— Что же ты как... падаешь! — посетовал Подушка.
— А сам-то! — вернула ему шпильку я и встала.
Я прощупала следующую ступеньку. Она удержалась. Подушка тоже решил проверить. Тадыцк!
— Кто тебе сказал, что нужно так сильно проверять? — спросила я.
Топ, топ, топ, топ!
— Тадам! — я изобразила фанфары.
— А теперь скидывай мне веревочную лестницу! — сказал эстонец.
Вроде бы поднялся с грехом пополам. Ну и лестница у нас... Если пройдешь по ней и останешься цел — станешь героем! Мы дошли. Мы герои!
— Ах... миу-миу-миу. А-а-ах, миу-миу-миу! — послышался сап.
— Эх, моего храпа так не хватает. Хра-пю-у-уш, ХРАПЮ-У-У-У-Ш! — посетовала я.
Ира с Одеялом проснулись и уставились на нас.
— Хм... они проснулись. Странно. От чего это? — наиграно удивилась я.
— От того, что ты храпишь! — ответил Подушка.
— Ах, я бы никогда не догадалась! — ужаснулась я.
— Г-а-а, ах... г-а-а, — стала набирать воздух Ира.
— Ты что-то хочешь сказать? — спросила я.
— Да! — каркнула Ира.
Я подождала, пока Ира прокашляется. Ира еще что-то прокаркала.
— Мм... как содержательно, — покивала я.
Подушка поплевал на руки, видно, собираясь что-то сделать, и тут же взвыл, поднес руки к лицу, подул на них и аккуратно положил запястьями вверх. Однако этого оказалось мало, ибо запястья не перестали ныть, так что Подушка сдавленно по-эстонски крыл их матом, порываясь сжать кулаки, но останавливая себя. Я погладила его по голове, сочувствуя дырявым рукам и памяти. Подушка что-то мне ответил по-эстонски, то ли забывшись, то ли нецензурно.
— Что у тебя с руками? — спросил Одеяло.
Подушка в красках расписал, ЧТО у него с руками, по-эстонски. Это был писец! Я стукнула его по затылку. Так, тихонько, чтобы руку не отбить. Подушка огрызнулся по-эстонски, я стукнула еще раз. Интересно, на какой раз дойдет? Он снова огрызнулся. О-о, это надолго. Спохватился Подушка только когда попытался прикрыть руками голову и задел раны.
— Ты еще на руку обопрись, — предложила я.
Подушка прижал руки к себе, стараясь не задевать ими ничего. Ира снова хрипло набрала воздух. Одеяло даже отшатнулся.
— Она из семейства карррр! — сказала я.
— Нет, из шшшшшш, — покачал головой Одеяло.
— Шшшш — это Подушка! — хихикнула я.
— Фу.... Фу-у-у-у, — Подушка дул на руки.
— На Иру с Одеялом сдуваешь? — спросила я.
— Фу-у-у-у-у! — посильнее подул парень.
— Не сдуешь!
Подушка "ласково" на меня посмотрел.
— А без моего замечания ты бы так и дул, думая, что рано или поздно заживет? — уточнила я.
Подушка собрался мне что-то ответить, но снова сдержался, выдохнул заготовленный воздух и собрался упереть руки в боки.
— Точно! Именно так и сделай! — я положила руки на пояс.
Подушка уже собрался было закончить жест, но спохватился и поднял руки, подумал и решил сложить их на груди, спохватился и снова их поднял. Н-да... беда! И тут он мне поведал что-то на эстонском.
— Я не понимаю, — сказала я, поймав его за предплечья, предупреждая дальнешие действия.
Эстонец удивленно смотрел то на меня, то на мои руки.
— Я предупредила. Я не понимаю! — сказала я, отпуская его руки.
Подушка всплеснул руками и хлопнул себя по лбу.
— А-а-а-р! — взвыл Подушка принялся снова дуть на руки, поскуливая.
Однако он не зря хлопал себя по лбу. Он наконец-то понял одну неизменную истину: "Я не понимаю по-эстонски", и все, что было записано на мобильник, — постановка. Одеяло мысленно перекрестился и вознес хвалу просветленному уму Подушки.
— Жаль, что я по-эстонски не понимаю, — посетовала Ира. — А то хотя бы узнала, как далеко послал Одеяло Подушку, и что он задумал!
Подушка поперхнулся воздухом, припоминая Одеялкину речь. Одеяло затаился на кровати.
— Подушка, торжественно поклянись, что ничего не сделаешь Одеялу, а то мне на него уже жалко смотреть! — попросила я.
— А вот не буду! — упрямо заявил эстонец.
— И что ты ему сделаешь... больными-то руками! И не надо мне говорить, что еще ноги есть, быстрее покалечишься. Ты даже меня не поймаешь! — сказала я.
— Поймаю!
— Сейчас будет цирк... Шапито! — сказала Ира, пристраиваясь поудобнее на бортике.
Я стояла на месте. Подушка подошел и неловко "поймал" меня, не касаясь кистями рук, но тут разум его отвлекся, и он таки припечатал меня к себе при помощи ободранных кистей.
— А-а-а-ар!
— Ир, дверь закрой!
Скрип.
— Нечестно, я ничего не вижу! — сказал Подушка.
— Почему нечестно? Я тоже ничего не вижу! — ответила я.
— Нечестно, что Я ничего не вижу! — сказала Ира и включила фонарик.
— ИРК! Сейчас поймаю, и будешь знать! — гаркнула я.
Я рванула к Ире, но задела кровать и рухнула на пол. Подушка поймал луч света и крайне удивился.
— Теперь Подушку светим. Ольг, лови! — сказала Ира.
— Маешься! — сказала я, хлопая его по плечу.
— Маюсь, — пробормотал Подушка, прикрываясь от света рукой. Ужаснулся позабытой царапине и прикрыл глаза обеими руками. Чтобы вдвойне страшно было?
— Не, а Ольга где? — спросила Ира.
Я стояла рядом и следила за ними.
— Бо! — гаркнула я.
Подушка отскочил на добрый метр, а Ира стала светить в меня. Я походила в луче света, построила собачку, зайчика, лебедя и вышла.
— Где Ольга? А вот она где! — сказала Ира.
— Переименовали, — констатировал факт Подушка и спрятался за одеялом.
Я встала в луче света, направленном на одеяло.
— Какой странный рисунок! — удивился Подушка, разглядывая мой темный силуэт на одеяле.
Я снова сделала из рук собачку и гавкнула. Эстонец убрал одеяло и заморгал, щурясь на свет. Меня уже и след простыл, а Ира благоразумно выключила фонарик.
— Толку ноль! Кто как хочет, а я спать. Вы тут не сшибайте меня! — сказала Ира.
Я хотела возмутиться, но тут же чуть не попалась в руки Подушке. Мы с Подушкой убежали в смежную комнату, вернулись, и тут кто-то третий зашел в комнату. Я бессовестно выпихнула его вперед и поняла, что Подушка поймал этого кого-то.
— Все, Ольга, я тебя поймал!
Неожиданно-низкий голос, вещающий на эстонском, поверг меня в истерический смех, а Подушку — в истерический ужас. Какой был визг!
— Подушк, я и не знала, что ты умеешь так визжать! — хохотала я. Интересно, чего он больше испугался: что я говорю мужским голосом или по-эстонски? А может быть, что я подросла и сменила пол, а заодно и цвет волос? Цвет мы, правда, увидели, лишь когда открыли дверь в коридор. Это был Даниил! Но тут уже разбуженные воплем Подушки девушки дали о себе знать. Они послали его гораздо дальше, чем Одеяло, и даже дальше, чем Подушка мог себе вообразить. Парень только собрался переспросить у девушек все непонятные фразы, как я заткнула ему рот рукой. Впрочем, он не успокоился и стал что-то планомерно выговаривать сквозь руку. Я убрала ее.
— Убери руку! — внятно сказал он. — А то я тоже приложу к тебе руку, и посмотрим, как я буду орать!
— Мог бы так и сказать, что, мол, завидно, Оль, я тоже хочу махать руками, но снова всех разбужу! — дополнила его слова Ира.
Даниил изрек что-то очень поучительное.
— Это кто тут говорит не по-русски! — возмутились девушки.
Даниил разошелся не на шутку. Интересно, что он лопочет?
— Это еще что? А ты кто? О, новая рожа! — наконец разглядели девушки. — А-а-а-а-а-а-а!
— Вы всю дачу решили перебудить? — спросила я. Тишина и судорожное хватание ртом воздуха. — Воздух вкусный?
— А ты откуда? С красной дачи, да? — спросили у него девушки.
— Нэт! Нэт! Нэт! Нэт! Нэт! А-а-а! Нэт! Нэт! Нэт! Нэт! — сообщил им Даниил изображая визг.
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — расхохоталась я, уткнувшись лицом к руки и согнувшись в три погибели.
— У него уши нашего визга не выдержали? — удивилась девушки. — Что это он?
— Ольг, ты чего? — осторожно спросил Подушка.
— Он показал, что не нужно орать. Только сейчас доперло! А я раньше сказала! — хохотала я.
Подушка стал о чем-то говорил с Даниилом, постепенно повышая тон.
— Вы как хотите, а я в туалет! — сказала я.
Подошла к двери, хлопнула ей и залезла к себе на кровать.
— Спокойно ночи, Оль, — сказала Ира.
— Спокойной ночи, — вздохнула я.
— Спокойной ночи! — отозвался Одеяло.
Подушка с Даниилом петушились. Очень уж их эстонские разговоры похожи на "Ко-о-ко-ко-ко"!
— Петухи! — пробурчала я.
— Во-во! Ко-о-о-ко-ко-ко. Кудах-тах-тах! Кукареку! — завелась Ира.
— Ир, ты что совсем? — осторожно спросил Одеяло.
Ира тут же высказала ему все, что думает об "эстонодумающих эстонцах". Одеяло притих, я вскоре заснула. Так приятно слушать бурчание эстонцев: ничего не понятно, но так монотонно-успокаивающе...
Разбудила меня брошенная Подушкой подушка. Вот нехороший человек! Я зевнула, причмокнула и положила вторую подушку себе под голову. И, правда, нехороший: хотел Даниила припечатать подушкой, а попал по мне! Шли бы на красную дачу разбираться!
— Блин... — пискнул Подушка.
Одеяло что-то проворчал по-эстонски. Даниил, оказывается, попал точно так же по Одеялу, только рукой, и теперь Одеяло честно высказывал все, что он думает о собрате по сообразительности.
— Блин... — простонал Подушка.
Одеяло разразился бурной тирадой.
— Блин...
— Чего ты там блинкаешь? — раздраженно поинтересовался Одеяло.
— Я по Ольге подушкой попал! — покаялся Подушка. — Я не знал, что она тут.
Н-да, точно, я до сих пор в туалете... сплю! Я игнорировала всех напрочь и изображала глубокий сон, а над моей головой собрался эстонский консилиум, который долго монотонно и непонятно что-то обсуждал, а потом Подушка гаденько ухмыльнулся, потирая руки.
— Сейчас посмотрим, как тебя Ольга убьет! — сказал он.
У меня из-под головы разом исчезли обе подушки, да так быстро, что пропустила момент их исчезновения. Где не надо — там не тормозят! Я угнездилась и без подушек. Эстонцы подергали одеяло, я, попискивая, закуталась в одеяло, не подавая признаков жизни, точнее бодрствования, да еще и храпеть начала.
— Довели... — констатировал факт Одеяло.
Эстонцы снова посовещались.
— Кого довели? — пискнула Ира.
— И так и не проснулась... — удивились парни.
— Кто?
— Ольга!
Ира подбежала к моей кровати и присоединилась к эстонскому консилиуму. Парни совещались, Ира дразнилась, парни махнули на нее рукой, и тут Одеяло внес какое-то конструктивное предложение, после чего одеяло у меня тоже пропало. Я встала на кровати, и, изображая вселенский плач, забрала назад одеяло и подушку и ушла к Одеялу.
— Ме-ме-ме! — сказала я им и улеглась рядом с эстонцем.
Ира, Даниил и Подушка хором что-то крикнули, возмущаясь.
— Правильно! — похвалил Одеяло. — Нечего им тут препираться.
— Да препираться-то, пожалуйста. Даже усыпляет! — разрешила я.
— Ха-ха, успокоительное! — хихикнул Одеяло. — Хотя, смотря для кого, для них, скорее раздражительное.
Никто не виноват, что они так хорошо понимают друг друга. Вот если бы один говорил только по-русски, а другой только по-эстонски, то все было бы проще! Небольшой мужской разговор на международном языке кулаков, и вся дипломатия!
— Не, Ольг! — возмутилась Ира.
— Ир, у тебя там целая кровать!
— Ага, без подушки и одеяла! А у тебя целых три, нет, даже четыре!
— Ну, Подушка у тебя есть, а одеяло я тебе одно, так и быть, одолжу, а то 4 мне действительно многовато, — согласилась я.
Ира возмутилась, но я посоветовала ей забрать у Подушки вторую подушку. Ира так и сделала, пока эстонец зависал, и улеглась на мою кровать. Подушка с Даниилом опять стали препираться, но слишком громко.
— А ну-ка на прежнюю громкость и тембр! — сказала я.
Послышалось слегка заторможенное переговаривание, видно, они решали, чего я от них хочу.
— Во-во! — я зевнула и стала укладываться.
Эстонцы возмущенно что-то воскликнули.
— Сами чокнутые! — парировала я.
Подушка с Даниилом тут же принялись оправдываться, тыкая друг в друга пальцем.
— Трусы! — констатировал факт Одеяло.
— Вот-вот. А теперь переставь ударение и скажи еще раз, — сказала я.
— Трусы, ой! — Одеяло зажал себе рот.
— Ой, а я раньше и не задумывалась! — хихикнула Ира с мой кровати.
— Скажи замок! — попросила я.
— Замок.
— А теперь ударение переставь.
— Замок. О, надо же!
— А теперь скажи лук, а потом переставь и в нем ударение.
— Лук, Лу... Куда переставить, так один слог?
— Ну, было лук, а стало луг!
— Что?
— ЛУГ!
— Ударение на согласную? — удивился Одеяло.
— Ага! — хихикала я.
Я улеглась поудобнее и пристроилась спать.
— Вы долго будете с Даниилом препираться, кто со мной ляжет поспать? — спросила Ира, зевая.
Тишина.
— Тоже неплохо, — согласилась я.
— Спокойной ночи, — сказал Одеяло.
— Спокойное утро, — вздохнула я, прилаживаясь к Одеялу.
— Точно, Ольг, ты гений. Спокойной ночи и доброе утро! — хихикнула Ира.
Я отмахнулась и еще раз зевнула.
— Нет, ты слон! — неожиданно сказала Ира, пока Подушка пробирался к ней.
— Хи-хи, нет, Ир, он бегемот, — отозвался Одеяло.
— Хи-хи. А ты — жираф! — сказала я.
— Почему?
— Потому что доходит так же, как до бегемота! — ответила я.
— Мм? — задумался Одеяло.
— Во-во!
— Ольг! — до Одеяла, наконец, дошло, что я над ним попросту издеваюсь.
Так, Даниил уже ушел? Интересно, до чего они с Подушкой договорились? Отдадут меня Одеялу, чтобы не ссориться? Хоть бы!
Одеяло уснул, Подушка тоже.
— Надо же, и не храпит! — удивилась Ира.
— Сейчас я усну, и будет тебе храп! — хихикнула я. — Так что засыпай быстрее!
— Не спится!
— Бессонница. Ха-ха-ха! — расхохоталась я.
— Ну, Ольг, — простонал разбуженный Одеяло.
— Спи, спи, — я погладила его по голове, тот мгновенно вырубился.
Тут на кровати подскочил Подушка, резко сел и что-то затараторил по-эстонски.
— Ольга, иди сама с ним спи! Ну он и вскакивать! — всполошилась Ира, перепугавшаяся Подушки, который ее чуть не придушил. Кошмар, похоже, приснился. Еще бы — так ржать над ухом. Наверное, приснилось, что отдал меня добровольно Даниилу, и теперь неожиданно вспомнил, что делать этого не надо. Или Иркин смех он принял за Даниилин, и, вскочив, принялся запрещать ему ржать. Подушка опомнился и улегся на место. Я встала, спустилась вниз, посмотрела на себя в зеркало и заперлась в кабинке. Вернувшись, я обнаружила отсутствие Подушки.
— Ольг! Одеяло сказал Подушке, что ты, если и спишь, то где-то в другом месте, и Подушка, проверив, что в кровати тебя нет, убежал на красную дачу! — отрапортовала мне Ира.
— Вот назло ему, — я зевнула, — пойду спать туда!
Я взяла артековскую форму и действительно ушла на красную дачу. Там зашла в комнату Шкафчика и потыкала его.
— Ты что? — видно спросил он.
Я жестом показала, что пришла к нему спать, ибо там меня уже достали. Он кивнул, зевнул и подвинулся. Я кинула свою одежду и улеглась с ним. Прибежала инспекция, бормоча какие-то эстонские ругательства. Я на псевдоэстонском послала его лесом, он тут же согласился и ушел.
