— Только тех, которые исчезли?
— Да, ответила тетя Аня так тихо, что Кира едва расслышала ее ответ.
— И в день ее визита они и пропадали?
— Я не знаю точно... Кира, мне пло...
— Отвечай!
— Кажется да...
— И ты всегда ходила с ней, — это уже был не вопрос, а утверждение.
— Да, да.
— Ты замечала во время этих визитов что-нибудь странное? Может, она что-нибудь делала или говорила? Подумай.
Анна Петровна зло посмотрела на нее и мотнула головой, но тут же нахмурилась.
— Впрочем... была одна странность... Каждый раз, когда мы уже уходили, она очень тихо говорила одни и те же слова. Странные... я не понимала, о чем это она... Она говорила, чтоб я вышла на площадку, а потом, стоя в прихожей, произносила... очень тихо — никто не слышал, кроме меня... да и хозяева не всегда нас провожали...
— Что именно?! — Кира неожиданно вцепилась в ее кружевную рубашку и зло встряхнула родственницу, так что голова той безвольно, как у куклы, дернулась вверх-вниз, а кружево жалобно вздохнуло. — Что она говорила?!
— Но это нелепость, это просто пустяк, это...
— Говори, черт бы тебя подрал! Что за слова?!
Тетя Аня посмотрела на нее неожиданно ясным взглядом, потом снова пожала плечами.
— Она говорила: я отменяю приглашение.
Кира отпустила ее и, глубоко вздохнув, повалилась на подушку, глядя в потолок. Анна Петровна старательно разгладила измятое кружево, потом раздраженно поинтересовалась:
— Может, теперь объяснишь свое поведение?!
— Посмотри на меня, — глухо произнесла Кира, приподнимаясь и придвигаясь к ней. — Посмотри внимательно. Мне объяснять?!
Та вздрогнула и вдруг вжалась в стену, потом прошептала:
— Не может быть... Но она уверяла, что вам... это будет вам только на пользу... что ничего не случится... что скоро все исчезнет само собой...
— И ты ей верила?
Тетя Аня пожала плечами — в который раз.
— Я до сих пор не знаю, во что я верила. И я до сих пор не знаю, что я видела. Один раз она показала мне... только один... больше я смотреть не захотела.
— И ты все знала!
— Нет! — она подняла руку, словно защищаясь. — Я только видела... эти... вещи на стенах... и слышала, что там что-то неладно... но это все. Все!
— Почему ты ей помогала? — Кира села на кровати. Анна Петровна коротко взглянула на нее и опустила глаза.
— Она... она очень просила меня. Я была нужна... думаю, пока я была рядом, никто бы не тронул ее. Те люди... во дворе... ненавидели ее. И в последние два года она очень... боялась, что с ней может что-то случиться... на улице.
— Конечно, в квартире бы с ней уж точно ничего не случилось! Так она боялась, что кто-нибудь из них ее пристукнет? — Кира фыркнула. Тетя Аня покачала головой.
— Никто из них бы этого не сделал. Они боялись ее до смерти... Только один...
— Я понимаю, о ком ты, — Кира провела ладонью по лицу. — Князев.
— Она... знаешь, мы... ну, — тетя внезапно потупилась, — довольно часто сидели с ней... с ликерчиками, там... и иногда она говорила... что он может ее убить... она очень его боялась. Один раз Вера... ну, она, конечно, не сказала напрямую, просто намекнула, но я поняла... мол, она советовалась насчет него... со знающим человеком... ну, ты поняла?
Кира кивнула.
— И что?
— Не знаю, она больше об этом не заговаривала.
— Так почему же ты ей помогала?
— Она... — Анна Петровна вздохнула, — она мне кое-что... обещала...
— Что? — Кира поджала под себя ноги. — Парочку теней? Деньги?
— Жизнь.
— Не понимаю.
На лице тети Ани внезапно появилась тонкая усмешка.
— Ты хорошо помнишь, как выглядела твоя бабушка?
— Смутно, — Кира нахмурилась. — Разве что по старым фотографиям... да и давно это было. Хорошо выглядела... для своего возраста. Соседи говорили, что лет на шестьдесят, может, даже и чуток поменьше. А так ей было... — Кира невесело усмехнулась. — Я до сих пор не знаю. Около восьмидесяти...
— За неделю до смерти Вере исполнилось сто шестнадцать.
— Что?! — воскликнула Кира, подскакивая на постели, но Анна Петровна дернула ее обратно.
— Тихо, бога ради! Ваня не знает!.. совершенно ничего не знает!.. Никто не знает... а кто знал, давно уж на том свете... да от старости, Кира, не смотри ты так!
— Этого быть не может! С чего ты-то поверила?! Паспорт?.. подделать легко...
— А она и подделывала. У нее их три было, этих паспорта, я их видела. Я знаю, о чем говорю, — тихо произнесла тетя Аня, — уж поверь мне, знаю.
Кира взглянула ей в глаза и внезапно поняла, что та действительно знает, о чем говорит. Впрочем, разве с неких пор слово "невозможно" не казалось очень смешным?
— Она родилась в 1890 году, прожила здесь двадцать пять лет, потом переехала в Ялту. Вася был ее третьим мужем, от второго у Веры родилось двое детей — сын погиб на войне, а что стало с дочерью — я не знаю. Она никогда о ней не рассказывала.
— Погоди, погоди... — Кира вцепилась пальцами в свои волосы, припоминая старую свадебную фотографию, — ты что же, хочешь сказать, что она выскочила за моего, тогда тридцатилетнего деда, когда ей было пятьдесят восемь?! А мать родила в шестьдесят?!
— Случались и более странные вещи, — заметила тетя без улыбки, наблюдая за ней.
— И дед знал о ее возрасте?
— Что ты, конечно нет! И дочь тоже.
— И если допустить хоть на мгновение, что это правда, почему же она посвятила во все это именно тебя?! — Кира скривила губы. — Племянницу?!
— Я не знаю, почему, — Анна Петровна потянула простыню на грудь. — Может, потому, что с дочерью у нее к тому моменту уже отношения разладились, тебя она терпеть не могла — уж не знаю, почему... а я... Ей был кто-то нужен. Может, она даже и любила меня — на свой лад. К тому же, когда женщина в столь преклонном возрасте так потрясающе выглядит, ей трудно удержаться, чтобы не похвастаться этим перед другой женщиной.
— И ты безропотно стала ее почетным сопровождением, рассчитывая протянуть подольше? — насмешливо спросила Кира, и в глазах тети внезапно полыхнула ярость.
— Не смей так говорить! Тебе хорошо судить в твои годы и с твоим здоровьем, а я... Когда тебе стукнет пятьдесят, то сама поймешь, как дорог каждый год жизни, каждый день хорошего самочувствия — да, вот попомнишь тогда!.. Да, я хочу жить! Что в этом такого?! Да, я ей поверила!
— И делала все, что она скажет, несмотря на то, что, фактически являлась соучастником убийств?!
Ее лицо задергалось.
— Это не...
— Это были убийства, тетя Аня! Ты и вправду очень хочешь прожить подольше, раз такой ценой...
— Ценой?! — вскинулась Анна Петровна и внезапно рванула рубашку, заведя пальцы за край выреза и обнажая бледное, в веснушках, дряблое плечо. — Был момент, когда я по дури пыталась отказаться, но Вера уговаривать умела, уж поверь мне! — она дернула рубашку еще раз, и плечо показалось полностью. На нем белел старый широкий рубец, извилистый и уродливый, словно когда-то из этого места вырвали приличный клок кожи и мяса.
— Боже мой... — прошептала Кира, отодвигаясь. — Она и тебе отменила приглашение? Это те псы? Из стен?
— Ваня до сих пор уверен, что меня искусала бродячая собака. Я прошла полный курс лечения... — Анна Петровна бережно провела ладонью по плечу, потом потянула ткань обратно. — Есть еще... на ноге... но хватит и этого. А Вера держала меня за руку, — она вдруг хихикнула. — Они меня рвали, а она держала меня за руку — нежно так... Потом... пригласила обратно... прогнала их... Сама перевязала меня, сама в больницу отвезла. Но... сказала, что в случае чего они за мной придут.
— А вот тут она тебе соврала! — вырвалось у Киры — неожиданно убежденно, хотя причины она не знала. — Они не покидают стен!
— Я поверила... Может, и не покидают... может, и она их не покинула, может поэтому хотела умереть именно там, чтобы остаться в ней навсегда... и ведь все по ее и вышло, — тетя Аня съежилась и замоталась в простыню, потом широко раскрыла глаза, и в них были нетерпение и жадность. — Раз ты так говоришь, это значит, что ты уже видела их... видела... Кого ты им отдала?
— Я никого им не отдавала! — Кира одним прыжком соскочила с кровати. Тетя Аня рванулась следом и успела поймать ее за руку.
— Пусть так, Кирочка, пусть так, может, этот человек и заслужил... но ты видела, как они кого-то забрали... ты все видела... иначе б ты так не говорила! Ты отменила приглашение, правда?
Скривившись, Кира попыталась вырваться, но тетя Аня с неожиданным для ее грузного тела проворством спрыгнула с кровати и вцепилась в племянницу и второй рукой. Ее пальцы мяли предплечья Киры, точно пытались тщательно прощупать ее кости.
— Ты их натравила и они тебя послушали... я вижу, как бегают твои глаза... ты дрожишь, Кира, значит, это правда!.. Теперь ты такая же, как она, теперь ты знаешь то же, что и она! Ты можешь выполнить ее обещание! Все переходит по наследству... и долги тоже! Она мне обещала! Выполни ее обещание!
— Ты с ума сошла?! — возопила Кира, яростно вырываясь и отталкивая ее. Тетя Аня тяжело повалилась на колени, умоляюще цепляясь за ее юбку.
— Что тебе стоит?! — подвывающее бормотала она. — Ты же моя племянница... что тебе... жалко, да?! Столько швали вокруг ходит — и хоть бы что ей, а я... я вся рассыпаюсь, столько болячек... Сделай меня такой же! Я хочу жить! Я приведу... кого угодно приведу! Я достану щенков — сколько хочешь! Только скажи!
Кира отскочила подальше от ее рук, и Анна Петровна распростерлась на полу, вздрагивая всем телом.
— Стас, — глухо произнесла она. — Для чего нужен был Стас? Кому из нас на самом деле предназначается это... наследство?
Анна Петровна подняла голову.
— Неужели ты мне откажешь?
— Я задала вопрос.
— Вы должны были пригласить друг друга.
— И это все?! Письма-то бабка писала ему — не мне! И он все знал заранее! Об этом тебе известно, тетя? — последнее слово Кира словно выплюнула. Анна Петровна тяжело приподнялась и села.
— Стас ничего не значит. Это все, что мне известно. И если мальчишка что-то там возомнил о себе, то теперь это уже не важно. Все равно он умрет. А что она ему писала, я не знаю.
Кира резко развернулась и пошла к двери. Взявшись за ручку, негромко произнесла, не оборачиваясь:
— Ты знала, что она и деда... тоже?..
— Я... догадывалась... — осторожно сказали сзади. — Но уже много позже... Не мог он... так... ни с того, ни с сего... Может, что-то узнал, а может... просто мешал ей... Может, и ее старшая дочь... когда-то ей помешала...
— Зачем же она тогда вообще выходила замуж? Если все ей все время мешали?!
— Я ничего больше не знаю, правда!
— Ну... послал бог родственничков! — рявкнула Кира и вышла из спальни, отрезав дверью жалобные стенания Анны Петровны. Иван Анатольевич, сидя в гостиной, клевал носом над книжкой, но едва Кира вошла, сразу же вскинул голову.
— Ну, что там у вас?!
— Ничего, уже все прояснили, — Кира подошла к дяде, наклонилась и звонко чмокнула его в щеку. — Пока, дядя Ваня, пойду я... Один ты у меня нормальный — да и тот начальник!
— Может, хоть что-нибудь объяснишь?! — потребовал дядя, отбрасывая книгу и вставая. Кира покачала головой, идя к входной двери. — В больницу завтра не забудь!..
Выйдя из подъезда Кира закурила, крепко сжимая сигарету дрожащими пальцами. В голове у нее шумело, ушибленная спина болела и саднил разбитый лоб, а перед глазами все стоял старый рубец на теткином плече, так похожий на тот, что был на ноге у Вадима — только намного меньше. Никакой это не ожог и не авария — следы от клыков, вот что это такое. Чудо, что ему удалось выжить, чудо, что ему удалось убежать. Потому и знает он больше, чем все остальные, потому и говорил ей, что в этой квартире она в безопасности. У нее отличные сторожа. Как никак, жизнь ей спасли сегодня. Хорошо их бабка выдрессировала — без приказа не нападают. Только, что же это получается — не скажи она ключевой фразы, то Егор преспокойно отправил бы ее на небо, а они бы и не дернулись?! Что-то тут не то.
Господи ты боже, что же на самом деле бабка выпросила у своей покровительницы?
Если выпросила?
И кто именно откликнулся на ее просьбу?
Она еще долго сидела на скамейке, слушая ночь и отчаянно уговаривая себя вернуться домой, где царил разгром, от прожженного ковра несло паленым, а к черным теням на стенах присоединилась еще одна, знакомая насквозь, особенно потому, что это именно она, Кира, ее присоединила.
Интересно, а что произошло бы, если б Стас отменил приглашение ей самой? И что если он это и собирался сделать в конце концов?
Внезапно Кира поняла, что совершенно не хочет об этом думать.
Часть 4.
С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
I.
— Кира, чем ты занимаешься? Здесь, все-таки, не художественный салон.
Она обратила на Ивана Анатольевича затуманенные глаза и поставила фигурку на подстеленный лист бумаги. Дядя склонился, оперившись ладонями о столешницу и удивленно глядя на то, что изобразила племянница. В пластилиновой ванне лежала голая женщина с высоко закрученными на макушке волосами, в ванне же находился и мужчина, но одетый. Одно колено мужчины вжималось женщине в живот, а другое — в бедро, зубы были оскалены, словно в напряжении. Мужчина стиснул пальцы на шее женщины, а та цеплялась за его запястья, будто силясь разорвать хватку. Изо рта женщины торчала мочалка, отчетливо была видна свисающая петелька. На бортике ванны лежало сложенное полотенце, из пластилинового крана лилась струя пластилиновой воды. Шланг душа был перекинут через бортик, и душ свисал, почти касаясь несуществующего пола. Казалось, его бросили только что, и он еще до сих пор раскачивается.
— Господи, что это за жуть?!
— Мужчина убивает свою любовницу, — неохотно пояснила Кира и взглянула на монитор так, словно не могла понять, что это такое.
— Натурально как ты сделала, — сказал Иван Анатольевич, с любопытством разглядывая пластилиновое творение. — Прямо каждая черточка, даже эмоции... Да ты, прямо, мастер, тебе б заниматься... Только почему тебя такая жуть-то вдохновляет?
— Это очень жизненно... — Кира потерла лоб и зевнула.
— Кстати, у мужика очень знакомое лицо, — дядя склонился еще ниже. — С кого лепила?
— С одной фотографии, — ответила Кира, роясь в бумагах и пытаясь понять, чем именно ей сегодня следовало заниматься. — А вообще... я его не знаю... Так, случайно... посмотрела...
— И все-таки, занимайся творчеством в перерыв или дома, — он выпрямился и постучал кончиками пальцев по столешнице. — У тебя работы навалом, между прочим... Кстати, почему ты так давно не была в больнице?
— Я... у меня сейчас нет времени, — Кира стрельнула глазами в сторону фигурки, потом взглянула на дядю, пытаясь придать лицу выражение озабоченности, но лицо слушалось плохо, считая, что выражение жесткости и цинизма пойдет ему гораздо больше. — Как освобожусь, зайду. В конце концов, запасов там на неделю, лекарств купили впрок достаточно, за уход мы заплатили, Стас без изменений — лежит себе и лежит, если что, нам сразу сообщат — к чему там я? Если я буду там сидеть ежедневно, лучше ему от этого не станет.
