В «текущей реальности» — на полгода раньше, что непременно скажется на Приграничном сражении и несомненно — на общем течении войны.
* * *
Так, так, так… Экипажи танков — считай уже почти у меня в кармане, теперь надо из них сколотить подразделения, затем — части. Сколько это займёт времени, интересно?
Спрошу у главного танкиста — больше не у кого:
— А сколько, кстати, будут переобучаться командиры на новые танки?
— Если судить по инициативе харьковчан, то не меньше месяца.
— «Не меньше месяца…»?!
Хватаюсь в ужасе за голову:
— Долго! А если учесть, что дело новое, требующее какого-то периода на организацию — то пожалуй и побольше месяца в результате получится… Качеством жертвовать нельзя!
Соскочил с места и на глазах изумлённого главного танкиста, забегал по кабинету:
«Что делать, что делать… Нет у меня столько времени… Просру таки государство оставленное мне великим Реципиентом — обязательно просру! Что делать, что делать… ».
И вдруг меня озаряет и, остановившись над Федоренко, спрашиваю:
— А сколько говоришь у тебя уже готовых командиров освоивших «Т-34»? Почти четыреста?
Это, если кому самому считать лень — сто экипажей среднего танка или чуть поменьше тяжёлого.
Подтверждает:
— Да! И ещё учатся сто двадцать шесть человек среднего и старшего начальствующего состава.
Трясу над ним кулаками и брызгая слюной:
— Этих оставить доучиваться, а первых подать всех сюда! Срочно! Немедленно! ЕЩЁ ВЧЕРА!!!
Федоренко вжав голову в плечи, потупился:
— Тов… В этом списке — командиры среднего и высшего звена, учащиеся в «Высшем военном училище моторизации и механизации РККА» вашего имени.
Если перевести с военного на русский: воентехники в звании от лейтенанта до генерала.
Отмахиваюсь и настойчиво-категорично:
— Ничего! После войны доучатся. Так сколько потребуется времени, чтоб собрать этих «почти четыреста» командиров в Кубинке?
Задумывается, потом уверенно:
— На все организационные мероприятия, тов… Неделя, не больше.
Делаю отметку в еженедельнике (не для себя, для него):
— Ловлю на слове, Федоренко!
* * *
Продолжаю:
— А теперь давай с тобой подумаем над организационной структурой, что в деле боеготовности — стоит на втором месте после кадрового вопроса…
Положив руку на папку с результатами осенних испытаний пробегами новейших танков — где между прочим, был такой вердикт для лучшего танка Второй мировой войны:
«Тактическое использование танка в отрыве от ремонтных баз невозможно, вследствие ненадежности основных узлов — главного фрикциона и ходовой части».
То есть, для того чтобы применять новейшие танки в составе подвижных механизированных подразделений, придётся придать каждому танковому взводу ремонтную бригаду в составе ремонтной летучки на шасси 4-тонного «ЗИС-6» повышенной проходимости, двух трехтонок «ЗИС-5» с необходимыми инструментами, приспособлениями, материалами и запчастями и, автобус для перевозки личного состава квалифицированной заводской ремонтной бригады.
Реально такое?
Нет!
Поэтому подобно отдельным «особо одарённым» не хер и мечтать об советском варианте «Блицкрига».
Исходя из этого, говорю:
— Пока не поднимем межремонтный пробег новейших танков хотя бы в три раза, даже мечтать об «глубоких операциях» и самостоятельных действиях бронетанковых войск — просто смешно! Пятьдесят-семьдесят километров — это на ближайшее время «наше всё». Поэтому пока запиливаем с тобой танковую бригаду, придаваемую общевойсковым армиям нового типа — главным образом для поддержки стрелковых дивизий на главном направлении при наступлении, или для контрударов по вклинившемуся в нашу оборону противника.
— Затем, когда надёжность танков повысится (к осени или зиме, не раньше), будем как из «кирпичиков», из них и из мотострелковых дивизий — лепить с тобой механизированные корпуса и, даже возможно — танковые армии…
Пристальный взгляд в глаза:
— ….Согласен с такой постановкой вопроса, Федоренко?
Тот глянув на те же папки с отчётом, уверенно:
— Вполне согласен, тов…
— Теперь давай подумаем с тобой, Федоренко, об организационной структуре нашей бригады.
* * *
Здесь я тоже хочу воспользоваться опытом предков — несколько его творчески «допилив напильником», конечно.
Несмотря на переход на бригадно-корпусную организацию бронетанковых войск, в Красной Армии во второй половине войны имелись и отдельные полки — тяжёлые танковые полки прорыва, формирование которых было начато осенью 1942 года и которым сразу же присваивали звание гвардейских.
Эти части были довольно малочисленными (двести с небольшим человек личного состава), имели на вооружении всего двадцать один танк и, минуя батальонную структуру — состояли всего лишь из четырёх танковых рот, командиры которых напрямую «замыкались» на управление полка.
В каждом отдельном гвардейском танковом полку того времени, было четыре танковых роты по пять тяжёлых танков (два взвода по два танка плюс танк командира роты). Итого двадцать линейных танков и ещё один был закреплен за командиром полка. Кроме линейных рот, по штату в каждом отдельном полку имелась собственная рота автоматчиков (94 человека), ремонтная рота и подразделения обеспечения.
Почему так это было сделано, я без понятия… Но раз оно работало — то и мне неча рожу воротить. Конечно не будь я попаданцем-заклёпочником, чтоб хоть что-нибудь — да не улучшил в соответствии с временным периодом действия таких формирований — Приграничным сражением лета 1941-го года.
Итак, начнём с самого «нуля» — с элементарной боевой единицы.
Без взаимодействия танков и пехоты — никуда!
Однако, ещё во время первых боёв в Финляндии было замечено, что пехота вслед за танками не идёт: лёжа кричит «Ура!» — но ни с места.
Вполне её — пехоту понимаю: на хрена своей жизнью рисковать — когда эта «железная дура» рядом?
«Броня крепка и танки наши быстры»?
Вот пускай и «мчатся танки ветер поднимая» — как про то фильмы до войны снимали и песТни в них пели…
Глядишь и полетит:
«…наземь вражья стая
Под напором стали и огня».
Стиснул челюсти так, что чуть зубы не раскрошились:
«Поубиваю этих гнойных пидарасов!».
Хи, гкхм… Это я про наших киношников, а вовсе не про нашу «Царицу полей» — которой по-человечески страшно подниматься на неподавленные артиллерией пулемёты.
Поэтому довольно часто, танковым командирам приходилось выходить из своих боевых машин и, кроме танковой — возглавлять ещё и пехотную атаку.
Лишь к концу Зимней войны удалось наладить взаимодействие танковых подразделений со стрелковыми частями и артиллерий, благодаря чему и удалось в сравнительно короткий срок прорвать линию Маннергейма.
Прорвали и…
…И тут же забыли про только что обретенный опыт!
И именно так — поднимая залёгшую перед пулемётами пехоту, погибнет в 41-ом на Перекопе один из лучших советских танковых генералов — Семен Васильевич Борзилов.
На мой взгляд причина в том, что это была «чужая пехота». Она и её командиры — не понимали, что такое «танк», для чего он нужен и, тем более совершенно не имела понятия — как и каким образом с ним надо взаимодействовать.
Мало того: не пехота придавалась танкам — а танки придавались пехоте!
И оттого нередки были курьёзно-трагические ситуации, наподобие этой — произошедшей уже в начале Великой Отечественной:
«17.8.41 г. танковый батальон действовал совместно с 953-м стрелковым полком в направлении Зайловец, Жежванниково. Около 4.00 в районе расположения штаба 257-й стрелковой дивизии и 953-го стрелкового полка группа противника открыла беспорядочный огонь, очевидно с целью создания паники и срыва плана наступления полка. Командир 257-й стрелковой дивизии приказал: «Ликвидировать этот прорыв силами танкового батальона». Танки, открыв огонь с места, в условиях темноты и не видя никакой цели перед собой, в дальнейшем начали движение в направлении кустов, что севернее Зайловец 1 км. Не обнаружив никакого противника перед собой, командир танкового батальона остановил танки для производства разведки, поставил задачи по организации взаимодействия между родами войск. Командир полка, который следил за выдвижением пехоты и танков, приказал: «Танки немедленно вперед, противник отходит». Танки продвинулись еще на 800-1000 м, и, не увидев никаких целей перед собой, вновь остановил танки для производства разведки, но тут же получил приказание штаба дивизии, переданное через командира полка: «Танкам наступать в направлении Жажванниково, противник отходит». При выходе из кустов в чистое поле танки попали под сильный огонь крупнокалиберных пулеметов противника (видимо — 20-мм автоматических зенитных пушек. Авт.), дальнобойной артиллерии, бомбежку авиации. Ввиду сильного налета авиации все огневые средства замолчали, и танки остались без поддержки. Наши потери от огня крупнокалиберных пулеметов 5 танков. От бомбометания авиации — 2 танка…».
Комментарии, как говорится — излишни: с такими пехотными командирами — нашим танкистам и врагов не надо было!
Вспомнилось из Драбкина:
«Танковый десант по инструкции должен составлять пять-семь человек. В реальности же было так: комбат стрелкового батальона находился на танке нашего комбата, с ним десяток-полтора пехотинцев. И дальше по убывающей. В итоге у командира линейного танка три или четыре стрелка, а то и того не было.
Когда пехота есть, то намного проще воевать в городе: они быстрее замечают, откуда стреляют, из какого дома и окна. Своевременно подсказывали, где противник. Я относился к десантникам нормально. Ведь внутри танка проще сидеть, когда противник ведет стрельбу из пулемета или карабина. А пехотинцу надо спрятаться. Использовали наш корпус или башню. Командовал ими свой командир, мы от него только получали информацию. В конце войны я стал командиром танковой роты, тогда со мной на танке находился стрелковый ротный. Мы между собой договаривались. Если, предположим, деревню занимали, то ротный приказывал своим стрелкам: «Смотрите, пожалуйста, чтобы никто не подступил к танку».
Значит, что?
Значит, наиболее верным решением было бы дать танкам собственную пехоту, входящую в состав… Да, чего уж там мелочиться…
Экипажа!
Ведь кроме боевых задач, у того уйма прочих — вплоть до хозяйственно-бытовых.
Управление танков во время многокилометрового марша было занятием не из лёгких и, вот представьте себе, что измотавшись в дупель, вам за время краткого привала — ещё надо провести техобслуживание, регламентные работы, заправиться топливом, пополнить боезапас… Если же вы находитесь в предбоевой обстановке, кроме этого — необходимо окопать танк, вырыть щели для экипажа и замаскировать всё это… Всю ночь охранять танк и поддерживать костёр под его днищем, если дело происходит зимой.
Как это всё проделать вчетвером-впятером?
Опять же, вспомнились воспоминания ветерана-самоходчика81, воевавшего на «ИСУ-152»:
«Что запомнилось? Очень много нужно было копать. Как только займешь какой-нибудь рубеж или переедешь — обязательно надо было закапывать машину. Командир машины постоянно находился при штабе, механика от работ освобождали совсем. Оставались наводчик, замковый и заряжающий. Вот эти 3 человека должны были самоходку каждый раз зарыть. Нормативов особых не было, но мы и сами понимали, что чем быстрее мы эту работу выполним, тем лучше это для нас. То же самое было и во время стрельбы. Если я плохо работаю, значит враг может поразить меня раньше чем я его».
А если вдобавок ещё и экипажи неполные, что на войне — далеко не редкость?
Естественно, на многие свои обязанности по техобслуживанию, танкисты «в реале» — забивали «кожаный болт» и, машина преждевременно выходила из строя. Отчего век «лучшего танка ВМВ» — был недолог и без болванки из 88-ми миллиметровой зенитки «Ахт-комм-Ахт» в люк мехвода и, довольно часто заканчивался в виде «постамента» на обочине шоссе — на радость делающим «селфи» немецким обозникам.
* * *
— …Пиши, Федоренко: отныне в РККА, присно и вовеки веков — понятие «танк как боевая единица», включает в себя саму самоходную бронированную коробку с пушкой и пулемётом, экипаж и десант.
— Насчёт первых двух составляющих всё понятно, да? Разве что, каждая машина в нашей бригаде должна быть «командирской», то бишь — имеющей полную радиостанцию с приёмником и передатчиком. А на самой «коробке» надо сделать поручни, сиденья и устройство для общения десантников с танкистами в боевой обстановке — про которое мы уже с тобой говорили.
Тот, записывая:
— Понятно: «…поручни, сиденья на моторном отделении танка и «кнопка внешнего вызова» экипажа».
Втайне радуюсь:
«А он, сцука, способный! Почаще его кошмарить — толк будет».
— Ещё, Федоренко, нам с тобой надо не забыть про ящики под личное имущество десанта, его продуктовый паёк, запас питьевой воды и боекомплект. Записал?
Показывает:
— Записал.
Проверив на всякий случай, жгу дальше:
— Теперь давай с тобой как следует «обсосём» третий компонент танка — десант.
Встав, походив, подумав, выдаю:
— Десант танка должен состоять из восьми-двенадцати человек (точную численность нам с тобой предстоит опытным путём установить), во главе как минимум лейтенанта — имеющего опыт командования стрелковым взводом и двух сержантов.
Федоренко тоже входя в кураж, подсказывает:
— Для эксперимента, пехоту можно позаимствовать в Московской пролетарской дивизии…
Кивком одобрив инициативу, продолжаю его мысль:
— …И затем «позабыть» отдать. Обязанностей у десантников просто до фигища и мы с тобой ещё об этом обязательно перетрём. Но самая главная — наблюдение за полем боя и выявление целей для танка: в первую очередь — орудий ПТО, во вторую — пулемётных гнёзд. Поэтому у десантников обязательно должно быть не менее двух биноклей и пара же ракетниц для целеуказания экипажу. Опять же для целеуказания экипажу, оружие десантников должно быть в избытке снабжено трассирующими пулями.
Хожу туда-сюда по кабинету, на ходу придумываю, а Федоренко записывает:
— Для защиты танка от пехоты противника, уничтожения второстепенных небронированный целей — на вооружение десанта должно быть два ручных (можно танковых ДТ) пулемёта, снайперская винтовка и пистолеты-пулемёты для ближнего боя. Само-собой — побольше ручных гранат… Возможно и ротный миномёт — почему бы и нет?
