Вода была черной, она едва уловимо маслянисто поблескивала, и совершенно не искушала в себя окунуться. Не зная берега, это конечно была не самая хорошая идея, залазить туда одной. Но зная Крэйга, можно было с уверенностью предположить, что он меня не пустил бы туда ни за какие коврижки. А жажда чистоты к тому времени стала совершенно нестерпимой. Так что рисковать не будем. Рыбкой скользнув воду, я поплыла...
И не так уж и холодно. Резко загребая руками, я быстро проплывала от одного берега до другого, а потом начинала сначала. Мне не хватало гигиенических средств, но что поделать, хоть воды в избытке.
Наверное, я увлекалась, поскольку голос прозвучавший неожиданно громко стал для меня сюрпризом, чуть не захлебнулась от испуга.
— Вылазь, замерзнешь, — приказал Крэйг, напряженно всматриваясь в водную гладь, нарушаемую моими движениями.
— Сейчас, — покорно согласилась я и поплыла к берегу. Меня тут же подхватили и обстоятельно закутали в какую-то мягкую ткань. Стало тепло. Тело расслабилось после холодной воды, а желудок затребовал еды. Громко и крайне неприлично.
— Садись, ешь.
В руки бесцеремонно всунули тарелку, а меня вместе с едой понесли в палатку, одиноко стоящую на берегу. В палатке было тепло. Немного пахло новой синтетикой, надувной матрац пружинил от каждого движения и хотелось просто таки немедленно улечься на него и крепко заснуть. Еда закончилась быстро. Я была основательно голодна, несколько недель мой организм получал только питательные смеси в кровь, но желудок как ни странно не болел. Скорее всего использовался специальный гель, накачивающийся в желудок лежачих больных, чтобы он не переваривал сам себя. Я снова благодарно подумала о своем спасителе, имени которого так и не успела узнать. Где он сейчас? Добрался ли до него Рэдклиф? Многие вопросы крутились в голове, и решить, с чего начать, мне никак не удавалось.
Крэйг присел на край матраца, спиной ко мне и тяжко вздыхал.
— Как тебе удалось выбраться? — начала я допрос.
— Добрые люди помогли. Пока ты лежала в больнице на планете многое произошло. И не все изменения были хорошими. Рэдклиф, добравшись до власти, сошел с ума. Всех людей, которые не успели скрыться, сразу же сделали рабами. Стали отправлять в шахты, реанимировали то производство, которое еще осталось после бомбардировки, заставили прислуживать себе под угрозой смерти. Лазарет, который ты помогала организовывать, разогнали в первые же два дня. Никого не интересовало, что там были тяжело раненные, ослабленные люди. Количество жертв этого жестокого обращения я даже боюсь подсчитывать. Выжили только наиболее сильные....
Мужчина так и не повернулся ко мне, только опустил еще ниже голову, смотря себе под ноги. Плечи ссутулились и он уже мало напоминал мне того гордого мужчину, которого я привыкла видеть. Чужая жестокость почти сломала его. А может даже не она, может это та невидимая вина, витающая вокруг, подобно ядовитым спорам. Она проросла в его душе, не слушая никаких уговоров, и мне стало страшно. Как жить с ней? Как объяснить дорогому человеку, что есть обстоятельства, от нас независящие? Сдаваться было абсолютно не время, сейчас когда мы выжили, несмотря на огромные потери, несмотря на все опасности, что подстерегали на каждом шагу.
— Тяжелее всего было смотреть на детей. Никому не нужные, маленькие, беспомощные существа. Пользы от них никакой, поэтому и еду тратить на них незачем. Эти звери отпинывали их от матерей ногами. Прогоняли, как нежелательных диких зверенышей... Я видел это, и мне хотелось умереть от стыда. Это мы, взрослые, стали причиной всего этого. Это мы оказались настолько слабыми, что не смогли остановить кучку сумасшедших садистов! Не защитили то, что для любого народа являлось первоочередной задачей — наше будущее. Некоторые решались на побег, очень редко проходящий удачно. Часть успела скрыться до захвата и сейчас потихоньку партизанят, большей частью пытаясь обеспечить себя провизией. Было несколько удачных нападений на продуктовые склады... Это настолько мелко! Да, на Кваваре лишь один материк, и населения чуть больше, чем в обычном мегаполисе на Земле. Да, многие погибли, пострадали и не могут влиять на ситуацию, но не дать отпор наемникам... Их всего пять тысяч, и поверь, не все поддерживают то, что происходит. Подобная жестокость свойственна далеко не всем.
— Тот человек, который помог мне выбраться из госпиталя... — неожиданно вспомнила я, — он быв-ший заключенный... Не значит ли это...
— Да контингент на захватнических кораблях довольно специфический, — согласился Крэйг. — Но это не значит, что там все отморозки. Бывают ситуации, когда ничего от тебя не зависит, и то, что для других является преступлением, для тебя было единственным способом сохранить жизнь.
— То есть среди захватчиков стали зреть протесты?
— Да, и это большое счастье для нас. Когда я сидел в камере... когда ты... — он запнулся, не зная, как назвать мой плен. — Я сходил с ума, зная, что ты в их руках. Каждый день я пытался сломать цепи, которыми сковывали меня, но все было тщетно, я сильнее обычного человека, но не на столько. Металл разорвать не получалось. И тогда я стал их провоцировать.
Он помолчал немного, а потом тихо продолжил:
— Из камеры получилось выбраться только через две недели. Меня вывели на площадь, желая показать людям, что будет с теми, кто не покорится. Людей согнали силой.
— Что они с тобой сделали? — холодея, спросила я.
— Я не очень хочу об этом говорить. И не буду.
Пришлось смириться. Я знала, что ничего хорошего там на площади произойти не могло. Знала, что мучения, которым его подвергли, выдержит не каждый, и от этого знания в душе поднималась горячая гордость за своего мужчину. Он мой, он самый сильный, самый выносливый, самый благородный... Самый-самый!
— Там мне подмигнул один человек. Честно говоря, я сначала думал, что это галлюцинация меня одолела, а может, у человека просто нервный тик, зрелище-то не из приятных. Но на следующий день этот же мужчина принес мне ежедневную тюремную баланду в камеру. Он работал там же, рядом со мной. Это настораживало, и я не решился попробовать эту еду. Но через несколько дней он снова пришел и предложил бежать. Оказывается, на планете наконец созрели к сопротивлению. Без оружия и спецтехники, они собирались свергнуть новый режим, и помощь профессиональных воинов им не была лишней. А взамен он предложил мне освободить тебя. Говорил про какой-то непонятный долг. Но мне стало все равно. Просто решил или получится и мы сбежим, или все пойдет прахом вместе с нами. Он устроил побег сразу же ночью, причем так нагло и нахраписто, что все получилось. Я не верил, что это пройдет, но как видишь... А потом мне стало известно, что сопротивление готовит решающий бой. Помощи из вне мы не дождались. Не знаю, может у твоей подруги ничего не получилось, а, может, просто не поверила нам... Надеяться больше не на кого. Мы пообещали поддержку и посильную помощь. От моего экипажа мало осталось, столько погибших, и тоже по моей вине... Я не могу отсиживаться в стороне. Этот долг должен быть уплачен. Они помогли мне вытащить тебя. Дали снаряжение, припасы, даже транспорт. И вот ты здесь и я в кои веки спокоен. Хоккин предложил перенаправить тебя в императорское бомбоубежище. Захватчики его пока так и не нашли, но если ты будешь внутри, просто так достать тебя оттуда не получится. Там есть припасы, кое-какое оружие и вы сможете некоторое время продержаться. Не может быть такого, чтобы планеты кваварского содружества просто взяли и забыли про свой административный центр. Все равно будут попытки добраться сюда и рано или поздно кто-то придет на помощь, и вы сможете спастись. А мы сделаем все, чтобы это время у вас было.
— У нас? — переспросила я.
— С тобой мы отправляем несколько женщин и детей, которых удалось обнаружить. Завтра они доберутся сюда и мы отправимся к убежищу.
Я только собралась возразить, когда Крэйг резко обернулся, его взгляд впился в мое лицо, настаивая... нет, приказывая подчиниться!
— Я надеюсь на твое благоразумие. Пойми, по-другому обеспечить вашу безопасность не получится. Сейчас мы находимся в пустыне. Сюда никто не суется без особых причин. Суровый жаркий климат не способствует выживанию. Эти пещеры — природные, но их неоднократно расширяли и реставрировали, как культурную ценность. Пройдет немного времени, когда враги определят наше месторасположение. И тогда все наше преимущество растает как дым. Мы их будем ждать здесь, на нашей территории, и, надеюсь, это нам поможет. Но рисковать своими женщинами никто не хочет. Так что вырабатывай терпеливость. Мы сделаем все, что возможно. Победа точно не будет легкой. Но просто так сдаться.... Этого никогда не будет! Я костьми лягу, но выбью с планеты эту падаль. Буду бороться до последней капли крови.
Он никогда не передумает.... Будет делать то, что считает должен. И не остановится, пока не посчитает долг оплаченным. Моя душа в данный момент боролась с двумя взаимоисключающими желаниями. Пустить все на самотек и отпустить его, не зная вернется ли? Или закатить истерику, броситься в ноги, но не пустить на смерть? Это сложная дилемма. Но самый сильный аргумент... А смогу ли я смотреть на него с гордостью, если он не последует своим принципам? Смогу ли вообще смотреть в это лицо без стыда? Как я буду ощущать себя, когда из-за меня он превратится в своих и чужих глазах в никчемное подобие мужчины. Никогда в жизни я не смогу так поступить...
Я перелезла на четвереньках поближе к нему, обняла за шею и уткнулась лбом в обритый затылок. Непривычная щетина кололась и немного раздражала. Мне не хватало шикарной шевелюры, в которую можно было запустить руки и наслаждаться тактильными ощущениями. Мне не хватало того, что было раньше. Нашей нежности и страсти, безмятежных дней на корабле, когда мы даже не представляли, что нас ждет здесь на далекой планете. Мне не хватало моего мужчины. И в душе прочно закрепился страх за него.
Я отпущу его... Никакого иного выхода даже не предполагается. Только безграничная вера в него может сейчас принести пользу. Да и проситься с ним нет никакого смысла. Мало того, что я просто не смогу успеть за варриорцами, но и тело находилось в не самой хорошей форме. Точнее сказать отвратительной. Больше месяца я не занималась, и три недели из них вообще пролежала пластом. Ничего кроме неприятностей я принести сейчас не способна. Это придется пережить.
— Хорошо. Я поеду в убежище. Возьму детей и всех, кто захочет ехать со мной. Но ты должен пообещать быть осторожным. Должен поклясться вернуться ко мне. Иначе...
Я не знала, как продолжить свою угрозу. Не хотелось говорить ничего пессимистичного, но я точно знала, жизнь без Крэйга — это не жизнь. Жалкое существование, и нужно еще задать вопрос, стоит ли вообще тогда жить?
Плечи под моими руками резко поднялись и опустились от облегченного вздоха. Он до последнего сомневался в моем решении, ведь от такого человека, как я, можно ожидать чего угодно. Порой, я сама подмечала за собой невообразимое упрямство, которое не приносило ничего кроме неприятностей. Да и вообще, вела себя крайне самостоятельно, привыкнув быть одной. Наверное, это не самая лучшая черта характера, и когда все наконец придет в норму нужно перевоспитывать себя несмотря на все трудности.
— Я рад, что ты сохранила благоразумие. Рад, что не стала останавливать, ведь уходить в ссоре... Худшего даже представить себе невозможно. Поэтому...
Он обернулся и не слишком уверенно улыбнулся. Провел рукой по щеке, взъерошил и так спутанные волосы.
— У нас не слишком много времени. Все наши доберутся завтра. Возможно придется ждать до вечера. Но на данный момент мы ориентируемся на послезавтрашнее раннее утро.
Я вцепилась в воротник куртки, от страха, от того, что слишком мало времени нам отведено перед очередной разлукой. Крэйг обнял мена за талию и стал осторожно укладывать на мягкий матрац.
— У нас слишком мало времени. — Повторил он. — И мне хотелось провести его с максимальной пользой. Чтобы долгие ночи без тебя было что вспоминать.
Я попыталась улыбнуться, сморгнув слезы.
— Не переживай, эту ночь ты запомнишь на всю оставшуюся жизнь...
Я не сомкнула глаз до утра, и хотелось бы сказать, что это были самые приятные моменты в моей жизни. Но Крэйг устал, и после короткой оглушающей близости заснул, крепко прижав меня к себе. Я умоляла продлиться ночь как можно дольше. Даже если бы эти их ненормальные светила вдруг попросту исчезли из пространства, я не расстроилась бы. Я хотела полной темноты, когда никто не сможет забрать моего мужчину из маленькой палатки, где есть только мы одни.
Он лежал спокойно, и приняв для себя единственно возможное решение безмятежно спал. Я дышала вместе с ним, в едином ритме одним воздухом, и не могла представить, что скоро этот короткий момент закончится и он будет вынужден уйти. И неизвестно, увидимся ли мы еще...
Глаза предательски защипало. Мне ужасно не хотелось провожать завтра Крэйга с красными глазами, чтобы он переживал за меня и мое психическое состояние. Пришлось приложить титанические усилия и сдержать себя, нареветься еще успеется.
Ворочаться было нельзя, Крэйга будить не хотелось. Пусть отдохнет, это ему точно пригодится. Я же, отсиживаясь в каком-то бункере, еще успею наотдыхаться. Мне ничего не хотелось — воевать, за что-то там бороться, куда-то прорываться, кого-то побеждать. Хотелось просто вернуться домой. Лечь на полянке возле никому неизвестной хижины и почитать книгу. Наловить не-то рыбу, не-то жабу, приготовить ее на костре и съесть, уляпавшись по самое не могу в жир. Поплавать в маленьком, удивительно синем озере и смотреть на невероятные расцветки нурийской флоры. Вдруг стало казаться, что я покинула планету не 2 месяца назад, а лет сто прошло с этого не самого умного поступка. Крэйг, конечно, поступил в своем репертуаре, захотел и взял то, что ему было нужно. Теперь уже раздумывать над тем, как так получилось, что я ничего не смогла противопоставить ему, не имело смысла. Думаю, организаторы этого всего просто решили пойти на поводу адмирала, лишь бы отправить его на Квавар, а здесь, вдали от Союза, сделать все, чтобы огромный "Звездный рыцарь" присоединился к "войску тьмы". А вот здесь Крэйг смог им помешать, полностью изменив систему управления. И я только мешала Стелле доставить их к месту назначения. И, кстати, в конце я-таки уничтожила ее. Поэтому никто и не смог остановить самоликвидацию корабля. Так что Рэдклиф остался ни с чем. И это, несомненно радует. Но все же подобную цену заплатить за сорванные планы врагов я была откровенно не готова. Назревал еще один вопрос. Не может быть, что подобная схема была задействована только к нам. Квавар на данный момент был идеальным полигоном для наращивания мощности войска и их последующей тренировки. Только зачем это войско было нужно? Боюсь, что ответ нам не понравиться.
Неведение на счет окончательной цели врагов нервировало. Догадываться, конечно можно, но это совсем не одно и то же, что знать наверняка. И все же, если мои подозрения верны, у Лизы могли быть совершенно другие причины нам не помочь. Может ее вообще убили за то, что она пыталась поднять бучу. А это значит, что на моей совести может быть еще одна жизнь.
