Его челюсть сжалась, когда он понял, что произошло, а затем яростно выругался. Он не знал, чья рука зажгла фитиль, и никогда не узнает, но сукин сын рассчитал время с помощью собственной хитрости Ко-янга! И эта катящаяся лавина более мелких взрывов сказала ему, что это не было наспех срежиссированным актом. Эти безродные ублюдки спланировали все именно так — спланировали с самого начала! Они знали, что не смогут удержаться, поэтому нашли способ избежать Наказания и одновременно стоили ему большего количества людей, чем они когда-либо могли бы убить при обычной обороне!
Он наблюдал, как пылающие обломки достигли вершины своей траектории, падая обратно на землю, и знание того, что еретики, устроившие эти взрывы, только что ускорили свое собственное путешествие в ад, не заставило его почувствовать себя немного лучше. У него был ключ к Клифф-Пику, все в порядке... И только Лэнгхорн знал, сколькими людьми он только что заплатил, чтобы заполучить его.
* * *
— Полагаю, что эта... просьба необходима, отец? — сказал Артин Зэйджирск осторожным тоном.
— Боюсь, что да, ваше преосвященство. — Игназ Эймейр, как с чувством горького удовлетворения заметил Зэйджирск, был ничуть не счастливее своего архиепископа. — Инструкция, — он очень легко подчеркнул существительное, хотя, казалось, не хотел этого, — содержит личную подпись епископа Уилбира.
— Понимаю.
Зэйджирск остался там, где был, сложив руки за спиной и глядя в окно своего офиса на крыши Лейк-Сити, пока не убедился, что выражение его лица вернулось под контроль. Эймейр был прав, — подумал он; — это была не просьба, это был приказ. Это заняло у него мгновение, но затем он кивнул, не оборачиваясь к интенданту. Это была не вина Эймейра, но именно в тот момент он действительно не хотел смотреть ни на кого в пурпурной сутане шулерита.
— Очень хорошо, отец. Скажите отцу Эври, что я одобрил "инструкции" генерал-инквизитора.
Он услышал кавычки в собственном голосе и знал, что они опасны, но ничего не мог с собой поделать.
— Благодарю вас, ваше преосвященство.
Тихий голос Эймейра был ничуть не счастливее, чем раньше, и Зэйджирск услышал, как закрылась дверь его кабинета, когда молодой человек молча удалился, не поцеловав его кольцо. Технически, это было серьезным нарушением этикета Матери-Церкви; в данный момент Зэйджирск был просто благодарен шулериту за то, что он был достаточно мудр, чтобы пощадить их обоих.
И что отец Игназ был слишком хорошим человеком, чтобы комментировать эти опасные кавычки.
Он почувствовал, как его плечи поникли теперь, когда он был один, и он наклонился вперед, опустив голову и упершись обеими руками в подоконник, стараясь не чувствовать себя трусом.
У меня должно хватить смелости протестовать. По крайней мере, протестовать против использования моих людей для этого, даже если я не осмеливался протестовать против чего-либо другого, — с горечью подумал он. — Я должен. Но ... Я не...
Не то чтобы это принесло бы какую-то пользу. Если бы он думал, что это возможно, если бы он верил, что это возможно, он все равно мог бы протестовать. Но Уилбир Эдуирдс был собственным выбором великого инквизитора. Никакие доводы простого архиепископа не заставили бы Жэспара Клинтана обуздать его — не тогда, когда он делал именно то, что ему было приказано делать.
И, может быть, они действительно правы, делая это, — сказал себе архиепископ. — Книга Шулера достаточно проста, и великий инквизитор прав, когда указывает, что сам Шулер сказал, что неуместное милосердие к еретику только лишает его возможности искупить свой грех и вернуться к Богу даже на краю самого ада. Но...
Он подумал об этой "просьбе" Эдуирдса, приказе найти еще тысячу рабочих, чтобы отправить их вперед, чтобы помочь построить лагеря, в которых обвиняемые должны были содержаться до тех пор, пока инквизиция не соберется, чтобы отобрать их и отправить на заслуженное Наказание, и закрыл глаза от боли. Достаточно плохо, что эти лагеря строились в таком количестве; еще хуже, что его люди должны были быть частью этого.
По крайней мере, он спас свое собственное архиепископство от этого ядовитого варева доносов, осуждения и жестокого, карательного кровопролития... по крайней мере, на данный момент. Ему удалось это, если не больше, и он старался не думать о холодном, язвительном тоне неохотного согласия Клинтана освободить Тарику от сферы полномочий Эдуирдса.
Если бы я протестовал против того, что Эдуирдс делает в Хилдермоссе и Нью-Нортленде, Клинтан уже устранил бы меня, и он делал бы точно то же самое прямо здесь, в Тарике, — подумал Зэйджирск, и даже знание того, что это было не что иное, как правда, не могло заставить его чувствовать себя немного менее нечистым.
Он посмотрел в окно, но его глаза были невидящими, а губы шевелились в безмолвной молитве, когда он поднял одну руку, чтобы сжать свой нагрудный скипетр.
.XIII.
Город Сиддар, республика Сиддармарк
— Не могу поверить, что мы действительно сделали это, — сказал лейтенант Бладиснберг, качая головой, когда КЕВ "Делтак" продемонстрировал еще одну из своих замечательных возможностей, плавно отступив от причала святого Энджило.
По крайней мере, часть команды его нового корабля, казалось, находила это плавное, скользящее движение кормой таким же глубоко неестественным, как и многие зрители, но это была бесспорно полезная способность.
— Я тоже не могу, — рассеянно сказал Хэлком Барнс, наблюдая, как увеличивается водная пропасть между его кораблем и причалом. Он подождал еще мгновение, затем посмотрел на старшину, стоявшего у большого, с медной ручкой "телеграфа машинного отделения".
— Вперед, медленно по правому борту, — сказал он.
— Вперед, медленно по правому борту, есть, сэр, — ответил старшина, потянувшись к правой рукоятке. Зазвенели колокольчики, и через минуту или две "Делтак" начал резко разворачиваться.
Барнс пожалел, что у него не было больше времени, чтобы поэкспериментировать с управлением им в ограниченном пространстве, но он не собирался жаловаться на маневренность, которую обеспечивали его двойные винты. Во всяком случае, до тех пор, пока он не увлекся и не разбил его обо что-нибудь!
Несмотря на то, что на корабле были установлены орудия и на борту был полный экипаж, он был намного легче, чем при отплытии из Старого Чариса, когда вез запас топлива, в шесть раз превышавший его обычную норму и заполнявший все углы. Однако он также был гораздо более переполнен, и слишком много "его" людей все еще изучали свои обязанности на борту. К счастью, кочегарам и механикам лейтенанта Бейристира было предоставлено достаточно времени, чтобы изучить свои обязанности во время путешествия в Сиддармарк, и его артиллеристы также уже знали свое ремесло.
Это говорит о том, что ты, вероятно, беспокоишься о том, знают ли они, что делать, чтобы не беспокоиться о том, что ты должен делать сам, — размышлял он.
— Остановите двигатели, — приказал он.
— Остановить двигатели, есть, сэр.
Снова зазвенели колокола, и он взглянул на рулевого, который ждал еще минуту или две, следя за кораблем, продолжавшим скользить за кормой, пока он не увидел баржи, лежащие на своих буях почти прямо впереди.
— Руль по центру корабля.
— Руль по центру, есть, сэр.
Курс "Делтака" выровнялся, и он снова посмотрел на телеграфиста.
— Медленно вперед, оба, — сказал он.
— Медленно вперед, оба, есть, сэр.
* * *
— Я с Бладиснбергом, — тихо сказал Кэйлеб Армак. — Я тоже никогда по-настоящему не верил, что они могут это сделать.
Он стоял рядом с Мерлином на своем любимом балконе на крыше чарисийского посольства в Сиддармарке, наблюдая через сенсоры Совы, как броненосцы готовятся забрать свои баржи, прежде чем покинуть гавань. Им предстояло буксировать в общей сложности шесть речных барж, когда они покинут Норт-Бедар, и на подготовку барж ушло почти столько же времени, сколько на подготовку самих броненосцев. Они были "бронированы" толстыми деревянными фальшбортами и мешками с песком, а две из барж, которые должен был буксировать каждый броненосец, были оснащены четырьмя пятидесятисемифунтовыми карронадами каждая. Никто не считал, что установка пушек на баржи, загруженные почти исключительно порохом и углем, была бы очень хорошей идеей, но при перевозке морских пехотинцев и неоперившихся сиддармаркских стрелков они должны были уметь позаботиться о себе.
— Я могу это понять, — ответил Мерлин. — Но это была самая легкая часть, вы же знаете.
— Ничто в этом твоем вдохновении не будет даже отдаленно "легким", Мерлин. — Кэйлеб спокойно посмотрел на него. — Единственное, что это будет абсолютно необходимо ... при условии, что Барнс сможет это сделать. — Император покачал головой. — Я с трудом могу поверить даже сейчас, что ты додумался до этого.
Мерлин пожал плечами, его собственный взгляд все еще был отстраненным, когда он наблюдал за "Делтаком" и другими кораблями, идущими рядом со своими буксирами.
— По крайней мере, погода выглядит хорошей для пробега в Рэншейр, — сказал он. — Это уже кое-что. Но Уиршим собирается завтра добраться до Гуарнака. Даже если все сработает идеально, Барнс не успеет помешать ему пройти ущелье Силман до того, как туда сможет добраться Кинт. Все будет зависеть от людей генерала Стонара.
— Так было бы и без этого, — ответил Кэйлеб, махнув рукой в жесте, который охватывал маневрирующие броненосцы, которые он, в отличие от Мерлина, едва ли мог видеть своими обычными человеческими глазами с того места, где они стояли. — Ты не мог изменить это так же, как и я. И даже если ему удастся прорваться до конца и захватить Сирэйбор, ему, возможно, придется отступить, если это сработает.
— И он также может этого не сделать. — Голос Мерлина был ровным. — Он решительный человек, Кэйлеб, и он точно знает, насколько важен Сирэйбор. Если он доберется до него до того, как мы сможем его остановить, он не отступится, даже если ему придется уморить голодом половину своей армии, чтобы удержать его.
— Тогда Стонару просто придется держаться. — Кэйлеб протянул руку и положил ее на плечо Мерлина. — Мы сделали все, что могли, Мерлин. Как говорит Мейкел, в какой-то момент мы просто должны довериться Богу, чтобы Он тоже внес Свою лепту.
— Тогда я просто надеюсь, что Он слушает, — тихо сказал Мерлин. — Я просто надеюсь, что Он слушает.
ИЮЛЬ, Год Божий 896
.I.
Ущелье Силман, провинция Маунтинкросс, республика Сиддармарк
— Опустите голову, сэр! — рявкнул Гровейр Жэксин.
Жорж Стивинсин распластался на земле, когда снаряд просвистел над головой. Он врезался в деревья позади него, перелетая от ствола к стволу, а затем взорвался вихрем железных осколков, шариков шрапнели и разорванной зелени.
— Какого хрена вы, по-вашему, делаете, сэр?! — резко потребовал сержант, когда Стивинсин снова поднял мокрое лицо.
— Не думаю, что они нацеливаются из пушки на отдельных людей — даже на такого важного, как я, сержант, — ответил майор, выплевывая изо рта жидкость, которая была слишком текучей, чтобы ее можно было назвать грязью, но слишком густой, чтобы называться водой.
— Я не говорил о чертовой пушке... сэр. Я говорил о винтовках!
Словно в подтверждение едкого ответа сержанта, новая очередь пуль ударила в грязную земляную насыпь, как копыта скачущей лошади. Еще больше полоснуло по брустверу — примерно там, где была бы голова его начальника, если бы он не пригнулся, — и еще больше листьев полетело вниз вместе с отсеченными ветками и их расщепленными концами.
— О, ты говорил о винтовках! — сказал Стивинсин и натянуто ухмыльнулся.
Жэксин покачал головой, и майор снова заполз на огневую ступеньку земляного вала и поднял голову гораздо осторожнее, чем раньше.
Пули свистели над головой, как свинцовый мокрый снег, и свежие белые облака дыма расцветали, поднимаясь навстречу давящим сверху серым облакам, когда пушки били почти непрерывно. Люди, стрелявшие из этих винтовок и артиллерийских орудий, были далеки от покойного, никем не оплакиваемого майора Картейра, — мрачно подумал он.
37-й пехотный полк хорошо использовал свое время с тех пор, как загнал роту Картейра в мышиную ловушку. Весеннее половодье спало, но дамбы на Сирэйборском конце ущелья были дополнительно наращены. Затопление было еще шире, чем раньше (и стало домом для очумелых туч насекомых Шан-вей, — мрачно подумал он), над поверхностью воды, как острова, возвышались только дорожное полотно главной дороги и редкие видевшиеся торосы земли. 37-й упорно трудился, чтобы возвести земляные укрепления перед лесным поясом к югу от взорванного участка главной дороги, и полковник Уиллис позаботился о том, чтобы они укрепили резервные позиции в самих лесах. Фронт земляных укреплений был покрыт валом глубиной в пятьдесят ярдов из переплетенных ветвей деревьев, срубленных при расчистке зон поражения перед этими укрепленными позициями, и Стивинсин был уверен, что если бы его полк хотя бы восстановили в численности, он мог бы бесконечно удерживать свои позиции против мятежного ополчения этого Поэла Бейкира.
К сожалению, численность 37-го полка сократилась чуть более чем на две трети... и он больше не противостоял ополчению Бейкира. Армия Бога была совсем другим делом, и его рот сжался в тонкую жесткую линию, когда он изучал плоты, которые привели с собой люди епископа Гортика Нибара.
Бейкиру и в голову не пришло бы попробовать что-то подобное... Правда, если бы он это сделал, большой пользы это бы ему не принесло. Но Нибар и его люди были гораздо лучше организованы и дисциплинированы, чем повстанцы Бейкира, у них было гораздо лучшее оружие, и было очевидно, что они также гораздо лучше понимали то, что делать с этим оружием. Стивинсин был благодарен, что людей генерала Стонара тщательно проинструктировали об артиллерии нового образца, прежде чем они попали под ее огонь, что, по крайней мере, удержало их от паники, когда это произошло, но им не удалось подтащить ничего из своих орудий в окопы 37-го. Всего у них было едва ли дюжина орудий, все были тяжелыми орудиями на корабельных лафетах, поставленными чарисийским флотом и доставленными из Сиддар-Сити, и они были слишком ценны — и малоподвижны — чтобы рисковать ими в столь открытой передовой позиции.
Во всяком случае, таково было мнение генерала Стонара, и Стивинсин не был готов сомневаться в своем командире, но в этот момент он отчаянно желал, чтобы у него наготове была хотя бы одна или две из этих пушек, желательно с морскими артиллеристами. В конце концов, они были спроектированы для того, чтобы топить лодки, не так ли?
Артиллерийский огонь вновь прогремел с ближайшего из "пушечных плотов", которые люди епископа Гортика выдвинули на позицию. Поставить их на место, должно быть, было королевской занозой в заднице, но сторонники Храма справились с этим, — размышлял Стивинсин, отдавая должное там, где это было необходимо. — Однако, по крайней мере, течение было в их пользу; это должно было помочь. И он находил горькую иронию в том, что только собственные дамбы защитников позволили подвести артиллерию так близко, не теряя своих артиллеристов толпами из-за его окопавшихся стрелков.
