Хватало забот и у остальных аратачей. Мужчины, собираясь в поход, проверяли оружие и снаряжение. Женщины, готовясь поразить соплеменников своими кулинарными талантами, перебирали запасы или рыскали по лесу в поисках вкусных корешков. Матери взрослых дочерей лихорадочно доделывали праздничные наряды. Где ещё ими блеснуть как не на празднике, когда кровь новых охотников бурлит как кипяток в котле, а желание, как можно быстрее стать по-настоящему взрослым, хозяином собственного вигвама, порой заглушает последние остатки разума.
Девицы, чьи женихи голодали в пещере, проводили последние дни в жилищах родителей. Одни — в лихорадочном нетерпении торопясь его покинуть, другие — грустя от предстоящей разлуки. Дети, избавленные возрастом от взрослых проблем, просто ждали праздника, где будет много еды, песен, состязаний и всяческого веселья.
Вернувшись с лосиной тушей в стойбище, вождь с удовольствием обнаружил, что как ни удивительна казалась история со сном Отшельника, она все же отошла на задний план перед предстоящим днем посвящения.
Как обычно все очень торопились, и как всегда всё успели. Женщины разделали мясо, замочили шкуры, а мужчины приготовили все необходимое для предстоящего испытания.
Заря ещё только позолотила край неба, но у входа в пещеру уже собралась группа аратачей. Под монотонное пение Колдуна его помощник тщательно укладывал шалашиком высушенные ветки ольхи, орешника и ивы.
Поскольку костёр предназначался для испытания будущих охотников, огонь для него следовало добывать не обычным способом, а с помощью мужского камня — кремня. Однако, то ли по неопытности, то ли от волнения, искры, вылетавшие из-под ударов помощника Колдуна, никак не могли зацепиться за пучок высохшего мха. Зрители, которых становилось все больше, тревожно зашептались. Плохая примета. Чувствуя нарастающее нетерпение, молодой человек ударил изо всех сил, но попал не по камню, а себе по пальцам! Из разорванных подушечек хлынула кровь. Закусив губу, помощник бросил полный ужаса взгляд на наставника, продолжавшего, как ни в чем не бывало, тянуть ритуальную песню. Опасаясь, что праздник может оказаться окончательно испорчен, вождь торопливо шагнул к костру, почти силой вырвав камни из рук помощника. После его второго удара мох задымился. Наклонившись к самой земле, Белое Перо осторожно раздул робкий огонёк и быстро сунул вспыхнувший пучок в центр костра.
Увидев вспыхнувшее пламя, ярко выделявшееся на фоне тёмной скалы, Дети Рыси облегчённо перевели дух. Вновь послышался смех и разговоры. Отступая в сторону, глава племени не удержался и отвесил незадачливому разжигальщику звонкий подзатыльник. Втянув голову в плечи, молодой человек принялся бить в бубен, не обращая внимания на капавшую с пальцев кровь.
Поскольку Колдун не собирался ничего спрашивать у духов, а лишь просил их стать свидетелями предстоящих испытаний, обошлось без колдовской травы и рвоты. Песня тянулась до тех пор, пока ветки не превратились в кучку ярко алеющих углей. По знаку наставника помощник с кое-как перевязанной рукой стал выводить на свет тех, кто три дня голодал в пещере. "Рысята" жмурились, усиленно моргали, но даже не пытались прикрыть глаза руками.
Пока они, немного потолкавшись, выстраивались в линию в том порядке, как их имена выкрикивал вождь, Колдун, взяв раскрашенный череп рыси, голой рукой наложил туда раскалённых угольков. Во всем племени лишь он один умел так делать, но только на празднике посвящения.
Облачённый в новую маску Великого духа, щедро украшенную перьями, толстяк гнусаво запел Песню терпения. После первых же слов юноши вытянули перед собой правую руку. Заколотив в бубен, помощник стал выкрикивать их имена, а Колдун, продолжая петь, клал по угольку на тыльную сторону каждой ладони.
Пристально наблюдавшие за процедурой соплеменники следили, чтобы никто из них не заплакал, не морщился и уж тем более не пытался сбросить прожигавший кожу уголёк. Но юноши достойно переносили испытание. Хотя некоторым все же не удалось полностью скрыть свои эмоции. У кого-то на лице выступили капли пота, у других дрожали губы.
Снисходительно глядя на них, старейшины вспоминали свою молодость. Как известно, раньше и небо было выше и девушки красивее, и огонь жёг больнее. А зрители поддерживали охотников громкими криками:
— Ползущий Кузнечик, не морщись, немного осталось! Смотрите, у Ловящего Снег глаза на лоб лезут! Эй, Львиный Коготь, колени не дрожат?!
Продолжая петь, Колдун вернулся к костру, где взял с земли глиняную миску, наполненную коричнево-красной кашицей. Окинув взглядом лица "рысят", он, выкрикнув последние слова, вновь направился вдоль шеренги. Подходя к будущему охотнику, Колдун сбрасывал потухший уголёк и, зачерпнув грязными пальцами целебную мазь из миски, осторожно втирал в ожог. Успешно прошедшие первое испытание, гордо вскинув подбородки, отходили в сторону.
Их младшие товарищи принесли из вигвамов "рысят" луки со стрелами, копья и дротики, а молодые охотники расставили заранее приготовленные мишени.
Настало время продемонстрировать искусство владения оружием. Только, в отличие от прочих праздников и состязаний, поражать цель приходилось с обожжённой рукой. Для многих это оказалось совсем не просто. Последний дротик Ловящего Снег чуть задел край растянутой шкуры. Кто-то из зрителей глумливо засмеялся, родичи огорчённо застонали. Пока старейшины совещались, юноша стоял, вытянувшись как струна, из прокусанной губы выступила капелька крови.
Снисходительно посмотрев на него, вождь величаво кивнул в сторону, где стояли уже успешно преодолевшие это испытание "рысята". Лицо Ловящего Снег прояснилось, казалось, он вновь задышал полной грудью, а оттаявшие глаза подозрительно заблестели.
Проводив его долгим взглядом, Белое Перо вновь обернулся к старейшинам. Ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы уговорить их дать возможность внуку Отшельника стать охотником. Особенно упорствовал Твёрдый Зуб, который до сих пор дулся, глядя куда-то в сторону.
Тем временем будущие охотники подходили к уже погасшему костру, где натирали ладони головешками, готовясь к новому испытанию. На этот раз не тяжёлому, а скорее смешному.
Предвкушая увлекательное зрелище, аратачи стали сходиться к столбу предков, где образовали круг диаметром примерно в сотню шагов. Внутрь вошли старейшины и "рысята". Им предстояло оставить отпечатки ладоней на столбе, а главы родов должны им всячески мешать. При этом категорически запрещается пускать в ход кулаки, ноги и зубы.
Колдун спел короткую песенку, и молодёжь бросилась в атаку. Используя опыт предшественников, юноши разделились на два отряда. Пока одни, вцепившись в старейшин, принялись оттаскивать их от столба, другие торопливо хлопали руками по резному дереву.
Толпа громко смеялась, кричала и улюлюкала. Но Широкий Поток и Умный Бобр сумели вырваться из свалки и стали отшвыривать самых проворных от столба. Вскоре к ним присоединились и остальные старейшины. "Рысята", сумевшие таки оставить отпечатки, купались в лучах славы. Гордо выпятив грудь, они громко похвалялись своими успехами, посмеиваясь над неудачниками. Однако испытание будет пройденным только тогда, когда каждый из них дотронется до столба.
Вспомнив об этом, молодёжь предприняла новое наступление. Но так как теперь каждый стремился оставить свой отпечаток, оно получилось не скоординированным, и до вожделенной цели ни никто так и не добрался.
Зрители громко от души орали и веселились, а время шло. Между тем, все ещё "рысятам" следовало поторопиться. Их ждало ещё одно испытание. После того, как все дотронутся до столба, молодым людям предстояло отправиться на охоту и до темноты принести достойную добычу на тайный пир. Именно там все охотники племени, за исключением их отцов, примут окончательное решение о том, достойны ли вчерашние юноши предстать пред Гневной матерью для совершения последнего магического обряда.
Возня у столба демонстрировала, на сколько будущие охотники научились действовать сообща, помогая друг другу.
Порой случалось, что "рысята" по полдня топтались, прежде чем каждый смог коснуться столба. Однако эта группа справилась довольно быстро. Придирчиво пересчитав оставленные отпечатки, старейшины разрешили им отправиться за добычей. Они с честью вынесли все испытания и обряды, которые будущие охотники проходят на глазах всех соплеменников. Теперь их ждала тайная церемония, видеть которую непосвящённым не полагалось.
Проводив маленький отряд до границы стойбища, даже самые активные зрители начали потихоньку расходиться, не переставая живо обсуждать подробности испытаний. Они с удовольствием вспоминали, как вёл себя каждый из юношей, с увлечением споря о том, кто из них показал себя наиболее мужественным. При этом каждый отчаянно защищал своих сородичей.
Посчитав подобное поведение недостойным, Белое Перо удалился в своё жилище. Необходимо хотя бы немного отдохнуть и набраться сил перед самой важной и ответственной частью церемонии.
Вождь знал, что самые нетерпеливые из охотников уже потихоньку покинули стойбище, торопясь в тайное место. К вечеру здесь останутся только женщины, дети, "рысята", немощные старики и те из мужчин, чьи сыновья сегодня станут охотниками. Сам он предполагал уйти чуть позже. Не к лицу главе племени приходить одним из первых.
Не мешая отдыху властного супруга, жены возились снаружи у очага. Завтра утром, когда вернутся охотники, начнётся самый весёлый день праздника. Никаких испытаний или обрядов. Только богатое угощение, песни, пляски и свадьбы. Сколько же завтра новых вигвамов появится в стойбище Детей Рыси?
Ещё раз оценив расстояние до долины, где Бледная Лягушка убила своего первого волка, и которую Колдун почему-то выбрал для вигвама Гневной матери, Белое Перо потянулся за мокасинами.
Пронзительный крик заставил вздрогнуть. Вслед за ним раздался ещё один и ещё. Мигом обувшись, вождь рванулся к выходу, едва не врезавшись в Лёгкое Облако.
Круглое лицо женщины побелело, жирные щеки тряслись.
— Там... Глухой Гром... Он... Там...
Отшвырнув лопочущую толстуху в сторону, Белое Перо выскочил из вигвама, сжимая в руке копье.
Шагах в пятидесяти, стремительно разрастаясь, гомонила толпа, из которой доносились неразборчивые женские причитания.
Заметив его, люди расступились.
Сначала он увидел залитое кровью лицо с неприятного вида ямой на месте правого глаза. Потом Кудрявую Лису. Стоя на коленях, старуха тихо подвывала, расправляя заскорузлыми пальцами слипшиеся от крови волосы сына.
Грязно-бурые пятна покрывали всю одежду молодого охотника и одеяло, на котором его принесли.
— Глухой Гром, вождь, — как-то виновато пожал плечами Весенний Волк.
— Неподалёку нашли, — мрачно добавил Гудящий Шмель.
Вдруг голова молодого человека дёрнулась. Резко отпрянув, Кудрявая Лиса испуганно вскрикнула, прикрывая ладонью рот.
— Где Колдун? — опомнившись, вскричал вождь. Его глаза тут же отыскали в толпе какого-то испуганного "рысёнка".
— Ты! — ткнул он пальцем вздрогнувшего пацана. — Найди Колдуна! Быстро! Он должен быть ещё в пещере!
Затем, присев на корточки, уже тише добавил, не глядя, протянув руку за спину:
— Дайте воды!
Не успев договорить, уже почувствовал пальцами обожжённую глину кувшина.
Первым делом Белое Перо обмыл бледные, слипшиеся губы раненого. Потом, очень осторожно приподняв голову, поднёс к ним горлышко.
Сделав жадный глоток, Глухой Гром медленно открыл наполненный болью глаз.
— Живой! Он жив! Глухой Гром жив! — тут же полетело по толпе.
А Кудрявая Лиса, заливаясь слезами, проговорила, наклоняясь к самому лицу сына:
— Кто это с тобой сделал? Кто?
— Как это случилось? — другими словами, но все о том же спросил глава племени. И повинуясь движению губ раненого, вновь поднёс кувшин.
— Сам, — еле слышно выдохнул молодой охотник, переводя дух. — На сучок... Налетел... Случайно...
— Это Бледная Лягушка! — привычно заверещала где-то в задних рядах Лёгкое Облако.
— Молчи, женщина! — тут же оборвал её властный голос Колдуна.
Белое Перо облегчённо вздохнул. Хорошо, что старик ещё здесь. Значит, есть надежда, что Глухой Гром не умрёт. Хотя, вряд ли толстяк вернёт ему второй глаз.
— Несите его в вигвам, — буркнул Колдун, едва взглянув на раненого.
— Что-то мне не верится, что он сам на сучок напоролся, — послышался тихий голос Гудящего Шмеля. — Может, пройти по следу пока светло?
— Нет, — тут же покачал головой Белое Перо. — Глухой Гром один из Детей Рыси.
Вождь еле заметно усмехнулся.
— Не будем оскорблять его недоверием. У нас и без этого много дел.
Идея сделаться застолбленной дворянкой, помещицей, или как там называют богатых землевладельцев, сильно вдохновила Фрею. Материально независимая, сама себе хозяйка. О чем ещё можно мечтать после жизни по чужим вигвамам? Даже перспектива командовать и распоряжаться "живыми орудиями труда" — рабами не сильно пугала. Подумаешь! Не велика наука. Неужели она со своими мозгами человека двадцать первого века, пусть и слегка дырявыми, не справится с тем, что легко получается у местных жителей?
Однако, когда Отшельник поведал о том, что должна знать дочь аристократа такого знатного рода, как младшие лотийские Юлисы, девушка сильно заскучала. Чтобы не грузить дырявую память, она попыталась сослаться на тяжёлое детство в лесах среди зверей и не менее диких аратачей.
— Ты хочешь предстать перед новыми родственниками тупой, неотёсанной дурочкой? — презрительно хмыкнул старик.
Фрее пришлось признать его правоту и скрепя сердце подготовиться к долгому интенсивному обучению.
Для начала занялись радланским, хотя заморец тут же обрадовал, заявив, что этим дело не ограничится. Для того, чтобы хоть как-то соответствовать требованиям того общества, в которое она попадёт, просто необходимо владеть ещё, как минимум, одним языком. Так что придётся изучить ещё и либрийский. Хотя бы в самых общих чертах. Ещё не забыв, сколько усилий пришлось приложить, чтобы хоть как-то научиться общаться с Детьми Рыси, девушка наивно полагала, что это окажется самым трудным в предстоящем обучении.
Однако этот резкий, рубленый, чем-то напоминающий удары меча язык давался ей удивительно легко. Особенно пока речь шла о простых, житейских вещах вроде: "Поди туда, неси сюда, подай то, возьми сё."
Возможно сыграл свою роль опыт изучения языка аратачей? Или варварский метод "полного погружения", когда вредный старик разговаривал с ней только по радлански? А скорее всего, испытывавший очевидный "информационный голод" мозг просто с удовольствием пожирал новые знания? Фрея не гадала. Получается, и хорошо.
Настоящие трудности начались, когда речь зашла об обычаях и порядках на родине Отшельника. Наставник злился на тупость ученицы, а та никак не могла понять его пространные, но на редкость маловразумительные объяснения того или иного термина. А их оказалось столько, что голова пухла, и мозги капали из ушей.
Начать хотя бы с духов, или, как говорили радлане, "богов". У аратачей все чётко. Есть Великий дух во множестве ипостасей и духи помельче, большинство из которых обычные люди даже не знали. В религии радлан тоже имелся главный бог, вот только он являлся скорее вождём остальных небожителей, чем их владыкой. Кроме Питра были и свои "старейшины", отвечавшие за свои участки бытия. Моря, реки, подземную страну мёртвых, мудрость, любовь и т.д.... И кроме них ещё великое множество сверхъестественных существ рангом пониже, но также способных сильно нагадить человеку, поэтому тоже нуждавшиеся в поклонении и жертвах.
