— А он мне с иронией на это говорит, дескать, какой народ, такие и песенки... Дзен — же не терял веры в человека никогда. Он говорил: "даже откровенный мерзавец, — это хороший человек, временно сбившийся с пути добра"". Каково?!
— Дзен прав, — Лиза специально сказала о пропавшем товарище в настоящем времени, как о живом, — мы обязательно победим. Но в данный момент я думаю о том, что мы должны быть осторожней со своими жизнями. Я чувствую, что сейчас не принадлежу только себе. Вы тем более не вольны расходовать себя так неэкономно, ибо борьба только начинается.
— Ого! — игриво крякнул Чеботарёв и хлопнул себя по коленям. — С вами надо поосторожней, вы кажетесь мне строже моих докторов. Чего доброго запретите мне совсем обожаемый мною кофе и даже крепкий чай, без которого мне совсем тяжко раскочегарить мозг на ночную работу. С этой минуты, разговаривая с вами, буду иметь это в виду.
— Имейте, имейте, — шутливо пригрозила Лиза. И став вновь очень серьёзной, добавила: — Вы нам всем действительно дороги, Владлен Николаевич. Потому — будьте пожалуйста осторожны! Не рискуйте собой без крайней нужды.
Чеботарёв тяжко вздохнул, дыхание у него стало ещё более сиплым, как у сердечника-хроника.
— Ладно, будь по-вашему, нам всем это не помешает — поберечься, — гость пожал плечам и снова нахмурился, когда ему показалось, что за дверью по проходу кто-то крадётся.
Впрочем, он тут же отогнал от себя тревогу, улыбнулся и произнёс этаким бодрячком:
— Убить дракона может только рыцарь Ланселот. Помните легенду? А для этого ему понадобится особый меч. Как раз этим я сейчас занимаюсь!
— Вот только с Ланселотами нынче проблема, — с иронией заметила Лиза.
— Вы полагаете? — внимательно, с озорным прищуром, взглянул ей в глаза профессор.
— А у вас есть такой на примете? — ответила шуткой на шутку Ласточкина.
Профессор загадочно покачал головой, не спуская с неё озорных глаз.
— Ну, как ваши дела, коллега? — заговорил он с юным обитателем двухместной каюты.
Старик и малыш на равных обсудили кое-какие интересные обоим темы, совсем не чувствовалось что меж ними почти полувековая разница в возрасте. По ходу беседы у Чеботарёва менялся взгляд, выражение лица, даже голос и осанка! Седой бородач на глазах сам становился мальчишкой и кажется на время забывал о мучающих его тревогах и недомоганиях.
Затем профессор опять обратился к Ласточкиной:
— Я только что из нашей походной лаборатории. Проводил группу за новым свидетелем.
— Ну и как?
— Я отлично понимаю, что вам обоим с будущим академиком хочется услышать какие-нибудь пикантные подробности, — понимающе пошевелил густыми бровями маститый учёный, придавая своему усталому взгляду и лицу подходящий к случаю азартный антураж, как бы говорящий, что всё происходящее в этом поезде вовсе не требует от них отказываться от лёгкого отношения к жизни.
— Но пока, коллеги, что-то говорить ещё рано. Уверен лишь, что всё пройдёт хорошо, — учёный продолжал выжимать из себя оптимиста. — Какое бы исчадие ада они не построили в своих военных лабораториях и не запустили к нам в поезд, мы всё равно сметём все преграды со своего пути! — Владлен Николаевич даже сделал отметающий жест рукой, который должен был символизировать его решимость и уверенность в успехе. — Ребята справятся!
— Когда ожидаете их назад?
По лицу профессора словно прошла тень. Мгновенно став озабоченным, он покачал головой:
— Как написал один малоизвестный, но талантливый фантаст: "время — океан, а не садовый шланг". Так что каждый раз это загадка, мы можем только прикидывать. Но будем верить в скорое возвращение.
Профессор покачал головой:
— То, чем мы занимаемся — изучение возможностей...без всяких гарантий. Поэтому каждая попытка — опасный эксперимент, эквилибристика малоизученных возможностей... к сожалению порой цена за научную дерзость бывает слишком высока.
Лиза вдруг поймала себя на том, что у неё поджаты губы и она хмурится, и постаралась ответить Чеботарёву бодрой улыбкой, хотя на душе тоже кошки скреблись. Последние часы то и дело происходили перебои с электричеством. Основной генератор работал с перебоями, имелись проблемы с проводкой. Техники с огромной опасностью для себя перемещались по поезду в поисках мест повреждений и пытались всё быстро исправить. Но всё понимали, что в такой ситуации риск для занявших места в капсуле времени хроносанавтов вырос максимально. Их возвращение в любой момент могло стать невозможным из-за возросшей активности вражеского киборга. Созданный на основе новейших технологий гибрид машины и человека прекрасно осознавал, что делают люди и всячески пытался им помешать.
В свою очередь майор и его боевики пытались этому противодействовать. Две группы постоянно вели поиск врага. Незадолго до того, как все разошлись по каютам спать, одна из поисковых групп перестала выходить на связь. После этого Рэм Костоломов раздал оружие добровольцам и снарядил ещё две команды ликвидаторов.
Оружие также получили все, кто выразил желание и готовность в случае чего постоять за себя и друзей. Чекист провёл экспресс курс обучения обращению с пистолетами и гранатами. Общий инструктаж состоялся в самом пока безопасном месте — в зале суда при выключенных до утра телекамерах, запертых на замок и забаррикадированных мебелью на случай внезапного нападения дверях из крепкого морёного дуба.
Директор ФСБ Петрушевский попросил Чеботарёва, учитывая свою особую ценность для суда, приставить к нему персональную охрану из двоих лучших бойцов во главе с лично майором.
После этого Лавр Фигов произнёс так, чтобы его услышали:
— Желаю, чтобы эта тварь поотрывала всем вам головы в этом поезде и в первую очередь предателям — он выразительно взглянул на свидетеля обвинения Патрушевского.
— Но тогда вы тоже погибните, — напомнил ему экс-директор ФСБ.
— Я не боюсь смерти — гордо вскинул голову Фигов. — Я прожил прекрасную жизнь и ушёл достойно. И то, что негодяи воровски перетащили меня в своё время, не спросив моего согласия, и есть настоящее преступление, за которым всем вам гореть в аду... Впрочем, кажется что такое ад, вы узнаете ещё раньше, чем умрёте...
Это было похоже на правду. Прямо перед этим случилось очередное драматичное событие. Вначале многие услышали как где-то неподалёку пронзительно закричала молодая женщина. От этого пронзительного вскрика аж кровь заледенела в жилах. После исчезновения в ванной девушки-психолога люди находились в постоянном ожидании следующей смерти. И она не заставила себя долго ждать. Через несколько минут неподалёку от зала суда, в бывшем помещении для стенографисток, в закутке возле кофе-машины была обнаружена новая ассистентка Чеботарёва. Пять минут назад профессор попросил её принести ему кофе... То, что открылось взорам потрясённых пассажиров выглядело так, словно несчастная побывала на разделочном столе мясника....одна из женщин тут же рухнула в обморок от увиденного. Вот тогда майор и зачитал всем протокол безопасности: "— На ночь всем запереться по своим купе! Никому не открывать без пароля, даже если вас будет умолять об этом знакомый...".
Закончив инструктаж майор пообещал: "А я и мои люди постараемся до утра разобраться с этой тварью".
Глава 209
Прошло не более десяти минут после ухода профессора, как за дверью вновь кто-то появился.
— Владлен Николаевич, это вы?
Лизе никто не ответил.
— Что-то забыли?
Тишина. Только кто-то скребётся, словно кошка.
Сердце Елизаветы забилось чаще.
— Эй, какого черта? Что происходит?! — рассердилась она на любителя глупых розыгрышей. — Мне не до шуток! Говорите, или валите к чёртовой мамаше!
... — Это Маша Снежко, простите меня — прозвучал нежный голосок.
— Снежко?! — изумилась Ласточкина. Так звали исчезнувшую в ванной комнате девушку-психолога.
— Как вам удалось уцелеть?
— Чудом. Но я серьёзно ранена и потеряла много крови. Мне очень нужна ваша помощь, — голос несчастной настолько ослабел, что к концу перешёл на слабый шепот.
— Мама Лиза, давай впустим тётю! — попросил Кныш, глаза его расшились от жалости и испуга. — Ей же там очень плохо.
— Конечно, сейчас! — Лиза потянулась к ручке замка, но тут же отдёрнула руку, опять вспомнив инструктаж майора.
— Простите, Маша, но вам придётся самостоятельно добраться до медчасти, это не так далеко, а у меня в купэ ребенок, я не имею права рисковать... Сейчас я попробую по рации связаться с кем-нибудь, чтобы кто-нибудь вышел вам навстречу.
Только легче было это пообещать, чем выполнить, ибо рация отчаянно барахлила, как и многое другое оборудование в последние часы.
— Пока вы будете возиться...я умру! — застонали за дверью. — Мне необходима немедленная перевязка, у вас должна быть аптечка. Там в ванной на меня напало какое-то существо... я не поняла что это было. Сама не знаю, как мне удалось чудом вырваться и добежать до вас. Пустите, умоляю! Иначе я истеку кровью...
Плачущий голос стал жалобно описывать, как ей больно, как из неё брызжет кровь, и как ей невозможно ослабевшими пальцами перевязать себя. Бедняжка, по её словам, едва держалась на ногах; руки, которыми она пытается зажать себе наиболее глубокие раны, стали скользкими от крови.
— В вас осталось хотя бы немного сострадания?! — тихо простонал человек, которому явно оставалось жить какие-то минуты. — А ведь я вас любила...только не решалась открыться. Не отвергайте меня, Лиза, молю вас Богом! Мне очень страшно тут одной в темноте. Я очень боюсь умирать...
... — Какого цвета была папка с документами, которую вы вчера вечером принесли мне? Отвечайте, только быстро! — скомандовала Лиза, которую вдруг осенило устроить экспресс-проверку по типу "свой-чужой"
— ...Кажется красная, — с задержкой в полминуты прозвучало из-за двери.
— Неверно. Она была синей. А что было в той папке?
Вместо ответа послышался яростный скрежет стальных когтей по дверной обшивке, и всё стихло...
Глава 210
Лиза уложила Кныша, рассказала ему непременную сказку, и скоро уже слышала рядом его тихое сопенье. Самой ей не спалось. Интересно, по какой местности проложен путь, по которому они сейчас мчатся — поверх древних болот, тундре и вечной мерзлоте или по раскалённым среднеазиатским пескам? Поезд раскачивался сильнее обычного. Часто стучали колёса по стыкам рельс под полом вагона. Это указывало на то, что ехали они по очень старой колее, проложенной ещё при "царе Горохе" — стыки-то частые! Путь может быть даже не просто старый, а такой же древний, как болота, по которым проложен. Дребезжали чайный стаканы в подстаканниках. Днём она слышала, что вроде бы они держат курс на Байкал. Только ведь при их сумасшедшей беглой жизни, когда постоянно приходиться менять направление и запутывать следы, невозможно что-то предсказать заранее... А вообще-то было интересно представить себе поездку по ночной дороге вокруг "Священного озера". По знаменитой Кругбайкальской "чугунке".
По договору 2068 года Байкал и прилегающая территория отошли Японии. Бизнесмены из страны "Восходящего солнца" создали в тех благодатных краях особую экономическую и туристическую зону. "Самураям" быстро удалось выследить и перевешать местных бандитов, утвердить подобие законности и порядка, так что ездить сюда стало относительно безопасно даже из Москвы. Студенткой Ласточкиной довелось побывать в этих краях. Две недели они пробыли в тайге, а потом их собирал вышедший глубокой ночью из Порта Байкал знаменитый поезд "тарзан" или, по местному, "Матаня". Это было динственное регулярное средство сообщения — старенький маневровый тепловоз "бычок", идущий следом за ним крытый товарный вагон и два плацкартных, используемых как пригородные. По дороге "Матяня" собирал туристическую братию, наглядевшуюся на Байкал, пропахшую дымом костров, ветром и тайгой. Народ набивался до отказа, и до утра распевал походные песни под гитару, но никто не жаловался, упиваясь романтикой бродячей жизни... Правда тот древний паровозик полз со скоростью всего 25 вёрст в час, зато отлично можно было рассмотреть в белых ночах проплывающие за окном величаво мысы, проникнуться ощущениями в длинных туннелях с названиями собственными, у которых одно звучание исполнено грозного простора, дикой сибирской красоты и силы: Бакланий, Каторжанский, Шумихинский, Чайкин Утёс, Асламовский, Косой Убур, Шарыжалгай, Хабартуй...
По пути на конечную станцию Слудянка справа в окне медленно и очень близко двигался подсвеченный луной панцирь скал, словно пейзаж какой-то потусторонней галактики, а слева разлита бесконечная лунная дорожка по широкому чернилу Байкала...
От воспоминаний юности Елизавета перешла к своей будущей финальной речи в конце суда. Сегодня между заседаниями она успела набросать очередной кусок, который решила отрепетировать. Сперва Ласточкина мысленно обратилась подсудимому Лавру Фигову:
"— Вы не раз говорили в этих стенах, что не выбирали такой жизненный путь. Так ли это? Но ведь вы сами рассказали суду, что мечтали в детстве о профессии дипломата, много сил приложили, чтобы преодолеть очень высокий конкурс и поступить в престижнейший институт, старательно по кирпичику строили карьеру. То есть не работа выбрала вас, а вы работу... Но ведь и дальше выбор часто оставался за вами. Было много развилок, когда вы могли выбрать отставку или замедление карьеры участию в преступлениях высшего руководства страны...".
Проговорив первый кусок заготовленной речи, Лиза перешла ко второму, теперь её целью должен был стать сам Путлер:
"— Ведь вы начинали как сторонник демократии и либеральных реформ. В мэрии тогда ещё советского Ленинграда были правой рукой одного из лидеров горбачёвской Перестройки Анатолия Собчака. И много позже вы не раз публично заявляли, что придерживаетесь либерально-демократических взглядов на будущее страны. Но как мы теперь знаем, став во главе государства, повели Российскую федерацию в противоположном направлении — отбросив её на семьдесят, и сто, и триста лет назад — во времена Сталина, императоров-крепостников, Грозного. В то время наука далеко ушла вперёд от милых вашему сердцу дедовских времён, серьёзно поменялись технологии, а вы оказались человеком далекого прошлого. Выходит под маской прогрессивного политика с самого начала скрывался ретроград? Или всё же на каком-то этапе в вас что-то кардинально поменялось? Где находилась та развилка, после которой вы для себя решили отказаться от продолжения реформ, борьбы за изменение жизни в России на европейский лад, и вместо того, чтобы вести страну вперёд, вначале долго топтались на месте, заболотив и закислив всё и вся новым Застоем, а затем решительно потащили народ обратно под девизом: "Будем жить, как деды жили?...". Считаю, что присяжным хорошо бы попытаться ответить себе на этот вопрос, чтобы понять, кому они выносят приговор — циничному приспособленцу, дельцу, у которого "всё про деньги и власть". Или жестокому фанатику, с самого начала имеющему в голове сокровенную идею.
Как-будто где-то неподалёку послышался знакомый гудок той самой "Матяни" из её студенческой юности, часто стучащей колёсами по старым путям, проложенным ещё царскими каторжниками, пробивавшими в скальной породе с помощью обычных кирок километровые туннели... Представилось, как они въезжают в чёрный провал, будто падают в ничто...чтобы пройдя по родовым путям и возродиться к новой жизни...
