— Зачем?
— Свечку поставим. Помолимся.
— Сходи, если хочешь. Я некрещеный.
— Давай батюшка тебя окрестит.
Марат отстранился и с недоумением на меня посмотрел.
— Зачем?
— Просто.
— Я не буду, Ксюш. Зачем? Все равно я в бога не верю.
— Тебе так сложно это сделать?
— Я не вижу смысла.
— Успокоить меня!
— Ты что, опять? — возвел глаза к потолку Марат. — Оксана, это не смешно. Что за одержимость покойником? Оставь Сашку в покое.
— Это не одержимость, Марат! Не одержимость! Ты ее вспоминаешь, правда ведь?!
— Что за глупости? Я понимаю, что у тебя стресс, но это не серьезно.
— Это не глупости! — чтобы не потерять контроль, я подошла к кухонному шкафу и начала переставлять тарелки с места на место. Руки заняла. — Ты не можешь ее отпустить! Ты вспоминаешь о ней, поэтому она не уходит, и нашу семью преследуют несчастья!
— Кто тебе это сказал? — спокойно спросил Марат, но нерв под глазом резко дернулся.
— Батюшка. И мама.
— Ясно. Мозги тебе промыли.
— Мне никто не промывал мозги!
— Ну-ну.
Мне не удалось его убедить. Марат наотрез отказывался креститься и ходить в церковь, талдычил о том, что не будет это делать просто так, без веры, и просил выкинуть из головы все глупости по поводу Сашки.
— Оставь покойников в земле, — неизменно повторял он и не желал меня слушать.
Но я все равно без его ведома привела батюшку, чтобы тот освятил дом, машину и наши вещи.
— Это девушки комната? — священник оглаженной бородой дернул в сторону запертой на замок двери.
— Да. А что?
— Негоже ее вещи хранить.
— И что мне сделать? — растерянно захлопала глазами. Марат запечатал комнату сразу после Сашкиной гибели, и я туда никогда не заходила. В этом конце коридора вообще не появлялась. — Сжечь?
— Сожги. А лучше нуждающимся раздай.
— Им ничего не будет?
— Нет.
Послушав батюшку, я пригласила рабочих, пока Марат был в отъезде, и приказала вынести из комнаты все вещи, даже панели и дверь. Саму комнату замуровали. Я нашла также все фотографии, которые остались с незапамятных времен, и сожгла их, а еще сделала ремонт, чтобы не осталось ничего, что могло о ней напомнить.
Марат очень долго смотрел на замурованный проход, щурился, но молчал, не реагируя на меня.
— Ты ничего не хочешь сказать?
— Ксюш, что тут говорить? Надо просто идти и откручивать головы.
— Марат! — ахнула я в ужасе. — Не говори так.
— Тебе стало легче теперь? — мрачно уставился на меня, не мигая, но я не собиралась сдаваться.
— Да. Даже атмосфера в доме изменилась. Ты разве не чувствуешь?
— Нет. Но если тебе легче — пожалуйста. Делай, что хочешь.
Но и это не помогло. За прошедшие годы случилось еще два выкидыша. К каким врачам мы не обращались — без толку. Теперь я теряла своих детей, не успев их родить.
И сейчас я устала плакать. Не было больше слез, было только огромное сожаление и один непонятный для меня вопрос. Зачем же он все-таки привел ее тогда к нам? Как многого мы могли избежать, как счастливо могли жить. И хотя Марат по-прежнему был рядом, по-прежнему говорил, что любит меня, тоска в его взгляде усиливалась и рвала мне душу. И все из-за нее. Из-за той девочки с матовыми неподвижными глазами, которая умерла много лет назад, но не оставила нашу семью, став роком и проклятием.
В очередной раз поглядев в зеркало, я удостоверилась, что нерадостные мысли не промелькнули на моем лице. Сегодня Марат должен был привести гостя, какого-то делового партнера, с которым познакомился совсем недавно в самолете.
— Его фирма поставляет медицинское оборудование, — объяснил муж, поправляя черный узкий галстук. — И я планирую заключить с ним контракт.
— Он придет с женой?
— Нет. Его жена работает.
Застегнула бриллиантовые серьги и повернулась к Марату спиной, подавая колье.
— Ммм...И кем?
— Тусовщицей, — рассмеялся Марат и скользнул подушечками пальцев по шее, убирая волосы в сторону. — Пока он работает, она развлекается в Москве.
— Ладно тебе, — миролюбиво погладила его по плечу. — Может, она действительно работает.
— Мне без разницы. Я просто ответил на твой вопрос.
Роман оказался пунктуален. Подъехал вовремя, прямо по часам, они обменялись с мужем рукопожатиями, а потом дружески хлопнули друг друга по плечу, чему-то рассмеявшись.
— У тебя очень красивая жена, Марат, — с искренней и широкой улыбкой сделал комплимент Ромка. — Тебе повезло. Это вам.
— Ой, спасибо. Не стоило, — смущенно залепетала в ответ, принимая от мужчины огромный букет роз. — И ко мне можно на ты.
— Ты один, Ром?
— Один, да.
Мы прошли к столу, и мужчины жадно накинулись на еду, словно с голодного края. Я ела мало, рассеянно ковырялась в тарелке, зато с интересом слушала Романа, рассказывающего интересные истории и смешные байки, заставлявшие нас с Маратом смеяться почти до слез.
— А твоя жена почему не приехала? — полюбопытствовала я перед десертом.
Рома как будто ушел в себя, нежно улыбнулся, припомнив что-то, без сомнения, приятное и встрепенулся, когда понял, что от него ждут ответа.
— Она работает, к сожалению. Из-за этого мы с Алей редко видимся, но стараемся по возможности видеться чаще.
— Иногда это бывает хорошо. Поругаться не успеете, — вставил Марат.
— Мы и так не ругаемся. Она просто ангел.
Он говорил с таким обожанием, с такой нежностью и любовью, что вынуждал ерзать на стуле. Словно я коснулась чего-то глубоко личного и сокрытого. Мы с мужем переглянулись. Марат издевательски фыркнул, но промолчал.
— А кем она работает, Ром?
— Она занимается очень многим. Работает редактором отдела рекламы в мужском журнале...
— В Плейбое, что ли? — от неожиданности Марат чуть не подавился.
— Нет, ты что. В престижном журнале. Не таком.
— А еще чем занимается?
— У нее свой магазинчик украшений. Пару лет назад напополам с подругой открыли, — с воодушевлением перечислил Рома, искренне гордившийся достижениями своей жены. — Она много путешествует. К тому же Аля — уважаемый критик. Может, слышали о студии на Крымском Валу? Аля помогает художникам устраивать там выставки.
Видно было, что Рома может разговаривать о своей жене бесконечно, выплескивая столько личного восхищения, что становилось неловко. Наверное, его жена очень счастливая женщина, подумала я, раз после стольких лет жизни в их отношениях сохранилась такая любовь, нежность и романтика. Из наших с Маратом отношений романтика давно ушла.
— Давайте я принесу десерт, — предложила мужчинам, и те согласно загудели. — Минутку.
Я хлопотала на кухне, доставала пирог и краем глаза наблюдала за мужем и гостем, которые о чем-то увлеченно разговаривали, явно довольные совместной беседой. Роман активно жестикулировал, Марат кивал и с интересом слушал. Краем глаза заметила, как Рома завертелся на стуле, что-то выискивая, а потом с радостью хлопнул в ладоши, извлекая на свет бумажник. Усмехнулась и покачала головой. Его жене точно повезло.
Десерт прошел как-то смазано и чуть не сорвался.
— Марат, все в порядке? — нагнулась к его уху и тихо зашептала, не привлекая внимание гостя. — Ты какой-то нервный.
— Все хорошо, — дернул ртом муж. — Ешь.
— Все было очень вкусно, Оксана. Вы настоящая волшебница, — Рома поцеловал мне руку и подмигнул мрачному Марату. — Не ревнуй. Я люблю только жену.
— Все в порядке.
— Простите. Вынужден прощаться. У меня самолет через час. Улетаю.
— Да-да, конечно, — еще раз с опаской покосилась в сторону Марата и направилась вслед за гостем. — Давай провожу, Ром.
Только Ромка выехал со двора, как Марат заметался по дому, ища ключи от машины.
— Ты куда? — брови от удивления поползли вверх. Я совсем не понимала такой перемены настроения. — Что случилось, Марат?
— Ничего. Мне надо уехать.
— Ночь на дворе.
— Мне надо уехать, я сказал!
— Почему ты кричишь?
— Если я говорю, у меня дела, значит дела.
— Они не могут подождать до утра?
— Нет, — отрезал мужчина и широкими шагами вылетел в прихожую, на ходу срывая с вешалки пальто. — Не могут.
— Ты скоро вернешься?
— Я не знаю.
Ни разу не оглянувшись, Марат прошагал к своей машине и громко хлопнул дверью, со всей силы газанув так, что газон и земля полетели во все стороны. Что случилось? Вроде с Романом они нормально общались, все было прекрасно. Прекрасный вечер, из тех редких, когда Марат остается дома. А тут сорвался так...
Я не знала причин, но на грудь словно камень положили. Почему-то внутри зрела уверенность, что в жизни последуют перемены. И эта уверенность совсем не радовала. Зябко передернув плечами, я закрыла дверь и скрылась в тепле уютного дома.
Глава 65.
На следующий день, дождавшись более-менее приличного времени суток, я позвонила Яше и спокойно потребовала отгул. Потребовала, тщательно контролируя малейшие вибрации голоса, чтобы не выдать и толики того панического страха и ужаса, которыми были пропитаны каждые клеточки моего тела. Трубка в руке подрагивала, зубы выбивали ритмичную дробь, но я лишь сильнее сжимала челюсти, игнорируя эмоции.
— Нагулялась вчера? — злорадно усмехнулся шеф. Послышался звон стакана и бутылки. Он-то точно нагулялся. И продолжает. — Голова небось раскалывается?
— Немного, — сухо ответила я, стягивая шелковый ворот халата, который совсем не согревал.
— Вот не умеешь ты пить, сколько раз тебе говорил. Все при тебе, Сашка, а за столько лет этому так и не научилась.
— Не научилась.
— Ладно, — смилостивился начальник, явно пребывавший в хорошем расположении духа. Вчерашний вечер с американцами прошел на высшем уровне, и пусть деловая сторона вопроса будет решаться чуть позже, мы явно произвели впечатление. К тому же сто грамм коньяка, которые Яша наверняка успел принять, тоже сделали свое дело. — Отдыхай пару дней, так и быть. В конце концов, у тебя день рождения и все такое. Подарки-то уже подарили, наверное?
— Подарили.
— Что-то нерадостно. Неужели сюрпризы не удались?
— Не удались. Ладно, Яша, пойду я.
Я металась как тигр в клетке, в несколько секунд переходя от глубочайшей апатии к неистовой ярости. Я была напугана, зла, поражена, но больше всего именно напугана. Страх не уступал, лишь становился сильнее, превращаясь в животный ужас, от которого не получалось избавиться. При всей своей выдержке — никак не получалось. Я все ждала, ждала, ждала чего-то. Он не может просто так сидеть. Это не в натуре Залмаева. Он не умеет сидеть сложа руки.
Моя жизнь напоминала карточный домик. Несмотря на все силы, что я приложила, деньги, что я имела, связи, что я завела...Несмотря на все то насилие, которому я сама себя подвергла, чтобы измениться, чтобы никогда и ничто больше не могло напомнить ту Сашку, которая боготворила Залмаева и жила вместе с ним и для него...Несмотря на все меры безопасности и предосторожности, из-за которых у меня, наверное, немного поехала крыша. Я была мнительной, вела ночной образ жизни и каждую секунду себя контролировала, не позволяя расслабиться...
Все оказалось впустую, какой-то ненужной атрибутикой, которую Залмаев небрежно откинул в сторону, даже не обратив на нее внимание. И кто меня предал? Рома. Милый Рома, любивший меня до беспамятства, носивший на руках и едва ли не ползающий передо мной на коленях. Мой муж, который с полуслова выполнял любую мою прихоть, а в его голове не возникало и мысли возразить мне и поспорить. Он предал меня. Пошел к Марату — и как он вообще с ним познакомился?! — и рассказал обо мне.
И теперь в моей упорядоченной жизни, оплоте постоянства и уверенности, не осталось ничего постоянного. Но я тоже не собиралась сидеть сложа руки. Это не в моих правилах.
Немного отойдя, выкурив пачку сигарет, серой пылью осевшую на стекле пепельницы, я позвонила Роману, борясь с неистовым желанием наорать на него. Если бы он оказался рядом, клянусь, я бы убила его.
— Ты приехал, дорогой? — проворковала я, спиной прислонившись к огромному окну и уперевшись ступней в холодное стекло. В руке дотлевала последняя сигарета. — Как добрался?
Голос мужа сочился бодростью, весельем и радостью, и они сводили меня с ума. Он веселится, когда все мое, построенное такими усилиями, рушится на глазах. Из-за него.
— Отлично! Я уже даже отдохнуть успел. Полет отличный, все хорошо. А ты как? Как день рождения?
— К нам американцы приезжали, я же тебе говорила.
— Прости, пожалуйста, забыл. Ну и как все прошло?
— Все хорошо. Они довольны.
— Я даже не сомневался! — с гордостью сказал муж. — Ты у меня умница.
Еще немного послушав его восторженные причитания, которые уже были как кость в горле, я слово за слово невзначай завела разговор о его вчерашнем вечере. Рома и не видел причин ничего от меня скрывать.
— Они очень хорошие люди! — он с воодушевлением рассказывал о чете Залмаевых, которые явно произвели на него сильное впечатление. Особенно Марат, которым Рома просто восхищался. — Очень хорошие. Они наверняка тебе понравятся. Оксана, жена Марата, замечательная женщина. Вам надо познакомиться. Мне кажется, у вас найдется много общего.
Мне хотелось в глотку запихать его мнение.
— Ага.
— У них и дом такой хороший. Большой и уютный. И вообще, ты знаешь, Марат очень заинтересовался моими проектами по оснащению больниц современным оборудованием. Он не занимается медициной, его бизнес с этим никак не связан, но ему действительно было не все равно. Он с таким вниманием меня слушал, а в конце сказал...Ну, это, конечно, еще неточно, просто разговор, но, в общем, он бы хотел вложить деньги в такое дело. К тому же Оксана занимается благотворительностью, она даже целый фонд создала...Я думаю, их обоих заинтересует моя идея.
— Молодец, Рома, — без эмоций произнесла я, сильнее вдавливая пятку в стекло. — Я думаю, что так и будет. Ты говорил им про меня?
— Да, — градус радости подскочил еще выше. — Марат пригласил нас прийти как-нибудь к ним всей семьей, кстати. Он был бы рад с тобой познакомиться поближе.
Не сомневаюсь.
— А где вы с ним пересеклись?
— В самолете. Летели вместе, разговорились. Он очень интересный человек. Таких редко встретишь.
Это точно. И слава богу, что таких редко встретишь.
Меня поражала его слепота и идеализм, граничащие с идиотизмом, хотя в обычной ситуации они играли мне только на руку. Выдавливая из себя последние слова нежности, я поспешно попрощалась с мужем и выкинула выгоревший фильтр в открытую форточку.
Сигареты кончились. Стены моего дома, воплощение моего я, перестали быть безопасными. Но мир за дверью пугал меня сильнее. Мерзко подташнивало.
Тем не менее, паника не мешала мне просчитывать варианты. Множество вариантов, большинство из которых сразу же откидывались в сторону как ненужный мусор. Мне нужна информация, это ясно и дураку. Марат и так опережает меня во всем. Пусть в информации — всего лишь на пару-тройку часов, не считая выигранных мною восьми лет, но во всем остальном...Увиденного мне хватило. Человек, не представляющий собой ничего особенного, никогда не сможет нести себя так и источать столько властности. А властности у Залмаева только прибавилось.
