— Никак очнулся? И как давно? — испытующе глядя на шута, король сел в кресло рядом с кроватью.
— Я слышал, как Вы ловко все преподнесли Эльзе... если Вы об этом, Ваше Величество, — тихо с трудом проговорил шут, — теперь, если я выживу, эта куколка будет шарахаться от меня, а если умру, даже цветы на могилу не положит...
— Тебе так нужны на могиле цветы от нее? — король усмехнулся.
— Она была единственная, кто мог это сделать. Вы лишили меня даже такой малости...
— Я положу... Если умрешь, тебя похоронят с почестями, как героя. Королева хочет, чтоб я отблагодарил тебя, она не скрывает, что лишь благодаря тебе сумела мне помочь.
— Ооо, никак Ее Величество, сумела преодолеть свою неприязнь ко мне?
— Ты знаешь, она играет лишь честно. Она может как угодно относиться к тебе, но несмотря ни на что, хочет воздать тебе по заслугам.
— Ее желание распространяется только на случай моей смерти? — иронично скривив губы, осведомился шут.
— Нет. Говори, что хочешь, я постараюсь выполнить. Надеюсь, не получить в жены Эльзу? После того, что она узнала о тебе, я думаю, заставить ее пойти на это будет непросто. Хотя, заметь, она даже не удивилась, услышав, что твоя жена была влюблена в тебя, посчитав это абсолютно естественным. Однако, в любом случае, брак будет недействительным.
— В ответ на это, я бы мог сказать, что факт моей женитьбы доказать Вы никак не сможете, но не буду, так как не хочу сделать несчастной эту куколку, она слишком хороша для меня. У меня другая просьба.
— И какая?
— Я думаю, это маловероятно, что я выживу... но я знаю одну цель, ради которой, Господь мог бы даровать мне исцеление... возможно, если Вы пообещаете мне это, Господь даст мне шанс...
— Что ты имеешь в виду?
— Отдайте меня королеве.
— Ты соображаешь о чем просишь? Она с трудом выносит твое присутствие... ты же знаешь. Зачем тебе это?
— Хочу заслужить прощение... Ее прощение. Доказать, что жизнь готов не только отдать... посвятить ей... лишь это может быть смыслом... Иначе смысла нет, — шут закашлялся и ненадолго замолчал, а потом продолжил: — Вы не пожалеете, мой государь, о таком решении. Рядом с ней будет тот, к кому ревновать Вам нет никакого смысла, но при этом тот, кто способен ее защитить и оградить от любых домогательств и попыток покуситься на ее честь и достоинство или хоть чем-то уязвить или обидеть ее. Ко всему прочему она будет знать все обо всех, а Вы... Вы будете знать все о ней...
— Зачем мне то?
— Она молода... настолько молода, что в дочери Вам годится... Она, конечно, никогда не посмеет нарушить слово, но неужели Вы хотите, чтоб Вам принадлежало лишь ее тело, а ее сердце принадлежало кому-то кроме Вас?
— До чего же ты ядовитый... У тебя язык, что жало... И в кого ты такой?
— Вам грех жаловаться, мой государь... — шут снова закашлялся и прижал руки к груди, потом отдышался и продолжил: — Мой яд еще ни разу не причинил Вам вреда, и шел всегда лишь на пользу.
— Это лишь потому, что я знаю отличное противоядие и умею пользоваться им. Иначе я бы давно лежал в могиле.
— Вы несправедливы ко мне... я много раз говорил Вам и повторю вновь, я никогда не желал Вашей смерти. Я хотел получить лишь ее, — шут рукой оперся о кровать и с трудом чуть приподнялся с подушек. — Да, я поступил богомерзко и подло и обрек ее на муки, но видит Бог, я не знал к чему это все приведет и не хотел того... и я раскаиваюсь в этом. Неужели Вам до сих пор мало всех тех унижений, которым Вы подвергли меня? И Вас до сих пор ничто не убедило в том, что именно Вашей смерти я не желал?
— Хорошо... хорошо... Возможно все так и есть... Но ты понимаешь, что ты ей антипатичен? За что ты хочешь мучить ее вновь своим постоянным присутствием? Ты считаешь, она мало натерпелась из-за тебя?
— Она христианка, она должна простить. Это необходимо в первую очередь ей. Если ей это не нужно, я умру... Господь вряд ли позволит мне выжить и вновь обречь ее на несправедливые муки... Положитесь на Его волю, Государь.
— Ты замечательно умеешь убеждать... ладно, я постараюсь уговорить ее... но если она откажется в категоричной форме, я заставлять ее не буду.
— Вы не хотите доверить решение Богу? Неужели из-за нежелания спорить с супругой, Вы допустите, чтоб она осквернила свою душу тем, что идет наперекор Его воли и заповедям о прощении? Вы ведь супруг и должны радеть не о своем комфорте, а об ее благе... истинном благе, заметьте.
— Хватит! Не тебе учить меня и обвинять в нерадении к супруге! — король в раздражении ударил ладонью по ручке кресла, а потом едва слышно раздраженно пробормотал: — Как же я жалею порой, что не убил тебя тогда...
— И что Вам мешает сделать это сейчас? Возьмите кинжал и завершите то, что не получилось у той, которая хотела занять Ваше место... а можете приказать это сделать охране, если не хотите марать руки о такое ничтожество как я.
— Замолчи! Я знаю, что обязан тебе жизнью...
— И что с того? Разве это обязывает вас хоть к чему-то? Если Вы не хотите даже выполнить то, единственно ради чего Господь может даровать мне исцеление, что сдерживает Вас сразу прекратить мое бренное существование? Какая разница произойдет это немедленно или через несколько дней?
— Все! Сказал же, чтоб рот закрыл! — гневно проговорил король, поднимаясь с кресла, потом помолчал немного и тихо добавил: — Если выживешь, будешь при ней, и лишь она будет решать твою судьбу, обещаю.
— Благодарю, Ваше Величество, — едва заметно склонил голову шут и в изнеможении откинулся на подушки.
— Я пришлю тебе врача, он подежурит у тебя, — проговорил король, и не прощаясь, вышел.
На следующее утро король выбрав удобный момент, когда был наедине с королевой, рассказал ей, что пообещал шуту.
— Ваше Величество, — королева устремила на него пристальный взгляд, — Вы понимаете, что требуете от меня то, с чем я никак не могу согласиться?
— Алина, я пообещал ему это. Не делайте из меня клятвопреступника. Я прошу Вас.
— Это выше моих сил... держать его при себе.
— Если выше Ваших сил, то в том случае, если он все же выживет, прикажете его казнить. Вас же не беспокоит общественное мнение. Вот и казните его без объяснения причин.
— Хотите, чтоб я взяла такой грех на душу?
— Какой грех, о чем Вы, моя дорогая? Это Ваше право отныне распоряжаться его жизнью и судьбой... А не хотите казнить, отправьте в темницу, там он Вам досаждать не будет.
— Хорошо, — губы королевы зло изогнулись, — я согласна. Отныне он будет моим шутом, только как бы Вы потом не пожалели об этом...
— Не пожалею... — король усмехнулся, — не мне жалеть о том.
19
Лишь через несколько дней король спустился в темницу и приказал привести к нему принцессу Стеллу.
— Она явно беременна, Ваше Величество, — с поклоном доложил ему начальник темницы. — Она часто теряет сознание, и ее нередко тошнит.
— Может, притворяется? — недоверчиво осведомился король.
— Нет, не похоже, Ваше Величество... Во-первых, она пытается это скрывать, а во-вторых, я много видел беременных женщин, и очень похоже, что она одна из них, хоть срок должно быть совсем небольшой.
— Хорошо, что предупредил, — кивнул король. — Я учту это. Веди ее сюда.
Охранники привели принцессу Стеллу и заставили встать перед королем на колени, закрепив ее связанные за спиной руки цепью, прикрученной к полу. После чего вышли из темницы, оставив пленницу наедине с королем.
— Ну и как тебе здесь? Не тоскуешь по прежним покоям? — иронично осведомился король, первым нарушив молчание.
Стелла чуть приподняла голову, зло посмотрела на короля и сквозь зубы процедила: — Можете не упражняться в остроумии, я все равно не оценю, а других зрителей нет.
Король шагнул к ней и рукой резко запрокинул ей голову: — Ты не зли меня, девочка, а то в качестве зрителя я палача приглашу, и он будет не только наблюдать за нашим общением, но и активно в нем участвовать... а тебе, да и ребенку будущему это вряд ли окажется полезно.
— Значит, Вам уже доложили... — поморщилась Стелла, — только что Вам о том беспокоиться, или Вы девять месяцев ждать будете?
— Почему бы не подождать? Я хоть и объявил Стефана неродным мне, но ребенок его здесь не при чем, пусть живет... может даже титул ему какой со временем дам.
— Не его это ребенок, можете не утруждаться, — Стелла дернула головой, пытаясь высвободить ее из захвата руки короля, но это ей не удалось, король еще крепче сжал руку и сильнее запрокинул ей голову.
— А чей?
— Вам-то что до того? Я преступница. Ребенок у меня не от принца, зачем Вам знать от кого? Посмеяться хотите?
— А хоть бы и так. Говори. Все равно сказать заставлю. К тому же ты не спроста в прелюбодействе призналась... Ведь никто за язык тебя не тянул.
— Хорошо, скажу, — Стелла скривила губы, — можете начинать смеяться. Я предпочла принцу Вашего шута.
— Даже так? — король разжал руку и изумленно посмотрел на нее. — Сначала переспала, а потом заколоть решила?
— Что?! — Стелла подалась вся вперед, пытаясь встать, но цепь на руках не дала ей этого сделать. — О чем Вы?
— Разве не ты кинжал ему в грудь всадила?
— Он убит?! — ахнула принцесса и вдруг повалилась на пол и громко зарыдала, причитая на родном языке: — Так значит, она все же почувствовала... и он не смог ее остановить... и она убила его... Убила... и с этим же кинжалом пришла... ведь на нем была кровь... его кровь... и как я не догадалась... Ненавижу! Жаль, что я не прирезала ее им же...
— Хочешь намекнуть, что это не ты шута моего прикончить решила, а королева? — холодно осведомился король, понимающий ее язык. — Ну и какой тебе толк с того? Свалить на него организацию заговора хочешь или что?
— Да ничего не хочу... Все равно мне теперь... — всхлипывая проговорила та, — Делайте что хотите... я что хотите подтвержу и заговор, и попытку убийства и его убийство... Можете казнить меня, мне теперь все равно.
— Не понял я что-то... — король озадаченно хмыкнул. — Может, поподробнее расскажешь, что произошло?
— Я в чем хотите, признаюсь. И что хотите, подтвержу. А больше я Вам ничего не скажу! Нечего мне Вам больше сказать! — приподняв голову, зло проговорила принцесса.
— Что ж... это тоже неплохо... значит договориться сможем, — король испытующе посмотрел на нее. — Если обвинишь во всем Стефана, а про шута молчать будешь, казнить не буду, лишь в монастырь дальний сошлю, и если постриг добровольно принять согласишься, содержать тебя там не как преступницу будут.
— А ребенок? — тихо спросила Стелла.
— Ребенка заберут у тебя, как родишь. Ни к чему он тебе в монастыре. Я позабочусь о нем.
Стелла молчала, нервно кусая губы.
— Ты долго особо не раздумывай. Я ведь тоже передумать могу и отдам тебя на пару дней палачам на потеху. Ты тогда не только все, что захочу сделаешь, но даже больше, уж поверь мне.
— Хорошо... хорошо, — Стелла испуганно поежилась. — Я согласна.
Выйдя из подвалов, король, поднялся в апартаменты королевы и, выгнав всех ее камеристок и фрейлин, обратился к ней:
— Я разговаривал со Стеллой, так вот, она говорит, что кинжал шуту в грудь вонзила не она. Она спала с ним и у нее от него будет ребенок.
— И что с того? — бесстрастно осведомилась королева.
— Я хочу знать, кто пытался его убить.
— Никак Вы хотите намекнуть, что это сделала я, Ваше Величество? Ведь получается, что больше некому... А он после того, как я вонзила в него кинжал, из чувства благодарности за это, принялся мне рассказывать, что участвует в заговоре, и что я должна сделать, чтоб спасти Вас, так? У Вас как с логикой?
— А вдруг ты все видела и так? Без его слов?
— Интересная версия... выходит, я его вначале попыталась заколоть кинжалом, а потом заставила еще раз мне рассказать то, что я уже знаю, причем при Эльзе, заметьте... Не легче ли мне было в этом случае, вместо того, чтобы по башням бегать его разыскивая, а потом по крышам в Вашу спальню пробираться, сразу к Вам с охраной придти? Вы как считаете? Зачем мне все это надо было?
— Я никак не считаю, я запутался. Скажи мне просто, что это не ты сделала, и я поверю. Я знаю, что ты не лжешь никогда.
— Ну уж нет, — королева вдруг зло усмехнулась. — Нравится Вам считать, что это я его убить пыталась, а потом придумала, что это он мне про заговор рассказал, считайте. Я оправдываться не буду.
— Алина... я ничего не понимаю... я видел, как прореагировала принцесса на известие о его гибели...
— Вы сказали ей, что он умер? — удивленно переспросила королева.
— Получилось, что она именно так поняла мои слова... Так вот, подобным образом реагируют только на смерть того, кого сильно любят...
— Или пытаются сделать вид, что любят, — заметила королева.
— Может, конечно, она и великая притворщица, но не верю я что-то в это... Какой ей толк устраивать подобное представление? Смысла нет, Алина.
— И к какому Вы выводу пришли?
— Был кто-то третий. Между ее уходом и Вашим приходом...
— И какой резон шуту скрывать его имя?
— Он влюблен, Алина. Причем похоже взаимно... Он бредил о ком-то, Эльза сказала... и в бреду все прощение за что-то просил и клялся жизни не пожалеть лишь бы вину свою перед ней искупить... Вначале я подумал, что это о Вас он, но теперь выходит, что нет... К тому же в бреду он клялся, что про ее любовь никто не узнает... Так что, получается, есть у него какая-то тайная возлюбленная, отвечающая ему взаимностью. И если мы узнаем, кто она, то возможно, узнаем, кто пытался его убить.
— Какой резон ей его убивать?
— Возможно, она узнала, что он возлюбленный принцессы и отомстила. Ведь если бы Стелла стала королевой, шут принадлежал бы только ей. Вот эта третья и постаралась этого не допустить. А тут Вы пришли, и шут смог через Вас предупредить меня, если все еще играл на моей стороне... А если уже не на ней играл, то ему стало все равно, на чьей стороне быть, раз он умирает, поэтому перед смертью он и решил хоть так грех с души снять...
— У Вас, Ваше Величество, версии одна интереснее другой, — иронично улыбаясь, покачала головой королева. — По-моему все намного проще... Бредил шут, просто бредил... в бреду что не привидится... А принцесса очень самолюбива, поэтому вполне возможно, что ее слова о том, что у нее будет ребенок от шута не более чем способ, показать Вам как она оценивает Вашего сына и хоть таким образом, но уязвить...
— Она что не видит, что я ценю его ничуть не выше?
— Может и видит и именно этим надеется заслужить снисхождение...
— Вы меня запутали, Алина... У меня только стройная версия происшедшего начала вырисовываться, а Вы вновь опять все спутали...
— Зачем путаться? Расспросите шута, он Вам должен все объяснить и рассказать.
— Как же, Алина... — король задумчиво покачал головой, — он, скорее всего, еще больше все запутает, он мастер на такие дела... не в его интересах душу передо мной выворачивать.
— Тогда оставьте это и не забивайте себе голову, ведь дело прошлое и закончилось все к Вашему благу.
