Что бы это ни было, Гектор Эплин-Армак получил это в полной мере. Он то приходил в сознание, то терял его — в основном был без сознания — в течение трех дней после нападения. Однако на четвертый день он проснулся с ясной головой и полным сознанием. В некотором смысле орден Паскуале, казалось, находил скорость его выздоровления даже более чудесной, чем тот факт, что он вообще выжил. Казалось маловероятным, что он когда-нибудь сможет полностью использовать свою левую руку, но, кроме этого, его раны заживали со скоростью, которая ставила в тупик самого опытного целителя. Ему еще долго предстояло выздоравливать, но он уже с осторожностью передвигался, и, судя по улыбке, которую Гарвей вчера заметил на лице своей кузины, это было не единственное, на что он был способен сейчас.
Гарвей снова усмехнулся, на этот раз с широкой ухмылкой, и встряхнулся. Если он задержится еще немного, то совсем пропустит завтрак!
Он снова направился по коридору, быстрее, чем раньше, свернул в поперечный коридор, который вел к столовой для завтраков... и резко остановился.
Женщина, стоявшая перед отполированными вручную дверями столовой для завтраков, была примерно того же роста, что и Айрис, но явно на несколько лет старше. Она также была поразительно привлекательна, с рыжими волосами одного из северных королевств и глазами, такими же темно-синими, как у Мерлина Этроуза, но что привлекало внимание, так это почерневший нагрудный знак имперской чарисийской стражи и знаки различия капитана. Она стояла аккуратно, как ящерокошка, сложив руки перед собой, с мечом, идентичным мечу майора Этроуза — или императора Кэйлеба, если уж на то пошло, — поперек спины и, должно быть, с одним из новых револьверов на правом бедре. Даже форма стражника и нагрудник не могли скрыть ее гибкую фигуру, как бы нелепо ни было видеть женщину вооруженной и в воинских доспехах. Но что больше всего поразило Гарвея в тот первый, изумленный момент, так это безмятежность этих сапфировых глаз, спокойствие выражения ее лица... и сильные руки с длинными пальцами человека, готового даже здесь нанести мгновенный, целенаправленный удар.
Ну, это и тот факт, что она никак не могла быть здесь... и что он никогда не видел ее раньше в своей жизни.
— Доброе утро, генерал Гарвей.
Она слегка поклонилась в знак приветствия. Краешком сознания Гарвей отметил, что у нее приятный голос, немного глубокий для женщины, с музыкальными горловыми нотками.
— Доброе утро, — услышал он свой ответ, как будто у нее было полное право стоять перед этой дверью.
К сожалению, у нее, безусловно, этого права не было. Если уж на то пошло, он поймал себя на том, что удивляется, почему ни один из бдительных, хорошо обученных охранников, которых он расставил вокруг дворца Мэнчир, особенно после нападения на соборной площади, даже не упомянул о ней при нем. Черного нагрудника и необычного меча было далеко не достаточно, чтобы получить свободный проход в сердце жилых покоев князя без личного и очень конкретного одобрения Гарвея.
И я чертовски уверен, что не помню, как одобрял ее присутствие.
Острота этой мысли ослабила хватку его изумления, и он склонил голову набок, по какой-то причине остро осознавая, что у него самого нет оружия.
— Могу я спросить, что вы здесь делаете... капитан? — спросил он немного холодно, бросив взгляд на знаки различия на плече, а затем снова на ее лицо. — И могу я также спросить, как случилось, что вы здесь, и никто не упоминал о вас при мне?
— Император Кэйлеб и майор Этроуз послали меня усилить охрану князя Дейвина и княжны Айрис, сэр, — спокойно ответила она с акцентом, который напомнил ему кого-то другого. — Это не было задумано как какое-либо оскорбление способности Корисанды защитить их, и то, что я обнаружила до сих пор о нападении на соборную площадь — особенно то, что герцог Даркос сказал о настоящем убийце — предполагает, что вы и ваши люди были очень настороже. Даже если бы это было не так, у меня есть четкие инструкции никоим образом не вмешиваться в ваши процедуры и операции. Его величество назначил меня... адъюнктом, прикрепленным лично к князю Дейвину, княжне Айрис и герцогу Даркосу, а не как какую-либо замену сержанту Реймейру или любому другому члену их регулярных подразделений.
— Это очень великодушно со стороны его величества, — сказал Гарвей чуть более резко, чем намеревался, и подавил желание указать на то, что, что бы ни случилось в будущем, Кэйлеб Армак еще не был его императором. — Однако это не объясняет, почему никто не предупредил меня о вашем приезде.
— Я прибыла вчера поздно вечером, прихватив с собой свои приказы, сэр. Вы уже ушли на отдых, большинство дворцового персонала сделали то же самое, и я подумала, что было бы... невежливо будить вас просто для того, чтобы передать вам мои приказы.
Глаза Гарвея сузились. Он начал вспоминать, что каждое утро видит отчеты о движении судов и что, согласно им, за последние пять дней ни одно судно не прибыло из Старого Чариса или республики Сиддармарк... включая прошлую ночь, затем передумал. У него начали возникать определенные подозрения относительно женщины, стоявшей перед ним, и того, как она могла так бесследно появиться в Корисанде.
— И по какой причине никто из членов — постоянных членов — личной охраны князя Дейвина не счел нужным упомянуть о вашем присутствии, когда я прибыл во дворец этим утром, капитан?
На этот раз в его голосе было больше, чем просто след настоящего гнева. Его не волновало, была ли она послана Мерлином Этроузом, Кэйлебом Армаком или самим Лэнгхорном; у нее не было полномочий отдавать приказы Дейвину или оруженосцам Айрис. И она, несомненно, не имела права приказывать им не сообщать о прибытии вооруженного незнакомца, который присвоил себе доступ к княжеской семье, и они, черт возьми, хорошо это знали!
— Боюсь, они еще не знают, что я здесь, сэр, — ответила она немного извиняющимся тоном. — Мне показалось проще подождать снаружи апартаментов княжны Айрис и герцога Даркоса, пока они не проснутся, и я смогу передать непосредственно им свои приказы от его величества.
— Это казалось проще, чтобы...?!
Гарвей оборвал себя и заставил себя сделать глубокий, успокаивающий вдох. Таким образом, она проникла внутрь дворцовых стен, не подвергаясь вызову со стороны обычных часовых или элитных, хорошо обученных людей княжеской стражи, поднялась по лестнице в личные апартаменты княжны Айрис на четвертом этаже и оказалась в коридоре перед этими апартаментами — очевидно, замаскированная под растение в горшке, чтобы оставаться незамеченной любым из слуг — и никто даже не заметил?
Он почувствовал, как начинает болеть голова... И он был совершенно уверен, что теперь узнал этот акцент.
— Скажите мне, капитан, — сказал он, — насколько хорошо вы знаете сейджина Мерлина?
— На самом деле, довольно хорошо, сэр. — Она слегка улыбнулась. — Мы оба с гор Света, и я знаю майора Этроуза всю свою жизнь.
— А не случилось ли, что вы и сейджин... разделяете определенные способности, скажем так?
— У нас действительно много одинаковых навыков, — признала она. — Видите ли, мы учились у одних и тех же мастеров.
— Да, думаю, что начинаю понимать. — Его ответная улыбка обнажила зубы. — И может случиться так, что одна из причин, по которой сейджин Мерлин — я имею в виду императора Кэйлеба — выбрал вас для этого задания, заключается в том, что княжна Айрис и князь Дейвин уже знают вас и доверяют вам?
— Княжна Айрис и герцог Даркос, конечно, сэр. Боюсь, меня так и не представили князю Дейвину, хотя он казался совершенно счастливым, когда его сестра объяснила ему мое присутствие сегодня утром. — Она ответила на его улыбку гораздо спокойнее. — Думаю, тот факт, что сейджин Мерлин прислал его высочеству личную записку, чтобы представить меня, вероятно, не повредил.
— Понимаю.
Гарвей засунул большие пальцы за пояс, откинулся назад, рассматривая очень привлекательную молодую женщину перед собой, и еще раз задался вопросом, почему так много сейджинов решили выйти из-за дерева и предложить свои услуги Дому Армак. Не то чтобы он возражал против этого, но было бы неплохо иметь хоть какое-то представление о том, что происходит, Шан-вей.
По крайней мере, до того, как что бы это ни было, ударило его еще большей подсказкой.
— Что ж, капитан, — сказал он наконец, — похоже, я застрял с вами. Надеюсь, вы не воспримете мой выбор глагола неправильно.
— Конечно, нет, сэр.
Ее голос был таким же безмятежным, как всегда, но он увидел искорку веселья в ее темно-синих глазах.
— Хорошо. — Он почувствовал, как в уголках его собственных глаз появились морщинки, когда его чувство абсурда пришло ему на помощь. — И поскольку я застрял с вами, сейджин, могу я спросить, как вас зовут?
На мгновение он подумал, что она собирается сообщить ему — как Мерлин не раз делал — что бы ни думали другие, она не называла себя сейджином. Очевидно, однако, она передумала. Возможно, даже Мерлин в конце концов поймет, что нет смысла отрицать до боли очевидное. Вместо этого она просто одарила его еще одной из своих спокойных улыбок и склонила голову в еще одном легком, почтительном поклоне.
— Конечно, генерал Гарвей, — пробормотала она. — Вы можете называть меня Нимуэ.
.VI.
Аллинтин, провинция Мидхолд, республика Сиддармарк
Трудно представить себе менее многообещающую погоду для кампании, — с глубоким удовлетворением подумал Кинт Кларик, стоя у окна своей штаб-квартиры в Аллинтине.
Несколько усталых снежинок по спирали спустились со свинцового неба, скользя по замерзшим улицам на ледяном ветру, пока не образовали узор в елочку. По углам оконных стекол виднелись узоры льда, слишком тяжелого, чтобы его можно было назвать изморозью, и, несмотря на тепло в его кабинете, холод за этим стеклом был пронизывающим. Это был воображаемый укус, воспоминание о том, каким холодным был этот пронизывающий ветер во время его инспекционных обходов, и температура собиралась упасть еще ниже, как только вечер превратится в ночь.
Единственная хорошая вещь в этом, — продолжил он, — учитывая метеорологические данные, заключается в том, что будет еще хуже.
Он тонко улыбнулся, затем повернулся спиной к этой унылой перспективе и сел за свой стол. Одна вещь, которая никогда не менялась, заключалась в том, что его бесконечная бумажная волокита оставалась обратно пропорциональной количеству времени, в течение которого он должен был это делать. Брайан Слоким и Аллейн Пауэйрс сняли с него столько, сколько могли, но был предел тому, от чего они могли его спасти. И в каком-то смысле он был благодарен за то, что так оно и было. Это дало ему какое-то занятие, пока он ждал ухудшения погоды.
Теперь, когда сэр Брейт Баским, граф Хай-Маунт, прибыл с последним эшелоном имперской чарисийской армии, возможность храмовой четверки просто завладеть всем осталась в прошлом. По словам знаменитого генерала Старой Земли, это пока не было "самое близкое к бегству, что вы когда-либо видели", но армия Бога потерпела неудачу. Она была остановлена в таких местах, как ущелье Силман и вдоль реки Дейвин, жертвенной храбростью сиддармаркских регулярных войск и чарисийских морских пехотинцев... и в тысяче других безымянных мест чистой решимостью преданных мужчин — и женщин — умереть там, где они стояли. Большинство их имен никогда не будут известны, но они были теми, кто купил острие ножа времени — купил его кровью и скрепил своей смертью — чтобы одна усиленная чарисийская дивизия успела достичь республики.
В том первом эшелоне было двадцать шесть тысяч человек. Теперь здесь было более трехсот тысяч чарисийских солдат, не считая чисто материально-технических войск, поддерживающих линии снабжения ИЧА, и армия новой республики Сиддармарк возродилась из пепла мятежа, восстания и смерти, чтобы идти навстречу звукам битвы со своими чарисийскими союзниками. Пять стрелковых дивизий АРС уже находились на фронте или в активных операциях против партизан-лоялистов Храма; следующие десять — еще сто тридцать тысяч человек — почти завершили свое обучение; и еще пятнадцать начнут тот же процесс в течение ближайших нескольких пятидневок. Они пока не могли ввести в бой больше новых дивизий, потому что для их вооружения просто не хватало винтовок, а АРС больше никогда не пошлет пикинеров в бой, но к следующей весне они будут готовы к полевой службе. А тем временем, с прибытием Хай-Маунта, наконец-то была введена в действие задуманная поначалу схема организации ИЧА — несколько измененная обстоятельствами.
Командование герцога Истшера в ущелье Охэдлин превратилось в армию Брэйнат, и когда оно полностью наберет силу, включая приданные ему сиддармаркские подразделения, в нем будет семьдесят тысяч человек, тридцать процентов из которых конные. Собственная армия Мидхолд Грин-Вэлли была бы немного сильнее, насчитывая почти семьдесят шесть тысяч человек, включая шестнадцать тысяч чарисийской конной пехоты. Армия Клифф-Пик под командованием Хай-Маунта насчитывала бы еще шестьдесят девять тысяч — в его случае, все чарисийцы, без привязки к Сиддармарку. Армия Дейвин под командованием генерала Симкина численностью примерно в семьдесят пять тысяч человек удерживала ущелье Гласьер-Харт против деморализованной армии Гласьер-Харт Кейтсуирта, в то время как генерал Бартин Самирсит командовал армией Старой провинции в сорок три тысячи человек, составлявшей основной резерв союзников в Сиддар-Сити. Еще две независимо развернутые конные бригады были отправлены из столицы на юг, где им вскоре предстояло учить партизан-лоялистов Храма в треугольнике земель Саутмарча между Саутгардом и рекой Тейджин тому, как чарисийские драгуны расправляются с насильниками и убийцами.
Союзники оставались в меньшинстве на всех трех активных театрах военных действий, но это не беспокоило Грин-Вэлли. При правильном использовании армия Бога все еще могла бы организовать серьезную оборону, а в следующем году, если оценки Нармана и Совы подтвердятся, она вполне может стать опасной наступательной силой. На данный момент, однако, она была хорошо и по-настоящему прижата, и вскоре обнаружит, что находится в гораздо худшем состоянии даже для самозащиты, чем она думала. Но прямо сейчас армия Бога не была главной целью союзников. Нет, эта честь была оказана армии Шайло, которой, — подумал он с глубоким удовлетворением, — вряд ли понравится этот опыт.
И епископу воинствующему Барнэбею тоже. Харлесс и Алверез могут быть главной целью, но это не значит, что мы не уделяем немного внимания их друзьям, а еще через три пятидневки лед на канале будет достаточно толстым, чтобы поддержать пехоту. К середине февраля он станет достаточно прочным для полевых орудий, и к тому времени ребята Нибара почувствуют холод.
Армия Бога полностью осознала жестокость сурового северного климата и то, как трудно будет доставлять припасы, когда замерзнут каналы. Вот почему она никогда не собирались проводить какие-либо зимние кампании в северной части Ист-Хэйвена. Однако, как и некий глава государства со Старой Земли по имени Адольф Гитлер, она не достигла намеченных целей своей летней кампании, и после учиненного Хэлкомом Барнсом разгрома системы каналов их эшелоны снабжения были в еще худшем состоянии, чем у вермахта зимой 1941 года. Каналы были неработоспособны, даже главные дороги Сэйфхолда разрушались под тяжестью такого большого количества грузовых перевозок, и Уиршим был вынужден отправить в тыл как можно больше тягловых драконов. Он не хотел уменьшать свои транспортные возможности, но большинство тех драконов, которых не отправили обратно туда, где они могли бы пережить зиму, имели очень ограниченную продолжительность жизни. В течение следующего месяца большинство из них будут обеспечивать пайками его пехоту.
