Извернувшись в моей хватке, проскользнув в лапах и клыках он выбрался на свободу. У него не вышло бы ничего подобного, если бы последние остатки его охраны не бросились на меня, ценой своих жизней прикрывая своего хозяина.
— Грёбаная тварь, — его голос дрожал, когда джинчурики прикрывал лапами свою шею, — живучий ублюдок... — и я впервые услышал страх. Когда я сказал, что сожру, я был буквален.
А я в свою очередь ударил в его сторону всем чем только мог, испепеляя всё и вся на пути волной раскалённой чакры. По полную мощь разгоревшегося источника чакры, соединяя его прямым каналом с ладонями. От вспышки алого с вкраплениями оранжевого глазам стало больно даже сквозь закрытые веки. Только когда сама земля стала уходить у меня из-под ног, осыпаясь в рукотворный проплавленный многосотметровый канал, протянувшийся от меня в направлении врага, я опустил руки. Воздуха вокруг не осталось, горел сам воздух. Чакроканалы пылали неимоверно, но это было ещё терпимо, там уже началось восстановление после пропуска такого каскада энергии.
Фух, глубокий вдох и выдох, тяжело, но терпимо. Одного врага я выключил из боя, остался второй.
— Хсс... — в горле отчего-то першило, а увеличившиеся клыки кололи язык, коверкая речь. — Голос подашь или уже сбежал? — задал я вопрос в пространство, пытаясь понять где находился Учиха.
С джинчурики всё уже было более-менее ясно: он или ранен, или его моим ударом снесло в далёкие дали с сопутствующими повреждениями от такого экстремального перемещения, а вот с Учиха ещё следовало разобраться.
— Не угадал, — в меня снова выстрелили из земли десятки корней, пытаясь связать и задержать не месте. Не выйдет, теперь я уже знаю, что это за техника.
Сначала ещё один удар наотмашь вокруг себя хвостами, он уже зарекомендовал себя, как прекрасный способ расправиться с излишней растительностью просто для того, чтобы отогнать масочника и расчистить пространство для манёвра, а после мгновенное ускорение прямо туда, откуда я услышал его голос. Отрастив прямо под собой чакролапу, я швырнул самого себя в его сторону, пытаясь достать. Пусто, снова никого.
— Снова мимо, — в мой затылок вошёл его кунай, почти пробив Покров. Нескольких секунд пребывания в пылающей чакре хватило закалённой стали для того, чтобы обратиться в лужицу расплавленного металла. Двумя раскалёнными потоками хлестанул я прямо из ушей Покрова, но снова не достал его.
Последние тормоза слетели прямо сейчас, потому я сразу же ещё более взвинтил свой темп. Удар, удар, удар хвостом, дыхнуть по площади огнём, перемешанным с раскалённой чакрой... От одного из ударов даже снесло один из небольших холмов — я почувствовал чуть большее сопротивление во время удара.
Он упал сверху, едва не повалив меня силой удара. От россыпи огненных сгустков я закрылся чакролапой на вообще неведомых инстинктах, а после едва не распластался, зацепившись за несколько корней, забыв на мгновение про то, что у врага есть Мокутон.
Ко всему прочему сейчас добавились ещё и эти треклятые иллюзии. Сорвав его технику мне удалось вырваться из подчинения, но от простых обманок, нарушения координации движения, когда я вдруг шагал на полшага левее, чем того хотел, и прочей ослабляющей и мешающей гадости я полностью так и не смог избавиться. Чакра Учиха, пусть и по капле всё равно постоянно присутствовала во мне и этих крох ему хватало, чтобы продолжать портить мне жизнь.
Больше, больше, больше и быстрее — я стремительно подходил к той границе за которой начнётся повреждение клеток организма от чрезмерной концентрации чакры. Точнее даже нет, даже сейчас я постоянно получаю повреждения от своей же чакры, но они мгновенно регенерируют из-за неё же. А вот когда регенерация уже будет не в силах помочь... Ещё никогда я не заходил настолько далеко.
Со звучным, смачным таким хлопком мой хвост встретился с его телом, отправляя в далёкий полёт.
— Быстрее, — с силой оттолкнувшись хвостами, я бросился за ним в след. Неуязвимость не панацея, рано или поздно она закончится к тому же сам Учиха крайне не любил пропускать сквозь себя насыщенные чакрой объекты (такие, как мой хвост), так что и у неё должны быть свои ограничения. — Ещё быстрее.
Я несколько дней тренировался в разрушенном подземном комплексе в движении на таких сумасшедших скоростях в конечном итоге обгоняя брошенный мною же заряд чакры. Сейчас должно быть легче, ведь этот 'снаряд' больше в несколько раз.
Я слеп, мои глаза закрыты, а его совершенно не было слышно — прямо в полёте меня впечатали в землю. Учиха. Подловил-таки, едва я решил, что у меня получилось. Десятки тонких металлических нитей, мгновенно наброшенных сверху подобно сети, спеленали моё тело, приковывая на месте. Я не пытался вырываться сразу, отслеживая малейшие колебания вокруг себя и выискивая момент для удара. Чисто.
С визгом лопнувших струн порвался металл, а одноглазого разорвал пополам мой хвост. Нет, я снова не задел его, не почувствовав прикосновения к чужой плоти.
С джинчурики-то ещё понятно, но как человек способен бить с такой силой? Неужели только чакра? Насколько он вообще должен усиливать свой удар в таком случае? Сколько у него этой самой чакры вообще?
— Совсем не похоже, что тебе тринадцать лет, — остановился я, вспоминая вообще всё, что знал о клане Учиха. Ну и отдышаться тоже, сколько бы у меня не было сил, я тоже постепенно уставал. Вспоминай, голова, быстрее закончим этот бой. Такс-с-с... резня в клане, осталось два человека: первый ещё мелкий пацан, сидел в Конохе, я его видел ещё глазами Наруто, так что это точно не он, а вот второй... порубил больше сотни соклановцев не самых слабых шиноби в одиночку. Во всяком случае именно так говорила официальная версия, которую проходили будущие шиноби в своей Академии. — Значит Учиха Итачи? Восемнадцать уже стукнуло?
— Хах, — хохотнул он. Он пытался скрыть, но я слышал, насколько у него тяжелое дыхание, он вымотался намного сильнее. — Неужели ты думаешь, что нас осталось лишь двое? — со смешком протянул он. — Ты должен помнить меня... Биджу запечатанный внутри тебя должен помнить... моё имя... — я прямо-таки почувствовал, как он театральным жестом приложил руку к маске, прикрывая её. — Учиха Мадара.
Хех, будто это должно было иметь какой-то смысл...
Меня перекорёжило и тут же скрутило прямо на том месте, где я стоял, когда поток воспоминаний Лиса обрушился на меня с невообразимой силой. Я думал эти видения уже прекратились, но, как оказалось, кое-что ещё осталось. Сотни, сотни картин... могучий голос... приказы... Эти глаза... Эти чудовищные глаза, которые давили на корню любое твоё сопротивление и несли за собой лишь боль и пытки, которые Мадара называл дрессировкой.
Воспользовавшись ситуацией и минутной слабостью, масочник тут же пытался починить меня, но, ещё больше ускорив ток чакры в голове и тут же сбросив её через уши Покрова, я снова смог вырваться. Плюнув в меня напоследок несколько раз огнём, он снова остановился, ожидая моей атаки в ответ.
— Я знаю его, я помню его, и ты не он. — Все девять хвостов поднявшись выше замерли позади меня, накапливая силу сразу для девять Бомб. Тут даже накачивать самого себя не пришлось, после пережитых воспоминаний страданий гордого Лиса чакра натурально горела. — Всего лишь клоун, жалкий паяц, который пляшет на костях прошлого. Будь он здесь, — ещё одна группа воспоминаний о прошлом возникла у меня в голове, — он посмеялся бы над тобой и твоими жалкими потугами.
Мир снова окрасился алым, а во все стороны от меня разошлась ударная волна. Если не видишь противника приходится бить по площади. Не думаю, что вокруг осталось хоть что-то кроме кратеров, оплавленной стеклянной земли и вездесущей воды этого болота.
— Как ты можешь попасть по мне, если у тебя нет глаз? — издевательски спросил он справа, куда я мгновенно направил волну высокотемпературного пламени.
— Зачем бить туда, где меня нет? — как ни в чём не бывало уточнил он уже сзади. Сразу четыре хвоста прошили это место, но снова без результата.
— Я ведь тут, прямо перед тобой, — я даже почувствовал движение воздуха у моего лица, лязгнув зубами и ударив перед собой хвостами в ещё одной бесплодной попытке достать его хоть так.
— Ты мой, — на мгновение я потерял ориентацию в пространстве, в голове разорвался фейерверк боли. Неимоверным образом протиснувшись между полосующими вся и вся вокруг хвостами он снова залепил мне по голове. — Можно бегать, можно терпеть, но ты проиграешь. Вы все проиграете, все биджу ничто перед силой этих глаз. Ты должен знать это, Лис, должен помнить, — меня швыряли как игрушку не позволяя прийти в себя и подняться. — Я настоящий хозяин, которому ты подчинишься... рано или поздно.
Опасность была рядом, опасность была повсюду вокруг меня. Выбрасывая всё больше и больше чакры, я пытался отследить его движения, но он продолжал и продолжал атаковать. Его должно было разорвать на части, испепелить, да хоть как-то задеть десятки раз моих контратак, но я постоянно встречал лишь пустоту.
— Нет, — ударив хвостами плашмя вокруг себя, я поднял настоящий взрыв из грязи и воды, перекрывая ему обзор. Удары на мгновение прекратились. — Никогда надо мной не будет никого.
Сделать следующий рывок у меня отчего-то не вышло. Не понял?.. На плечи, на горло, на каждый из хвостов словно легли тяжёлые цепи, а каждый мускул тела парализовало. Приоткрыв века самый-самый краем глаза, я посмотрел себе под ноги: вокруг меня полыхал фиолетовый круг здоровой фуин-печати, по краям которой прямо сейчас снова вырастали проклятые древесные столбы. Понятно почему в самом начале я дрался лишь с Ягурой, Учиха готовил эту ловушку, а после, вернувшись, запинал меня прямо в неё.
— Я — Учиха Мадара, — холодно произнёс он, а меня ещё раз дёрнуло на месте от второй волны воспоминаний Лиса. — И мне безразлично чужое мнение. Неважно как, — я услышал его приближающиеся шаги, — я подчиню тебя. Я не знаю, кто ты такой и какую цель преследовали в Конохе, направляя своего джинчурики в эту страну — это всё равно не имеет смысла. Шаринган, фуиндзюцу и... мокутон, — перечислил он, — я в любом случае вытащу из тебя биджу, а ты умрёшь.
— Ты, — холодный гнев снова сменил минутную слабость, — не он.
Сила, что удерживала меня на месте медленно, но верно ослабевала, не в силах противостоять моему возрастающему давлению. Дрогнул Покров, наливаясь темнотой, кровь из десятков открывшихся порезов, уже не успевающих заживать, смешалась с чакрой, окутывая меня кроваво-багровой дымкой, вдоль конечностей сформировались псевдо-кости из чакры. Концентрация перешла определённый порог, теперь главное не пропустить последнюю черту, отделяющую меня от самоиспепеления.
— А джинчурики здесь всего один, — ломая фуин шагнул я вперёд.
Само пространство вокруг визжало, сопротивляясь моим движениям. Опустив голову, я ещё раз мельком глянул себе под ноги и едва не ослеп от десятков ярких линий фуин печати из центра которой я с трудом, но продолжал выходить. Где-то там, дальше передо мной стоял этот псих, удерживающий под своим контролем всю эту конструкцию и до него мне нужно было сейчас дойти. Всё это время он не сходил с места, удерживая меня в печати. Дойти, любой ценой... — Никто и никогда... ты, фальшивка настоящего Мадары... просто... обычный... смертный...
Воспоминания посыпались одно за другим, снова воссоздавая передо мной дни, проведённые когда-то Лисом в плену одного из основателей Конохи. Верно, как бы силён не был этот красноглазый, он всё равно не тянул планку основателей.
'Попробуй увернись, — ещё успел подумать я перед тем, как выпустить в его направлении поток раскалённой чакры. — Посмотрим, насколько ты огнеупорный'.
... и меня тут же вмяло в землю силой взорвавшейся прямо над головой гигантской Биджудамой, а хвосты, которыми я успел закрыться в самый последний момент... их просто не стало, только почти сформировавшиеся костяной экзоскелет успел спасти меня в самый последний момент, его запас прочности был намного выше простой чакры. Холодная вода хлынула со всех сторон с шипением превращаясь в пар от прикосновения к Покрову. Признаться честно, я растерялся и теперь просто замер, напрягая все свои чувства, пытаясь понять, что произошло. Вдобавок ко всему, меня ещё немного мутило, видимо контузило.
Рискнув снова, я приоткрыл глаза: кратер, размером с небольшой каньон, в котором я сейчас стою, никакой фуин печати подо мной и Учихи рядом. Учиха куда-то успел пропасть, попав сначала под мой удар, а после и под Биджудаму своего союзника Ягуры. Надеюсь, ему там сейчас не очень хорошо. Вода тоже не была никакой атакой, просто мы сражались на болоте, и теперь она стремительно начинала заполнять воронку от взрыва, превращая её в озеро.
— Не советую забывать, кто здесь настоящий хозяин, — высокомерно произнес джинчурики Трёххвостого, стоя на краю свежей воронки и формируя прямо в руках новую Бомбу. — Исобу недоволен, — багровый Покров вокруг него колыхнулся несколько раз, принимая форму панциря, покрытого короткими иглами-пирамидками. — Он сам велел передать тебе это, фальшивый джинчурики, — слегка наклонил он голову на плечо, продолжая рассматривать меня своими белыми глазами-бельмами.
Четвёртый Мизукаге вернулся на поле боя.
Глава 41
Когда-то, давным-давно, так давно, что он и сам уже подзабыл то время, он боялся по-настоящему. Отец погиб вместе со своим братом и дядей, а в их маленьком клане осталось всего-то с десяток человек. Мало, слишком мало для того, чтобы защититься от соседей или от набирающей силу Кири. Его старший брат, оставшийся самым старшим мужчиной в клане, принял решение и им пришлось подчиниться. Ода Таро вступил в шиноби Кири, стал АНБУ и полностью забыл о своей семье. Единственный раз, когда он вернулся... Метр на два, как заведено, и не забыть отмерить метр вглубь.
Крепкая добротная лопата, деревянная шершавая ручка и твёрдо закреплённый лоток, дополнительно прокованный по острию — его брат знал толк в инструменте. С дикой природной силой погружали они свой инструмент в вязкую влажную почву, рубя её грубыми взмахами, пластая ломтями. Сочная, истекающая влагой и бурой жижей, она стонала, неторопливо поддаваясь их усилиям. С грубым чавканьем люди, ведомые лишь им понятной целью, вторгались в это природное царство, отрывали пласт за пластом, вынимая и вздымая их наверх, прямо под лучи заходящего солнца. Без остановки, подобные двум заведённым механизмам, что были готовы работать без устали целую вечность, но замолкали умирающим, издыхающим зверем тот час, стоило сгореть топливу в их бездонном чреве, они продолжали свой нелёгкий труд, вгрызаясь всё глубже и глубже, выжимая из себя все соки и силы, цепляясь в свой грубый инструмент, как в некое спасение, только для того чтобы продолжить с необъяснимым остервенением рвать и терзать ни в чём не повинный торфяник. Вдвоём, вместе, в последний раз, понимая, что более никогда не встретятся, ведь только смерть их матери смогла последний раз воссоединить семью...
— Лопата...
