В этот момент девушка поймала более чем выразительный взгляд Таниго. Тот явно намекал. Вот только на что?
Платина недоуменно вскинула брови.
Безмолвный собеседник указал глазами на выход. Похоже, её спутник хочет о чём-то поговорить с Асано наедине. То есть Кен-то, конечно, останется. Но он, во-первых, слуга, во-вторых, из их компании.
Подобная скрытность очень не понравилась Ие. Что такое лжебрат желает обсудить? Вдруг речь пойдёт о ней? Неужели они с Накадзимо затеяли какую-то пакость, и теперь Таниго попытается подбить на неё несчастного парня?
Чувствуя, что краснеет, девушка едва не задохнулась от возмущения, готовая то ли устроить скандал, то ли удариться в истерику. Чтобы справиться с расшалившимися нервами, она с подчёркнутой торжественностью отвесила церемонный поклон, выдавив из себя:
— Тогда я пойду. Вы позволите, господин Таниго?
— Ступайте, сестра, — с видимым облегчением кивнул "чёрный археолог". — Вы, кажется, собирались зайти на рынок.
— Да, — потупив взор, подтвердила та, ожидая от собеседника какой-нибудь мелкой пакости.
И тот не разочаровал, заявив с самым серьёзным видом:
— Только не задерживайтесь, чтобы я не беспокоился.
— Ваша забота о сестре достойна всяческих похвал, господин Таниго, — вроде бы вежливо, но совершенно бесцветным тоном проговорил молодой человек.
— Это мой долг, как старшего брата, — похоже, слегка смутился собеседник.
"Да ты просто издеваешься!" — мысленно возразила ему Платина, вновь склонившись в церемонном поклоне.
— До свидания, господин Асано. Да не оставит Вечное небо вас своими милостями.
— До свидания, госпожа Харуко, — эхом откликнулся юноша. Его чётко очерченные губы тронула лёгкая улыбка, а во взгляде ясно читалось... сочувствие. Во всяком случае, именно так показалось приёмной дочери бывшего начальника уезда.
Покинув лечебницу, она прошлась по торговым рядам, не без труда отыскав торгующую всякой всячиной лавочку, где говорливая хозяйка продала ей стопку застиранных, но чистых тряпочек, какое-то приторно-цитрусовое, чрезвычайно пахучее благовоние, способное "перебить" любой неприятный запах, и мешочек с "волшебным" средством от блох.
Вернувшись в гостиницу, Ия засела в своём номере, весь этот и следующий день покидая его только по нужде.
Увидев крупного, буланой масти мула с чёрной полосой на спине вдоль хребта, девушка решила, что предводитель не зря нахваливал господина Сенто. Приобретённый им зверь легко потащит их тяжёлую повозку.
Ставшего лишним осла не продали, навьючив на него часть груза. Глядя на его обиженную морду, хранившую выражение вселенской скорби и горького разочарования в человечестве, Платина с трудом удержалась от понимающей усмешки.
Вопреки опасениям, вонявший полынью порошок помог, и хотя бы блохи ей уже не досаждали. А соблазнённые медными монетками подавальщицы регулярно приносили в номер кувшины с тёплой водой. Так что покидая гостиницу, Ия чувствовала себя более-менее сносно.
Когда сопровождаемый всадниками фургон подкатил к жилищу лекаря, возле ворот уже стояли хмурый Кен с узлами и господин Асано. Держа пострадавшую ногу на весу, он опирался на настоящий костыль из светло-коричневого дерева: не только с поперечиной под мышкой, но ещё и с ручкой, торчавшей примерно на середине палки.
После обмена любезностями молодой человек первым делом спросил:
— Где похоронили моего слугу, господин Накадзимо?
"Надо же! — мысленно хмыкнула девушка. — Не забыл".
— На Западном кладбище возле храма Бандру, — ответил главарь "чёрных археологов", и беглой преступнице показалось, что в его голосе ясно прозвучали уважительные нотки.
— Я бы хотел принести жертву на его могиле, — неожиданно попросил юноша, торопливо пояснив: — Всё-таки он отдал за меня жизнь.
— Это был его долг, господин Асано, — назидательно произнёс собеседник, пообещав: — Мы туда заедем.
Сначала Платина спустилась на землю, чтобы не мешаться. Потом пострадавший с помощью слуг поднялся на переднюю площадку и прошёл внутрь фургона, где ему уже приготовили место на сундуке, положив сверху свёрнутое одеяло.
Когда он устроился, а Кен с Зенчи вышли, Ия смогла вернуться, устроившись на низенькой табуретке у противоположной стены.
Храм располагался за городом. В воротах их остановили, но шмон устраивать не стали, ограничившись проверкой именных табличек.
Ни в святилище бога, хранителя кладбищ, ни к могиле Ненджи девушку не взяли, оставив вместе со слугой у широко распахнутых и, видимо, уже давно не закрывавшихся ворот. Одна из створок сильно накренилась, упираясь углом в землю.
Пока Зенчи держал под уздцы лошадей господ, Платина с ленивым любопытством разглядывала низенькое здание с деревянными, выкрашенными облезлой красной краской колоннами и двускатной крышей, покрытой коричневой черепицей с серо-зелёными пятнами лишайников. Свисавшие кое-где колокольчики из потемневшей бронзы чуть покачивались под слабым ветром.
Сквозь распахнутую дверь Ия видела, как три монаха в просторных, коричневых балахонах, кивая обритыми на лысо головами, молились возле ярко раскрашенной статуи божества, изображавшей пожилого мужчину с вытаращенными глазами, пышной чёрной шевелюрой и такой же бородищей, клочьями торчавшей во все стороны.
"Неприятный тип, — усмехнулась пришелица из иного мира. — А чего ещё ждать с такой-то работой?"
В столь ранний час молящихся пришло немного, и все одеты более чем скромно. Во всяком случае, девушка не заметила ни одного клочка шёлка.
Низкими поклонами и настороженными взглядами они проводили группу дворян, один из которых неуклюже опирался на костыль, но вместе со спутниками отправился в обход святилища к уходившему вверх склону, густо покрытому могильными холмиками. Однако лишь возле немногих торчали из земли деревянные столбики, где писали имя умершего.
Похоже, последний приют здесь обретают бедняки, но не совсем нищие, а те, чьи родственники имели возможность заплатить за место на кладбище. Совсем уж нищих закапывали где придётся.
Подойдя к куче свежей земли, Накадзимо с соратниками отошёли в сторону. Опустившись с помощью Кена на колени, Асано замер возле неё в неподвижности. Слуга раздал всем стаканчики, наполнив их из коричневой, керамической бутыли.
Дворяне выпили, после чего молодой человек вылил остатки вина на могилу. Опираясь на руку Кена, юноша произнёс короткую речь. Из-за расстояния Платина не могла её слышать, но, судя по одобрительному качанию широкими полями шляп, присутствующие восприняли монолог вполне благосклонно.
Слуга подхватил Асано под локоть, и они направились обратно к храму. Во дворе их остановил старый, тощий монах. После короткой беседы с ним юноша достал из широкого рукава кошелёк и передал сверкнувшему лысиной служителю культа несколько монет.
Ия надеялась, что медных, но, расчувствовавшись, парень мог расстаться и с серебром.
В фургон грузились прежним порядком. Сначала девушка сошла на землю, потом слуги помогли Асано забраться на переднюю площадку.
На сей раз молодой человек лёг, вытянув замотанную меж двух дощечек ногу, и прикрыл глаза.
Сидя на скамеечке, Платина то откидывалась спиной на дребезжащую стенку фургона, то, подавшись вперёд, упиралась руками в колени.
— Простите, госпожа Харуко, — внезапно прозвучавший голос спутника заставил её вздрогнуть. — Я ещё не выразил вам своё соболезнование. Вы так рано потеряли супруга.
— Спасибо, господин Асано, — склонила голову Ия.
— Ваш покойный муж тоже страдал от какой-то болезни? — спросил юноша, положив руки под голову.
— Нет, господин Асано, — печально улыбнулась девушка. — Его убили. Перед свадьбой он сумел произвести хорошее впечатление на моих родственников, но на самом деле оказался плохим человеком. Сначала он проиграл все наши деньги, потом начал занимать. Не смог отдать и прятался от ростовщиков в какой-то грязной лачуге, где его и нашли мёртвым. Кто его убил, власти так и не выяснили, а мне пришлось поселиться в доме деверя.
Платина выдержала драматическую паузу, а когда собеседник собрался сказать что-то ещё, попросила:
— Пожалуйста, господин Асано, не спрашивайте меня о прошлой жизни. Эти воспоминания до сих пор причиняют мне боль.
Слёзы из глаз полились совершенно естественно, стоило только извлечь из памяти лица родителей, которых она уже никогда не увидит.
Чувство жалости к себе оказалось настолько сильным, что Ие пришлось доставать из рукава смятый платочек и вытирать им мокрое лицо, стыдливо отвернувшись от смущённого молодого человека.
— Извините, госпожа Харуко, я не хотел вас огорчить, — виновато улыбаясь, проговорил тот. — Но мы так долго молчали, что мне просто захотелось начать разговор. Теперь я вижу, что получилось неудачно.
— Да, господин Асано, — высморкавшись, прерывисто вздохнула девушка. — Но вы в этом не виноваты. Это моя судьба. И нет в ней ничего интересного. А вот вы — сын знаменитого учёного, сами обучались в Гайхего, недавно из столицы. Если хотите поговорить, лучше расскажите о себе. Трудно было учиться? Какие в столице самые красивые места? Вы видели Дворец небесного трона? А в настоящем театре были? Какие платья носят благородные женщины в столице? А какие причёски и украшения?
Погребённый под градом вопросов, собеседник рассмеялся. Зенчи, расположившийся на передней площадке и хорошо слышавший их разговор, громко фыркнул.
Платина смущённо потупилась, весьма довольная тем, как ловко ей удалось сменить тему беседы.
Рассказчиком Асано оказался хорошим, ничуть не хуже Хваро. Кажется, в Гайхего даже этому учат.
С интересом слушая его, беглая преступница подумала, что скучным их путешествие не будет. Вот только дорожных приключений уже более чем достаточно.
Интерлюдия
Являясь единственным человеком в замке, кто мог войти в эту комнату без разрешения хозяина, он редко пользовался подобной привилегией, но сейчас был именно такой случай.
Лёгкий стук аккуратно прикрываемой двери заставил землевладельца встрепенуться и, вскинув голову, выдохнуть:
— Нашли?
— Нет, господин, — сказал гость, стараясь не смотреть на собеседника.
Пухлые губы того кривились в противной, жалкой гримасе, из покрасневших от беспробудного пьянства глаз вновь потянулись блестящие дорожки.
— Очень глубоко, господин, — извиняющимся тоном пояснил старый воин. — И бьют холодные ключи. Люди не согласны нырять даже за серебро.
— О Вечное небо! — закрыв ладонями мокрое лицо, с хмельным надрывом вскричал барон. — За что ты лишаешь меня даже могилы любимой?! Где же мне оплакать её и принести жертву?!
Размазав слёзы и сопли по щекам, он опёрся руками в подлокотники кресла и, беспомощно оглядевшись, схватил одну из стоявших на столе фарфоровых бутылок. Однако в подставленную вместо рюмки чайную чашку не упало ни капли.
Раздражённо морщась, хозяин кабинета взял вторую, но и та оказалось пустой. Лишь третья подарила ему живительную влагу.
Вытерев губы, землевладелец широким движением смахнул посуду на пол. Фарфор жалобно зазвенел, разбиваясь на острые осколки.
— Прикажи Яире принести ещё вина!
— Может, уже достаточно, господин? — в голосе гостя ясно звучали боль и разочарование. — Нельзя же так убиваться. Она же сама написала, что больше вас не любит. Её сердце принадлежит другому. Из-за него она даже покончила с собой, а вы всё переживаете. Изводите себя.
— Вздор, Чиро-сей, — с пьяным упрямством покачал головой собеседник. — Если бы не то, что случилось, она бы снова его забыла. Он умер, а я жив и рядом с ней.
При виде того, каким лихорадочным, почти безумным огнём вспыхнули глаза барона, его наставник не на шутку забеспокоился. Он уже давно не видел своего воспитанника в таком состоянии.
— Я бы окружил её любовью и заботой и ждал, — вдохновенно бормотал хозяин кабинета. — Год, два, пять. Рано или поздно она бы снова меня полюбила!
— Господин! — застонав, взмолился гость, опускаясь на колени. — Памятью ваших отца и матери заклинаю: опомнитесь! Сколько можно убиваться?! Эта девица вас недостойна!
— Что? — замолчав на полуслове, землевладелец взглянул на него так, словно только что увидел. — Что вы сказали? О чём?
Радуясь, что ему наконец-то удалось привлечь к себе внимание, собеседник с жаром заговорил:
— Я прошу вас прийти в себя, вспомнить, что вы барон Тоишо Хваро — наследник древнего рода, восходящего к сегунам Хайдаро, искусный боец и один из лучших мечников Гайхего. Вас ждёт блестящая карьера и слава!
— Нет! — ударив ладонью по столу, прервал его речь воспитанник. — Вы сказали, что Ио-ли меня недостойна?
— Да! — негромко, но решительно подтвердил наставник. — Эта девка...
— Замолчите! — вскакивая на ноги, вскричал хозяин кабинета. Голос его звучал зло, но почти трезво. — Я уважал и почитал вас как старшего, господин Мукано. Вы заменили мне отца, сделали из меня дворянина, воина и мужчину. Но не смейте клеветать на мою любимую женщину, иначе моё отношение к вам сильно изменится. Я знаю, что Ио-ли вам не нравилась, но сейчас лучше молчите!
— Не могу, господин! — не отводя взгляда, решительно заявил гость. — Мне лучше умереть, чем видеть, как вы уничтожаете себя из-за какой-то обманщицы!
Вопреки его ожиданию, хозяин кабинета не стал возражать или ругаться. Наоборот, он словно внутренне собрался, а хмель как будто совсем улетучился.
— За что вы её так ненавидите, Чиро— сей?
— Потому что она лгала вам, господин! — с внезапно прорезавшейся в голосе мукой вскричал собеседник. — Она не видела призрак вашей матери! Это я приказал ей убираться из Бирюзовых покоев, потому что она их не достойна! Там жила моя сестра и госпожа, а эта девка их только поганила! Вот она и придумала историю с привидением! Неужели ваша благородная мать снизошла бы до какой-то обманщицы?!
Барон побледнел, на лбу его выступили мелкие капельки пота.
— Так это из-за вас бедной девочке пришлось уйти из главной башни и поселиться в Доме за озером? — голос его походил на шипение ядовитой змеи.
— А я ещё удивлялся, почему она вас так боится? Да потому что вы её напугали! Ио-ли знала, как я к вам отношусь, вот и не решилась жаловаться. Если бы она рассказал всё, я бы её защитил, она бы осталась в Бирюзовых покоях рядом со мной и не умерла. Ио-ли погибла из-за вас!
Наставник встал на ноги.
— Вы обезумели, господин! Очнитесь! Подумайте, если эта девка столь безнравственная, что впутала в свои небылицы вашу благородную мать, так может, и предсмертная записка — тоже ложь? Может, она и не совершала никакого самоубийства? Где тело? Столько дней уже прошло. Все говорят, что оно уже должно всплыть. Но его нет! Вдруг девка просто сбежала, а письмо написала, чтобы вы её не искали!
— Вы думаете, она жива? — пристально посмотрел на него землевладелец.
— После того как она придумала ту историю с привидением, — криво усмехнулся гость. — Я ничему не удивлюсь.
Хозяин кабинета нашёл на загаженном столе скомканный лист, расправив его, пробежал взглядом по ровным строчкам и, нервно облизнув губы, заявил:
