Реакция у него хорошая — подумала я, уперев кончик шпаги ему снизу вверх в подбородок в горло почти вертикально, так что он вынужден был изо всех сил тянуться на цыпочках и запрокидывать голову вверх, не видя меня, чтобы не умереть... От своего собственного веса. Шпага так элементарно входила отсюда в мозг, мне даже и двинуть рукой собственно не надо было — хватило бы и его собственной разорванной кожи и его веса, если он хоть чуть-чуть пошатнется или ослабит свое стояния на цыпочках. А если учитывать, что руками он еще держался за отбитые... и ему было больно — в общем, ему не позавидуешь.
Он стоял так, что не мог пошевелиться вообще — крайне неудобное положение. Но он очень опасен, и иначе ему нельзя.
Видимо, мое мучительное раздумье — убить его или нет — отразилось на моем лице, обремененном работой мозга.
— Ты не можешь убить его здесь, — быстро сказал дядя Джордж.
— Вывести его в коридор? — губами спросила я, чтоб никто не слышал.
— Приканчивай его здесь, — махнул рукой дядя Джордж. — Только учти, что это не дуэль, а пьяная драка, и тебя даже твой отец посадит в тюрьму...
— Делать мне больше нечего, — сказали одновременно подошедшие с разных сторон Логан и Король...
От неожиданности я хихикнула.
— Ага, Вооргот... — сказал Логан мне. — Ты им занимаешься?
— Логан, мы же с вами договорились, как мужчина с мужчиной... Я все исправлю... А сейчас тактично внушаю принцу, что Лу моя невеста... — зло сказал Вооргот. — И все договорено с родителями... Я трижды ей делал предложение и в платье сейчас три минуты назад и без платья тогда... Но принц...
— Странный принц какой-то, — хихикнул Логан, обходя меня вокруг. — И косы с жемчугом, и губы накрашены, и сережки...
Он потрогал рукой мою косу...
— Джекки, зачем ты прицепил косу? — сказал король удивленно. — И вплел в нее жемчуг?
— Наверно потому что он моя дочь... — хихикнул Логан. Он силой дернул меня за косу, и я ойкнула. — Настоящая! Что ты делаешь с Воорготом? — строго спросил он. — Он уже объяснился?
— Я тут брожу уже два часа среди людей, — ответила я, — скуучно... А тут подходит этот наглый молодой человек, я его даже не знаю, и никто мне его не представил, и говорит нечто странное, — пожаловалась я. — В конце концов, он даже вызвал меня на дуэль! И это порядочную английскую скромную леди!!!
— Что?!? — лицо у Вооргота вытянулось. Он все делал попытку взглянуть на меня, но ему не дала моя шпага...
— И сейчас я решаю, убить его или нет... Никак голова не работает! — пожаловалась я.
— Но он сказал хоть тебе, что вы жених и невеста?
— Что?!? — спросила я. Лицо у меня вытянулось. — Вы что, чокнулись, что ли все! Это же на всю жизнь!
Я испугалась.
— Я его сейчас убью, — вдруг дошло до меня, — и все кончится... Кто будет вспоминать невесту покойного?
Вооргот дернулся и попытался сойти с лезвия.
Я надменно скривила губы. Став гордой принцессой.
— И вообще, я отказываюсь... — я гордо подняла голову. — К тому же он только что признался, что уже дважды сделал предложение вон той женщине в платье с алмазом...
— Господи, сколько же тут их?! — отчаянно воскликнул Вооргот.
— Красавчик! — презрительно ткнула его я острием, не глядя на пришедшую в ужас от моего поведения мамы. — Я тебя разрисую...
— Немедленно освободи мальчика! — потребовал подошедший папá. — Я его еле уговорил жениться, а он сейчас испугается и убежит... Потерпи до свадьбы, поизображай пай-девочку, — уговаривал он, — потом отыграешься... Я вмешиваться не буду, сделаешь из него что хочешь... Можешь мальчика, можешь девочку...
Вооргот подозрительно заворочался.
— Хочешь — кролика...
— Но он мне не нравится! Даже в виде одеяла...
— Он не девочка, чтобы нравиться! — отрезал папá.— Он видный мужчина, я все проверил! И то, что я узнал, очень даже мне понравилось...
От неожиданности Мари хихикнула.
— Ну так и женись на нем! — мрачно буркнула я отцу.
— Лу!!! — строго сказали родители.
— А захочет ли он жениться на служанке, горничной, нищей, незаконнорожденной и невоспитанной иностранке? — издевательски осведомилась я. Так сладко и ласково, что можно эти самые делать. — Ему кто-то об этом сказал, что меня не принимают ни в одном порядочном доме? Или, конечно, забыли... — протянула я.
Стоявший в неудобной запрокинутой позе "жених" дернулся, потому что у меня дрогнула рука.
— Сказали ли ему, что одной тысячной моих выходок хватило бы, чтобы навсегда опозорить и скандализировать девушку в Англии? — я широко раскрыла глаза. — Нет?!? — я убрала резко шпагу, чтоб ему не было больно, но с силой ударила его в пах, чтоб ему не было вольно напасть на меня, так что его подбросило в воздух.
— О Господи, — прошептал граф. — Теперь уже точно незачем тебе выходить за него... Да и кто согласится?!?
Но я его уже не слышала, ибо ушла...
Но почему-то на сердце было так тяжело и горько, что и не говори...
Сзади скандал... Впереди тьма и скука... Естественно, меня больше в знатное общество не пустят.
— Уеду, — решила я. — Уеду одна...
Слезы наворачивались мне на глаза — я разорвала своим поступком бесповоротно все прежние свои связи... Почему я его ударила? Теперь мама отвернется от меня... Мари тоже, ведь меня нигде не будут принимать, а она вылитая англичанка... Терпение папá, наверное, тоже лопнуло... Было так тоскливо на сердце... Я осталась одна...
Я умирала...
Никто этого не видел, но черное отчаяние захлестнуло меня до невозможности...
Я выпила рюмку водки первый раз в жизни...
Я стояла на балконе, уставившись в пространство глухой ночи, отвернув лицо от людей, и слезы катились у меня по щекам...
Я заглядывала в бездну внизу. И она меня притягивала. Я плохо соображала, что делала... И хоть я стояла, я в нее падала, падала, падала, наклоняясь все сильней и сильней...
Очнулась я в чьих-то объятиях, кто-то держал меня крепко, прижимал изо всех сил, ругал, успокаивал, обнимал, судорожно периодически прижимая меня к себе, будто все еще не мог избавиться от пережитого ужаса и испуга за меня...
Я, наверное, несколько минут смотрела на него в упор прозрачными глазами, не видя его... А может и дольше... Смотря сквозь него в упор... Это, наверное, выглядело страшно, ибо лишь через добрый десяток минут я слабо узнала Вооргота...
— А, это ввы... — равнодушно махнула я рукой, глядя сквозь него куда-то вдаль...
— Вы пьяны... — тихо сказал Вооргот.
— Н-ну и что... — отчаянно тихо ответила я. — Ведь эт-то вы скомпрометировали м-меня перед всеми, целуя... Мама сказала, что меня теперь нигде не будут принимать, я теперь как проститутка... От-ткудда же я знала, что вы п-профессиональный сооблазнителль... От-пустите меня, — я попыталась вырваться, — если кто увидит меня в ваших объятиях здесь, ч-что останется от моей маленькой ч-чести...
— Дурочка! — тихо, но твердо сказал Вооргот. — Я же сказал, что я хочу жениться на тебе и люблю тебя!
— Н-ну и что... — равнодушно медленно проговорила я мертвым голосом. — Разве это я вас выбрала? Какое мне до вас дело? Какое вы имеете ко мне отношение!? — истерически воскликнула я и снова попыталась вырваться.
Он вздрогнул. Видимо, за его долгую жизнь красавчика, таких ситуаций у него не было... Но сказал вовсе не ругательство.
— Дай я тебе вытру тебе нос, — неожиданно вместо того чтоб отпустить меня, ворчливо и ласково сказал он. — А то ты всего меня засопливишь...
Я дала вытереть себе нос платком...
— Тебе плохо, — вдруг встревожился он.
— Да, мне нн-нех-хорошо... — призналась я. — Й-а-а до эт-того никогда не п-пила...— пожаловалась я своему же мучителю.
Вооргот выругался.
— От-тойди, мне сейчас станет очень очень плохо! — я попыталась оттолкнуть его. — М-меня тошнииит!
Я сумела все же вырваться, и меня вырвало прямо на пол.
— Кошмар, — сказал Вооргот, моя мое лицо, как ребенку, в аквариуме.
— Ухходи, — я попыталась оттолкнуться от него, но это не помогало. — Осставь менння одну... Я хочу побыть однааа...
— Угу, — твердо сказал Вооргот. — Оставить одну... После того как я тебя буквально поймал внизу... Есть все-таки Бог, — жестко сказал он, — что я за тобой следил и обладаю все-таки чертовой реакцией и силой... Бог знает, что бы ты еще наделала... Никуда я тебя сегодня не отпущу...
— Мне очень плохо и я очень, очень устала, — тихо прошептала я, закрывая глаза. — И я... я.. н-никому не нужна... — черная тоска снова накатила на меня, как страшный сон, захлестывая с головой... Я ничего не видела, сознание отказывалось работать, подавленное чудовищной этой тоской и тьмой, рвущей душу... Кажется, я заметалась, потому что меня подхватили на руки, чего-то закричали кому-то, кого-то звали, куда-то понесли...
— У нее опять приступ нервной горячки, — услышала я чей-то голос над собой. — Третий раз за день! К тому же отягощенный большой потерей крови из открывшейся раны и алкоголем и китайским религиозным средством... Проклятье, ее ж нельзя было вообще волновать!
Глава 65.
Пришла в себя я, увидев над собой усталое, но счастливое лицо мамы и Мари.
— Очнулась? Ну слава Богу! — устало, но счастливо сказала мама. — А то я уже за тебя так боялась!
— Ты что это надумала в пропасть кидаться? — строго спросила меня Мари.
Я молча отвернула лицо.
Мама просто зарылась и закуталась в мои волосы, ничего не говоря и просто прильнув ко мне.
— Боже, какая ты у меня дурашка... И я тоже, растяпа! Не сообразила, что ты сейчас больна, хоть Мари говорила...
Я молча лежала, наслаждаясь близостью мамы, своей обидой и своим недалеким счастьем...
— Мы дома? — наконец тихо спросила я.
— Нет, еще в замке... Ты провалялась не более четырех часов, тебя вытянули китайцы с королевским доктором на пару. Благодари их... Наверху все еще танцуют... Вернее даже растанцевались только...
— Весело... Меня нет... — чуть не со всхлипом тоскливо вздохнула я. — А я не танцую!!!
От того, что мой первый бал провалился, было тоскливо, что не скажи... Попробуй лежать больная, когда другие над тобой веселятся, может с твоими любимыми, тогда узнаешь, что это такое... Какая это тоска, когда ты больна, а люди идут на праздник... Весело одной!
— Мой первый бал... — попробовала я через силу улыбнуться. — Мой первый бал! А я так мечтала потанцевать на нем! — все же жалостливо вырвалось у меня.
— Дурашка, — зарывшись в мои волосы и не выпуская меня, сказала мама. — Сколько у тебя, первой красавицы Англии, их еще будет! Надоесть успеют до невозможности, — невнятно сказала она, тряхнув головой, с шумом вдыхая мой запах, передавая свой опыт.
Надо мной с шумом танцевали...
— А я так и не потанцевала! — вздохнула я.
— И это после трех танцев с королем, — лукаво сказала мама. — Большинство дебютанток просто подпирают стены, и даже мечтать о таком удовольствии не смеют...
— Какое удовольствие танцевать с королем? — возмутилась я. — Удовольствие в том, чтоб все узнали об этом, а не сам танец! А так все будут думать, что он танцевал с ряженой собственной... Вот потанцевать с Воорготом... — я прикусила язык.
— Ага! — закричала Мари, будто атакующий индеец. — Я же говорила, что она больше расстроена оттого, что с ним не потанцевала! — очевидно, ее терпению и наблюдениям над нами и за нашими с мамой нежностями пришел конец, и ей самой захотелось, потому что она, как бывало в детстве, с криком весело навалилась на нас с мамой сверху, устраивая кучу малу и пытаясь растрепать прически обоим.
Несколько минут ничего не было слышно — мы только хохотали и боролись.
Наконец, они навалились на меня обе.
— Мари, так нечестно, ты напала на нас с мамой! — завопила я. — А теперь борешься вместе с ней!
— Честно! Против вас с мамой я проигрываю! — повалила меня на диван Мари.
Наконец, наигравшись, я высвободилась, и стала ворчливо подправлять прическу и волосы.
— Ну и ну...
В это время дверь отворилась, и вошел маленький такой старичок в беленьком халатике. Вошел без стука, видимо привлеченный нашим шумом.
— Это что, местный сумасшедший?! — холодно спросила я.
— Нет, это местный доктор, — довольно ответил он, внимательно меня разглядывая. — Как самочувствие, больная? — церемонно спросил он, делая книксен вместо поклона.
— Если вы еще раз назовете меня этим паршивым оскорблением, то точно станете больным, — пригрозила я.
— Ну... она вроде дышит, — сделал вывод он.
Я сидела и нагло заправляла одежду.
— Куда это вы собираетесь, леди? — подозрительно спросил он.
— На бал, — держа расческу в зубах и поправляя жемчуг на косе, невозмутимо ответила я, — неужели я буду тут сидеть, когда все танцуют...
— Вообще-то вам полагается спать и лежать... — осторожно заметил доктор.
— Если она встала, это навсегда, — сказала мама. — Вообще-то лежать и плакать, когда кто-то танцует, не в ее духе...
— Они как раз там развеселились! — не выдержал доктор.
— Как раз время идти, вы не находите, раньше ведь там было скууучно, — заметила я.
— Может вас связать? — вежливо спросил доктор. — Будете лежать, как нормальная больная... — И предложил. — Я вызову санитаров? У меня как раз есть одна рубашка.
— Лу, может действительно... — тихо спросила мама, — тебе лучше полежать...
— ...связанной! — закончили мы обе с Мари удивительно одновременно.
Мама хихикнула.
— Нет, я вовсе не то имела в виду... Но может лучше будет просто полежать, ты же знаешь, тебе было плохо?
— Ну уж нет! — лихорадочно заправляя косы нервно ответила я. — Представь, какое у меня будет состояние, когда все танцуют, а я в одиночестве тут лежу... — я даже поежилась от страха. — Мама, не уходи от меня!
— Вы знаете, — торопливо сказал доктор, — впервые такую пациентку нахальную вижу... в моей практикеее... бесстыднуууююю, — он зачастил.
— Может ему что-то дать? От нервов? — предложила я.
— Бессовестную, хамскую, хулиганскую, бесцеремонную...
— Валерианки?
— Наглую...
— Дать полежать?
Доктор замолк. Ему не хватало слов. Вместо них он хватал воздух.
— Вообще то я согласен... — с силой выдохнул он.
Мама и Мари удивленно уступили ему кровать, поняв, что он согласился лечь...
— ...с принцем, сказавшим, поймать ее и бить! — непримиримо продолжил тот.
Я хихикнула.
— Каким?!?
Он задергался.
— Вообще-то я согласна с тобой, Лу... — медленно проговорила мама. — Доктор, а нельзя ли ей танцевать? Ведь лежать тут, когда другие танцуют, это куда большее потрясение для психики, чем танцевать...
— Но она вообще должна быть слабой... — возразил доктор. — Не в силах подняться, слово сказать, ходить, даже говорить ей должно быть трудно... Особенно после такой раны... Взрослый мужик месяц провалялся бы...
— Лу прирожденный боец, — тихо сказала мама. — Вы, наверно, слышали о нашей семье... Она тысячи раз в жизни должна была подыматься раненной и идти в бой, иначе все ее бойцы бы погибли...
