— На, сука! — я, с короткого размаха воткнул нож прямо туда, куда не дай бог, любому мужику! Он тонко закричав согнулся, и я ещё несколько раз ударил ножом снизу в верх уже куда-то в область бока и груди.
— На! На! Падла! Получай!
Так, согнувшись буквой зю, неандерталец на меня и рухнул, окончательно придавив и руку, и плечо, и голову. Еще сто килограмм сверху. Теперь точно самому не подняться. Дышать было невероятно тяжело, измочаленный в спину акулозубый всё-ещё противно дергался. Здоровое, мощное тело всё никак не могло признать, что оно уже умерло. Второй лежал тихо, но гораздо хуже, тёплая, солёная кровь, из какой-то раны текла прямо мне в рот! Я и смог лишь слегка повернуть голову чтобы она стекала в бок. Приходилось всё время сплёвывать застывающие сгустки в сторону и стараться дышать только носом. Проколотая ступня немилосердно пекла.
Шум битвы над головой продолжался. Кто — кого, не понятно. То и дело рядом, а иногда и через меня с криком и воплями перемещались люди, не добавляя мне здоровья, когда наступали на тех, кто лежал на мне сверху. Воздуха катастрофически недоставало. Сердце бухало словно кузнечный молот в груди. Вот она правда жизни, не тысяча, не десять тысяч, и даже не сто, храбрых и умелых героев бесславно сдохло под завалами тел, на полях сражения, за всю историю человеческих войн.
Какой-то бедолага громко стонал недалеко от меня, я его хорошо слышал сквозь шум битвы. Надеюсь это мой парень-щитоносец. Стонет, значит хотя бы жив пока...
— Тфу! — "Сука! Ты, утырок, хоть помылся бы перед смертью. — выплевывая очередной сгусток крови мысленно ругался я — Так и в натуре, загнуться не долго! Не захлебнёшься, так задохнёшься."
Надо мной, снова послышалась движуха, одно время вроде как удалившаяся в сторону. Крики, глухие удары, вопли. Ближе, ближе. Кто-то. неожиданно для меня, прямо на тяжелом вздохе прыгнул, или упал, сверху на уже лежащих, что окончательно выбило дух. Сознание, наконец-то, милосердно покинуло моё избитое тело...
Трудно сказать сколько я провалялся в беспамятстве, но до конца сражения точно. Очнулся я когда меня уже откапывали.
— Здесь! Здесь! — услышал я звонкий голос Ярика. Ну, слава богу, жив парень!
Быстро приблизились возбуждённые голоса Артёма и Хвата. Спасибо тебе господи и эти живы!
— Где?
— Здесь!
— Сдёргиваем!
Вес давящий на меня резко уменьшился.
— Его рука! — снова закричал Ярик
— Ну-ка, аккуратно взяли! — скомандовал Артём.
Дышать сразу стало легко и свободно. Сквозь закрытые веки брызнуло яркое солнце. Я попытался открыть глаза, но засохшая кровь склеила не только их, но и губы, а также стянула всё лицо. Видок у меня сейчас, наверное,...
— Ба-атя! — послышался дрожащий голос сына. Жесткие пальцы принялись ощупывать мою голову. — Батя!
— Не истери! — одёрнул его Хват — Видишь веки дёргаются. Умыть надо. Слиплось всё!
— Воду, Ярик! И меха кусок отрежь!
"Почище" — добавил я про себя. Очень быстро на меня полилась вода и по лицу стали энергично елозить вонючей меховушкой. Но, всё равно было хорошо, ещё бы попить, во рту поселилась Сахара, и вовсе счастье настанет и благолепие...
Наконец глаза разлепились, и я увидел почти чёрное, в художественных разводах, от потёков высохшей крови, встревоженное лицо сына, склонившегося надо мной. За ним маячили рожа Хвата, расписанная не хуже, и Ярика. Половина головы его была замотана холстиной с торчащими волосками мха, специального, вымоченного в лечебных настоях, изготовленных для ран.
— Батя, как ты?
— Пить!
К губам поднесли горлышко фляги, и я припал к живительной влаге. О-о, блаженство...
— Что? — спросил я первым делом, как только смог говорить, тыкая в Ярика пальцем.
— Глаз цел, — Ярик непроизвольно коснулся повязки — а так... шрам будет во всю рожу!
— Шрам — херня! Девки даже любить больше станут! А как вообще...
— Кирдык людоедам, батя! Тут, на поле, перебили почти всех. Кто побежал, за теми погнались у кого ещё здоровье не закончилось. Думаю, будут гнать до последнего.
— Поднимите! — ступня болела сильно. Наступать на неё было практически невозможно.
Меня ловко подхватили и поставили на ноги. Ярик тут же протянул мне мою Прелесть. Скособочившись, я тяжело опёрся на неё, и окинул взглядом открывшуюся панораму... Да — а! Зрелище. Всё окружающее пространство было завалено избитыми, покрытыми рваными ранами телами. В навал, то там, то сям возвышались кучи трупов. Некоторые противники так и замерли навсегда переплетённые руками и ногами. Среди тел бродили одинокие охотники или немногочисленные группы. Собирали оружие, извлекали своих из мешанины тел, и оттаскивали в сторону, добивали раненых. Безжалостно чужих, иногда, скорбя и сожалея, своих.
Огромные тучи мух радостно жужжа, резвились в воздушных потоках насыщенного смрада, оседая полчищами на остывающие трупы. Откуда из столько? Кстати, и вороньё клубилось среди деревьев на холмах, время от времени тревожно каркая. Самые смелые уже перепархивали, с тела на тело, по краям поля боя. Высоко в небе кружили более серьёзные падальщики.
— У-у, твари, слетаются! — я погрозил кулаком небу — Как наши? Все живы?
— Живы все, — Артём кивнул головой — Степень целости разная, но жить будут. Вот только Сарыча пока не нашли.
— Может за неандертальцами погнался?
Артем в сомнении поджал губы, но промолчал.
— Вряд ли — Хват тяжело вздохнул — он малый исполнительный. Сказали не гнаться за отступающими, если что, он и не погонится. Надеюсь, что он забил болт на дисциплину в этот раз...
— Тут он где-то, если ... — Я не договорил — с нами был рядом, потом потерялись. Надо где-то здесь искать. Пацан ещё с моим клевцом должен быть. Ярик знает о ком я., тоже бы найти...
— Поищем, отец — сын положил руку мне на плечо — сейчас надо идти к Сильверу!
— Сильвер! Он жив! — вот это радость так радость! Но глядя в глаза Артёма я понял, что слишком поторопился...
— Он плох, совсем плох! Надо торопиться. Мне кажется он и держится только для того, чтобы с тобой повидаться...
Да, Сильвер был плох. С него даже не стали снимать доспех, когда извлекли из-под завала тел. Никто не надеялся, что он жив, когда его искали, но Сильвер всё-ещё дышал, и даже был в сознании, хотя и стоял одной ногой за кромкой. С такими ранами не живут. Там, у нас, в будущем, с его здоровьем, его точно бы спасли, но не тут...
Правая часть лица представляла сплошное месиво из разодранного мяса, кое где, сквозь чёрные запёкшиеся сгустки крови проглядывала кость. Глаза не было видно. Кажется, он вытек. Челюсть деформирована, скорее всего сломана, борода торчала слипшимися от крови сосульками. Кисть на правой руке почти отсутствовала, так, только рваные остатки вывернутого мяса с торчащими, кое-где белыми костями. Крук просто перетянул руку под локтем ремнём, чтобы остановить кровь. Весь доспех был в прорехах, в двух местах не хватало целых кусков. В одной такой прорехе торчал обломанный кусок тоненького древка. Даже не хочу думать, что там на другом его конце. Всё было очень плохо. Ужасно. Сильвер лежал, еле-еле вздымая грудь. Розовые пузыри тихо вздувались и лопались на губах. Глаз был закрыт.
— Сильвер — позвал я его тихо — Сильвер, друг...
Он услышал, вздрогнул, с трудом поднял веко, долго фокусировал на мне взгляд мутного зрачка, пока, наконец, не признал.
— Фошшть... — еле слышно выдохнул он. — фошшть...
— Я тут, друг, я тут! Как ты!
— Фссё... Сказать... Надо... — раненый говорил чуть слышно, с большими паузами. Все молчали, подавшись к нему, ловя каждое его невнятное слово.
— Говори Сильвер, все сделаем.
— Сын... Падаван... — Сильвер замолчал, кровавые пузыри стали вздуваться и лопаться активней.
— Что? Что Падаван, Сильвер?
— Научит... — собравшись с силами наконец изрёк он.
— Хочешь, чтобы Падаван научил сына вашим знаниям?
— Да...
— Сильвер, друг, клянусь! Всё сделаем! Научим всему, сам буду учить! Вырастим великого воина и охотника, достойного своего отца!
— Лушше... — Губы Сильвера дрогнули в слабой улыбке — лушшее...
— Да, да, лучше! Крепыш с Викой ни в чём нуждается не будут!
— Сын... да. Сын... Вика — он с трудом поднял руку и слабо-слабо похлопал себя по груди — Вика... со... мной...
Я не понял, что он этим хотел сказать.
— Фошшть... шшесстерёнка...
Я бросил взгляд на окружающих и мне тут же, понятливо, передали шестопёр Сильвера. Я проворно подсунул её под вялую руку Сильвера. Он пробежал пальцами по бронзовым зубьям и удовлетворённо закрыл глаз. Видно сил оставалось у него всё меньше.
— Шшесстерёнка... сыну... прошу...
— Конечно, друг! Не волнуйся! И шестерёнку, и кукри, котором ты отсёк голову, всё будет его. Вырастит, будет носит по праву!
— Хорошшо... да... спассиб...
Он замолчал. Только грудь вздымалось всё реже. Молчали и мы. Вдруг он открыл глаз и посмотрел на меня пронзительно и ясно.
— Прсстии... фошшть... не.. мохх по друхому!... Врахх... старый... за мать... за себя... чуть-чуть...
— Я понял тебя, понял. Ты молодец, отомстил старому врагу. Я рад за тебя.
— Да... — умирающий снова слабо улыбнулся — ты феликий фошшть,... фсё понимаешш... Пмни... сын... обещал... — он явно угасал. Речь становилась всё тише, паузы в сё больше...
— Все будет хорошо, Сильвер! Слышишь! Всё сделаем и для Крепыша, и для Вики
— Сын... — совсем неслышно прошептал Сильвер — Вика... со мной... — веко устало опустилось, на губах надулся и лопнул большой розовый пузырь, лопнул и... всё! Всё! Сильвер умер. Могучий, громогласный, добрый, иногда по детски такой наивный и беззащитный, радующейся каждому новому дню как празднику — умер.
— Господи — я в отчаянии закрыл лицо ладонями — господи-и, что же я Вике-то скажу...
Сарыча нашли. Страшный удар по плечу раздробил кости и самого плёвого сустав, и ключицу, и даже сломал лопатку, даже доспех не помог. Тяжелейший удар. Надеюсь парень умер сразу, от болевого шока, а не мучился, медленно истекая кровью и задыхаясь под ногами бойцов.
Большой Ёж получил сотрясение мозга. Когда его приложили по голове, шлем раскололся, но жизнь спас, а то что блюёт и глаза на конус, это ничего, это пройдёт. Народ тут крепкий. Ярику, помимо длинного разреза, идущего от брови до подбородка через всю щёку, и прихватывающий край верхней губы, акулозубый погрыз мясо на икре. Чуть ниже коленного сгиба, как раз там, где поножи её не прикрывают. И ведь разглядел гад, доберись до сухожилий и всё было бы печально. Ярик, после того как я завалил своей Прелестью порезавшего его людоеда, вытащил её из него, огляделся, но меня уже не увидел. В такой-то круговерти. Вот он и пошёл рубить, направо и налево, дико воя, пока кровотечение и упадок сил не свалили его окончательно. Хорошо, что вообще не умер, а ещё то, что в битве уже наступил перелом и неандертальцы начали отступать, точнее бежать с поля боя, ну, те кто ещё остался.
Батор получил ушиб плеча, всё чёрно-синее, опухшее, смотреть страшно, но кости целы, с трудом, с болью, рука двигалась. Возможно была трещина на кости ключицы. По крайней мере так подозревал Крук, наш "штатный" медик. Он вообще молодец. Не только нас обихаживал, но и многих кому, хоть как-то мог помочь. Щедро тратил мази и отвары, наготовленные "медицинской корпорацией" под управлением Великой Видящей. Приматывал сломанные кости, перевязывал, штопал... Дар чувствующего, отвары, плюс "Наставления по полевой медицине", это реально работало. Я видел. С надеждой к нему шли раненные охотники, иных несли... Часто, слишком часто Крук только и мог печально покачать головой глядя на принесённого раненного охотника, и тогда соплеменники, а может и вовсе друзья, понурив головы, уносили пострадавшего, чтобы отпустить его дух на волю без мучений... Суровая правда жизни...
А вот самому парню не повезло. В круговерти сражения, отражая и нанося один из бесчисленных ударов, в воздухе, на встречном движении, столкнулись его секира и каменный топор Старого Человека. От удара топор неандертальца увело в сторону, и он лишь краем задел плечо Крука, безвредно соскользнув по наплечнику. Секира Крука тоже ушла в сторону и не ударила по голове, как намеревался парень, а соскочила на плечо. В отличии от Крука у неандертальца доспеха небыло, столкновение бронзового, хоть и прилично затупленного, лезвия и плеча оказалось для последнего фатальным. И всё бы хорошо, но ещё во время столкновения в воздухе бронзы и кремния, от последнего, брызнули в разные стороны мелкие частички и словно рассерженные осы, часть из них, впилось в лицо Крука. Увы, несколько попало прямо в левый глаз... От болевого шока Крук упал рядом со своим мёртвым соперником которому секира разрубила плечо почти до грудной клетки. Хорошо, что битва уже подходила к концу, добить парня, который не в силах был отнять ладони от горящего болью лица, было проще простого.
Из лица кремневые чешуйки выковырнули, а вот глаз... Глаз остался цел, но очень быстро замутнел и через некоторое время стал похож на белок варёного яйца, лишь там, где раньше был зрачок, просматривалась более тёмная область. Глаз сочился розовой сукровицей, и различал только свет или тьму.
Крук лишь грустно улыбался, когда все его пытались подбодрить. Он и сам понимал, что по сравнению, с тем же Сарычем или Сильвером, повезло, но...
— Теперь ты настоящий мудрый ворон, слуга великого Одина — и я попытался кинуть свои, пять копеек оптимизма, парню. С некоторыми купюрами и немного вольном изложении самый известный фольклор о богах и героях, я рассказывал своим соплеменникам постоянно. Так что, про Одина и его воронов, Крук был в курсе. — Одним глазом смотришь в мир тварный, другим в мир духов!
— Да, учитель — он тяжело вздохнул и грустно улыбнулся. Он теперь вообще, после того как оказывая помощь раненым охотникам и теряя многих, не в силах им помочь, улыбался только грустно. Врачи, как никто другой видят, как костлявая хватает человека за глотку и лишь очень редко удаётся разжать её цепкие пальцы. — Ты был прав. Однажды ты сказал, что бывает так, человек притягивает к себе имя, а иногда, имя тянет за собой человека.
— Ну, вот, видишь, ты уже мудреешь на глазах. Не Один, конечно, но какие твои годы!
— Главное не помудреть на оба глаза! Даже так, с одним, как я буду сражаться, если что?
— Сражений с тебя уже хватит. Твоя голова и твои руки племени нужнее в другом месте... — строго сказал я, вот неймется ему быть великим охотником и воином.
— Да, учитель — тихо промолвил Крук опустив плечи. Если вождь сказал, отвоевался, значит так и будет. Вон, даже сам Хатак остался дома по первому его слову.
— Ладно не куксись — я хлопну парня по плечу видя, как он совсем поник — Расскажу-ка я тебе, потом, про таких интересных товарищей как Потёмкин, Кутузов, Нельсон. Тоже были все одноглазые, но воины преизрядные, а уж полководцы, таких поискать.
— Правда? — обрадовался Крук — Расскажешь, учитель!
— Правда, но сам понимаешь, не сейчас.
