они потрескались, и сундук открылся сам. Фрисс толкнул его — посыпалась труха, ветхая крышка упала, на лету превращаясь в прах, и из-под неё проступили очертания предметов небольших, но прочных.
— Железо мёртвых! — Тарикча потянул на себя самый крупный лист. — Собирайте, не оставляйте ничего, — боги сегодня щедры к нам!
Фрисс бросил в общую кучу несколько обрывков металла и разворошил древесную труху на обломках сундука. Что-то острое зацепило палец. В остатках ящика лежали обсидиановые лезвия — три десятка, длиной с ладонь, в пол-ладони шириной, тонкие, острые и прочные, как речное стекло, иссиня-чёрные со смутными серыми разводами.
— А вот и стекло мёртвых, — пробормотал он, вылавливая лезвия из трухи и складывая на подстеленную крысой циновку. — Им оно уже не нужно.
Лишь спустя пол-Акена, когда за поворотом снова что-то заскрежетало, изыскатели оставили обломки в покое и заторопились. Пять заплечных тюков, свёрнутых из циновок, разделили между собой. Фрисс, убрав в карман маленький осколок пирита, выломанный из черепа голема, закинул за плечи тяжёлый тюк и покосился на мёртвого южанина. Полурастёрзанный Токеза лежал у стены, присыпанный костями, никто не приближался к нему — только Нецис осмелился снять с него кусок металла.
— Я один не унесу его, — сказал Речник, разрывая обломки над трупом. — Кто поможет мне? Разделимся по трое — нужно вынести и его, и Вангви...
Южане переглянулись. Никто не двинулся с места. Все смотрели на Фрисса с недоумением и страхом. Нецис, морщась от боли, затягивал повязку на пораненой руке и только вздохнул на слова Речника.
— Не трогай мёртвых, Водяной Стрелок. Они тебе ничего не сделали, — нарушил молчание Акитса. — Те, кто умер, уже умерли. Да станут кости землёй!
— Нужно сложить для них костёр, — нахмурился Фрисс. — Тут их съедят черви, и растреплет нежить.
— За год нам не пройти всех положенных очищений, — грустно покачал головой Нкуву. — Сам Унгвана испугается, узнав, сколько мертвецов мы перетрогали. Водяной Стрелок, пусть плоть превращается в землю. Не надо трогать мёртвых!
— Пойдём наверх, Фрисс, — вполголоса сказал Некромант. — Обычаи норси отличаются от наших. Все голодны, все устали. Вернёмся к кораблю — поговорим...
Когда запах шахтных червей стал особенно сильным, Фрисс не удержался и посветил фонариком туда, где лежал изъеденный труп. Гора червяков копошилась там. Плоть уже покинула кости, и они странно покривились — жёлтая слизь разъедала и их. Фрисс порадовался, что надел сапоги поверх скафандра — попортить сарматскую броню совсем не хотелось.
Давно перевалило за полдень, когда путники, крадучись, миновали гигантское дерево и рой огненных бабочек и взошли по бесконечным ступеням башни Уджумбе. Хищная лоза лениво переползала с камня на камень, не замечая людей, скрытых за стенами. Огромный костяной голем ворочался в каменных тисках внутренних комнат, но лапу высунуть не смел — Нецис стоял у двери, пока все живые не прошли мимо. Фрисс держал наготове серебряное кольцо, выкопанное из-под остатков чёрного стурна, но оно больше не понадобилось. Все кости в башне лежали тихо, и даже южане уже не вскрикивали, наступив на очередной обломок — только устало морщились. Кьен и Квембе держались за руки, не отходя друг от друга ни на миг.
— Нецис, — на последнем витке лестницы Речник поравнялся с Некромантом. — Я помешал твоему поиску и сам ничего не нашёл. Придётся остаться тут на ночь, а завтра продолжить.
— Ни к чему, Фрисс, — покачал головой Некромант. — Нигде в Риалтемгеле нет того, что мы ищем. Не понимаю, в чём дело... Возможно, огонь выжигает Квайю из земли и не даёт разгореться в полную силу — её слишком мало для чёрной травы. Дальше искать бесполезно.
— Тогда тут и задерживаться ни к чему, — вздохнул Речник и вскинул голову, высматривая люк. — Алсаг!
— Мррау? — отозвался с площадки огромный кот.
— Живой, — усмехнулся Фрисс и ускорил шаг.
Водяной шар, переливаясь на солнце, висел над палубой, каждый подходил, зачёрпывал из него и садился на место. Еду разделили между всеми — Нкуву и Акитса взяли лепёшек и сушёной рыбы с запасом, и даже Алсаг сейчас не морщил морду — он тоже проголодался и истомился на вершине башни.
— В Джегимсе найдётся корабль, — Кьен была грустна, но страха в её глазах больше не было. — Кто-нибудь довезёт нас до Мвакидживе. Плохо, что Вангви и Токеза теперь лежат тут, и корабль Токезы тоже тут останется, но мы привезём их семьям хорошее железо. Ты очень щедр, Водяной Стрелок.
— Без вас мы не наткнулись бы на стурна, — отмахнулся Речник. — Всё поделено честно.
Три больших тюка лежали в трюме вакаахванчи, обсидиановые лезвия поместились в сумку Фрисса. Речник долго смотрел на проколотую перчатку скафандра и вздыхал — как его теперь зашивать?!
Белая крыса с курильницей бродила по кораблю и щедро дымила на всех, даже на Алсага, а порой разбрызгивала из склянки благовония. Раненый Нецис лежал под навесом в хвосте вакаахванчи и отмахивался от благословений. Акитса вполголоса рассказывал что-то новым попутчикам, иногда кивая на Речника, Нкуву поддакивал. Внизу по развалинам литейных цехов медленно ползали големы, поджидая новых пришельцев. Клоа, подогретые полуденной жарой, к вечеру устали и облепили ветви и стены. Солнце уже наполовину ушло за лес, небо порыжело и медленно наливалось багрянцем. Фрисс жевал сушёную рыбу, гладил кота и думал, что все древние вещи одинаково проворно прячутся, если вздумаешь искать их.
Тихий стук послышался сзади, затем — громкое сопение. Речник неохотно обернулся — тяжёлая голова Алсага лежала на его коленях, вставать и сгонять кота он не хотел. Сзади, потупив взгляд, стоял Нкуву — на его счастье, безоружный.
— Ты насмотрелся на железный город? — нахмурился Речник. — Что ты стоишь у меня за спиной?
— Водяной Стрелок, — Нкуву, помедлив, заговорил, и видно было, что он очень смущён. — Ты трижды спас нас, и я не знаю, как тебя благодарить, но всё же... я надеюсь, что и от меня была польза. Я не струсил там, среди камней и костей, и вёл себя достойно. Теперь ты дашь мне имя?
Фрисс мигнул.
— Где я тебе его возьму? Я не знаю ни слова по-коатекски. Занялся бы ты уже...
— Что случилось? — из-под навеса выглянул сонный Некромант. — Фрисс, что сделал тебе Нкуву?
Южанин, отступивший к ограждению борта и испуганно мигающий, посмотрел на мага с надеждой.
— Он хочет, чтобы я дал ему коатекское имя. Нецис, ты знаешь какое-нибудь имя на их языке? — спросил Речник, переходя на язык иларсов — его-то норси наверняка не знали!
— Только-то? Ему немного надо... — покачал головой Некромант. — Для Нкуву... Имя "Уэцин" — то, что приходит сейчас на ум.
— Вот спасибо! — усмехнулся Речник. — Может, он перестанет маячить за моей спиной... Нкуву Хвани!
Южанин вздрогнул.
— Я дам тебе имя "Уэцин", — Фрисс протянул ему руку. — И ты в самом деле вёл себя храбро и разумно. Только не лезь больше в каменные города. Тут живым не рады.
...Вакаахванча пристроилась в развилке дерева, Уэцин и Тарикча возились с обшивкой шара — южанин заделывал многочисленные пробоины, Призыватель, усевшись на снастях, кропил лодку и шар благовониями и напевал что-то благодарственное. Ночь обещала быть безоблачной, в недвижном воздухе далеко разносились крики устраивающихся на ночь птиц и отдалённый стон голодного Войкса. Речник смотрел вниз, в зеленовато-пурпурную дымку у корней. Где-то здесь корабль останавливался и на пути к Риалтемгелу — в ту ночь, когда Инальтеки осаждали дерево и вбивали дротики в днище вакаахванчи. Сейчас ни одного Инальтека не было внизу, и с самого отлёта Фрисс не видел их и не слышал.
— Та-а... Не хочешь отведать многоножек? — тихо спросил Нецис, останавливаясь рядом. — Я поймал несколько в расщелине дерева, и у меня есть к ним сок матлы.
— Ешь сам, Нецис, — покачал головой Речник. — Ты куда пойдёшь на ночь? У печи жарко...
— Повисну на чём-нибудь, — пожал плечами Некромант. — Алсаг и Тарикча поделят нос, Акитса первым сторожит, Кьен и Квембе — в самом хвосте... Тебе, Фрисс, придётся лечь либо у печи, либо под боком у Уэцина.
— Река моя Праматерь! Я к печи. Ищи там, если буду нужен, — Речник подобрал подстилку и понёс к затворенной заслонке. Здесь палуба немного расширялась, освобождая место для трапа, печь погасла ещё до заката, но от неё тянуло жаром.
— Водяной Стрелок, — Уэцин, как водится, вырос прямо из палубных досок за спиной Фрисса, и тот нехотя повернулся, потянулся было за мечом, но махнул рукой. — Я постелил тебе одеяло в хвосте. Ты спи спокойно, я уйду на ночь к печи — мне сторожить следом за Акитсой...
...Близился какой-то праздник — с зубцов башни Уджумбе, со ступеней древних храмов, с папоротниковых крыш свисали гирлянды багровых лепестков Гхольмы. Среди послушников, развешивающих лепестки по башне, один показался Фриссу знакомым — и он был на вид старше и мрачнее остальных. "Яо?!" — Речник удивлённо мигнул. Злорадство шевельнулось в его душе, но быстро унялось. Он перевёл взгляд на длинную перекладину, сплошь увешанную листками с надписями.
— Укка-укка... — Акитса поймал раскачивающийся лист, прочитал пару строк, добавившихся за последние сутки, и довольно кивнул. — Теперь наш корабль наполнен. Двоих нашли, третьего ждать не станем. Надо нам попрощаться с тобой, Водяной Стрелок. Улетим этим полднем.
— Чистого вам неба, — кивнул Фрисс, пожимая протянутую руку.
Квембе и Кьен нашли себе корабль ещё вчера — небольшая торговая вакаахванча, по края бортов нагруженная лепестками Гхольмы и Ойо"Нви, возвращалась в селение Мвакидживе — уже без лепестков, и двое путников легко на ней уместились. Соплеменники-Хвани очень удивились возвращению "пожранных мертвецами" и долго ощупывали выходцев из железного города, не в силах поверить, что видят их живыми и невредимыми. Фрисс пришёл провожать их — на него смотрели с опаской, но за оружие никто не схватился. Сегодня нашли себе попутчиков и жители Миджити...
Нецис растворился где-то в переулках Джегимса — белая крыса, позвав на помощь родичей с берега Икеви, уволокла его на базар, а потом — смотреть "очень хороший, прочный плот!". Речник уже почти смирился, что плота без прилагающихся к нему родичей Тарикчи он здесь не найдет.
С верхней площадки башни ему махал рукой Уэцин, и ещё двое незнакомых южан свешивались с бортов, глядя на Фрисса по все глаза. Речник помахал им в ответ и пошёл прочь. Из-за домов уже слышен был сердитый рёв Двухвостки — судя по голосу, Флона уже готова была перекусить верёвки и отправиться на поиски Речника. Фрисс покачал головой и переложил поближе мешочек с бутонами тсанисы и осколком пирита. Флона дожидается у храма Укухласи, и Речник навестит зверя, прежде чем отдать богине дары. Храм сейчас полон жрецов, и Умма Ксази собрались там... внутрь Фрисс не войдёт — оставит подношение в жертвенной чаше. Ему не в чем упрекнуть богиню, да и повелитель случая был к нему благосклонен. А дальше... Нецис всё-таки прав был — незачем им заходить в селения. Река Икеви понесёт их на восток, к развалинам Хлимгуойны, и если повезёт, живых они не встретят...
* * *
Поток раскалённого воздуха впустую развеялся в пространстве. Ящер-полуденник с хриплым клёкотом прижал крылья к телу и спикировал на Гедимина. Древний Сармат обхватил руками плечи, камнем уходя вниз, сверху полыхнуло жёлтым огнём, и обугленный ящер, не замедлив полёта, сгинул в высокотравье. Сармат стиснул управляющую панель, "лучистое крыло" сверкнуло зеленью. Облака и второй ящер, беспорядочными вспышками выжигающий траву, стремительно приближались. Гедимин не чувствовал жара, но мигающий экран дозиметра указывал — очередной луч рассеялся в воздухе. Полуденник развернулся головой к взлетающему сармату, его крылья уже не шевелились — он распластался в небе, посылая луч за лучом, и каждый раз между сполохом и Гедимином оставалось всё меньше места. Древний снова сжался в комок, стрелой уходя вверх — прямо над полуденником. Ящер вывернул шею, его крылья медленно кренились к земле. Лучи уходили параллельно земле... теперь — вверх, под острым углом... и ещё выше...
Сфалт в руках сармата дрогнул. Снаряд угодил полуденнику меж крыльев, раскидав останки ящера по степи, но полуденник и так уже камнем летел к земле, вниз спиной, нелепо хлопая вывернутыми перепонками. Гедимин быстро огляделся — ещё две точки чернели на горизонте, но приближаться не спешили. Забросив сфалт за спину, сармат повернулся лицом к беспорядочно разбросанным зноркским постройкам. До городской стены оставалось всего ничего — пять-шесть секунд неспешного лёта. И со стены его уже заметили.
Несколько мгновений он смотрел на знорков, взбирающихся на крышу галереи и бегающих вдоль зубцов приземистой башни. Они махали ему руками и что-то кричали, их голоса, приглушённые и развеянные ветром, похожи были на крысиный писк. Гедимин стиснул зубы и до хруста вдавил кнопку в броню предплечья. Зеркальное поле растеклось по скафандру, превратив очертания сармата в расплывчатый кусок пейзажа. Крики на стенах смолкли. Древний сбавил высоту и медленно поплыл к городу. Было на что посмотреть, город переменился с той осени — но радостных перемен сармат не видел.
По дороге он заметил множество пожарищ, вот и сейчас, оглядевшись, можно было насчитать пять-шесть столбов чёрного дыма, а фильтры едва справлялись с сажей и нефтяной гарью. Чёрная выжженная полоса отчуждения опоясала городские стены, следы огня виднелись и внутри — половина бывшей священной рощи, только весной заново засаженной, снова превратилась в пепелище, а на одном из старых деревьев, пострадавших от огня, но выживших, болтался обугленный труп. Его подвесили за руки и за ноги — так, по обычаю местных знорков, выставляли напоказ убитых врагов и предателей. Плоть прогорела, спеклась в угольный ком, и Гедимин смотрел на мертвеца недовольно, уже зная, что покажет дозиметр. Ещё один с короткоживущим ирренцием в костях... Кто, интересно, ставит эти бессмысленные опыты?!
Вдоль рощи, не считаясь с опасностью облучения и не обращая внимания на смрад, толпились люди и толкались в загонах животные, шатры выстроились вдоль каждого переулка, между крышами перекинулись соломенные навесы. Лагерь кочевников примыкал вплотную к храмовой крепости, какие-то палатки стояли и внутри, у отстроенной заново башни, крышу которой в том году захоронили в Змеиных Норах вместе с останками последних обитателей. Сейчас на новой крыше грелись огромные крылатые кошки, оглядываясь на приоткрытую дверь кухни. Над хозяйственными постройками, как и над перекрёстками, занятыми стойбищем, курился дымок.
Гедимин покосился на заходящее солнце. Горизонт был багряным, и у Древнего всякий раз перехватывало дыхание, когда он это видел. Будто и не было ни Применения, ни пятидесяти шести веков под зелёным солнцем...