— Если хотите что-то сохранить в секрете, лучше так и скажите, — Артём сам не понимал, отчего сказал. Лилия, уже шагнувшая к нему, чтобы обнять — перед тем, как уйти по делам — замерла. И лицо её на краткий миг стало мёртвой маской Несмеяны. — Вы что-то недоговариваете, Лилия. Если это что-то личное — не буду расспрашивать.
Она стояла и смотрела, и взгляд, пусть и не сразу, но оттаял. Лилия улыбнулась и обняла его, как собиралась.
— Знаете, почему людям нравится обнимать? — шепнула она на ухо. — Твой взгляд не видят. Вы правы, я не всё рассказала. Но там ничего такого нет. Если хотите, я расскажу, — она отпустила Артёма и взяла его за руки. — Если попросите, расскажу.
— Решайте сами, — Артём выдержал её взгляд, она отвела его первой. — Если что-то важное, расскажите. Необязательно мне.
Она кивнула, и — всё, её нет. Прощаться подолгу в Риме не принято.
Потом уже вспоминал и понимал: надо было попросить. Или приказать, неважно. Она рассказала бы. Возможно, что тот самый важный момент был упущен. Но как говорил их учитель по физкультуре в школе — не сожалейте о содеянном.
— — -
Арлетт Беклин оказалась у себя в комнате и, впервые на памяти Артёма, не стала под каким-нибудь предлогом уходить. Сходила заперла дверь за ним, потом обняла Артёма и долго не отпускала.
— У меня всё хорошо. Не так, как мечтала, — она улыбнулась, глядя ему в глаза. — Может, просто я не о том мечтала? Может, мечта была чужой?
Артём улыбнулся в ответ. Арлетт не отводила взгляда, и не переводила разговора на повседневное — что кому испекла, как дела в её магазине.
— Такое бывает? Чтобы мечта оказалась чужой?
Она развела руками.
— Наверное, бывает. Никак не могу привыкнуть к Риму. У нас там каждый день нужно что-то доказывать, оказаться хоть немного, но впереди остальных. Здесь не так. Здесь просто нужно быть полезной, этого достаточно. Но иногда хочется вернуться в Париж, на день или два.
— Возвращайтесь. Возьмите кого-нибудь, чтобы не скучать там.
Она посмотрела ему в глаза, молча кивнула.
— Обязательно. Не знаю, когда. Когда пойму, что нужно. Ортем, вы правда меня простили? Я ведь всё для себя делала, не для вас. А вы даже не задумались, нужно ли мне помогать — спасли, потому что могли.
— Если было что прощать — простил.
Арлетт обняла его снова.
— Пока не могу, — шепнула она ему на ухо. — И хочу попросить вас остаться, и сразу же вспоминаю тот первый день. Говорят, некоторые люди умеют забывать то, что им не нравится. Я пока не научилась. Но вы ведь ещё зайдёте, да?
— — -
Акира оказалась одна, без Карико.
— У неё свидание с ювелиром, — охотно пояснила она. — Что вы так смотрите? Весь город знает. Не удивлюсь, если он ей уже предложил руку и сердце — здесь ведь так выражаются?
— Думаете, у него есть шанс?
— Приручить? По нашим обычаям? — она улыбнулась, не отводя взгляда. — Конечно, нет. Мы быстрее, сильнее и выносливее. О, вы уже научились слушать правду в лицо! Но знаете, я всё-таки верю в чудеса. Вы ведь настоящее чудо, хотя и не любите такое слышать про себя. Нет-нет, не напрашивайтесь. Я бы с вами весь день провела, — она взяла Артёма за руку, не отводя взгляд, — и ночь тоже. Как в тот раз. Но у меня дела, простите.
— Прощаю. У меня дела, как раз собирался придумать отговорку и уйти.
Акира рассмеялась, и наросшие было в её взгляде льдинки тут же растаяли.
— Точно, у меня научились. Сможете зайти ко мне вечером? Хотела рассказать вам кое-что интересное.
— Только в присутствии Канси, — Артём и сам не знал, отчего вдруг сказал так. Акира улыбнулась.
— Ну конечно. Ей тоже будет интересно.
— — -
Глорию Артём менее всего ожидал застать у себя дома. Но застал. То, что ей выделили отдельную комнату, он уже знал — комната теперь всегда за ней, никому больше её не сдадут. Хочешь, чтобы человек возвращался чаще — пусть его комната всегда остаётся за ним.
— Вы ко мне? — она открыла дверь, когда Артём, в полной уверенности, что комната пуста и заперта, опустил кулак, которым только что хотел постучать. — Ужасно рада вас видеть!
Артём и сам не знал, что сказать. Странное ощущение: не то чтобы прощаешься со всеми — тут прощаются, коротко, всякий раз, когда покидают дом. Вроде бы ещё один эксперимент, вроде бы ничего страшного не предполагается, а ощущение именно такое.
— Проходите, — Глория поманила его внутрь. — У вас много мыслей, но не знаете, с чего начать? Много у вас времени?
— Точно не скажу. Минут пять есть.
— Тогда я скажу. Я уговорила родственников, половину времени буду проводить здесь, половину — в Лондоне.
— Это замечательно!
— Я тоже так думаю, — улыбнулась Глория. — Очень плотное расписание, много выступлений. Мне нравится в Риме. Моим родным здесь не очень уютно, а мне нравится. Всё, идите!
— Простите? — Артём, в некой оторопи, встал из кресла.
— Вы будете чувствовать себя неловко. У вас ведь нет пяти минут. Лучше потом, без спешки.
— — -
— Я тоже со всеми попрощалась, — шепнула Канси, когда их обоих препроводили на тренировочную полосу — здесь дросселей учат тщательнее управлять своим талантом, скоростью перемещения. В том числе учат ходить — скользить — по воде.
— Так всё серьёзно? — Артём посмотрел в её лицо. Канси не сразу, но кивнула.
— Поняла вдруг, что нужно. Всё, можно начинать?
— Начинаем, — Артём протянул ей руку. — Первые сто шагов идём, потом я перехожу в скольжение. Остановка у первой контрольной точки, пять километров отсюда. Готова?
Странно, но «втаскивать» Канси в скольжение на сей раз оказалось необычайно трудным. Артём даже подумал, что с его собственным умением скользить что-то случилось. Однако регистратор ничего необычного не зафиксировал, как потом сказал оружейник.
Дошли до контрольной точки быстро, но там Артём почувствовал себя совершенно вымотанным. Что за новости?! К ним обоим подошёл врач, сделал все положенные замеры — подтвердил, что потрачено много сил, но и только.
— Твоя работа? — минут через пять разрешили встать и открыть глаза: дали питательного сиропа, и велели лежать молча. Артём обращался к Канси — она от сиропа отказалась, но в остальном послушалась.
Она кивнула.
— Может, пояснишь? Или тайна?
— Я стараюсь перенять твоё состояние. Трудно объяснить. Давай, я дома объясню, ладно? Я правда тебя так утомила? Я постараюсь делать это аккуратнее. Продолжим?
Продолжили. Спустя шесть коротких «походов» от первой до второй контрольной точки врач велел прекратить и отдыхать по-настоящему.
— Вы очень много скользили, — пояснил он. — Надо дать себе отдых. Не беспокойтесь, обычная усталость. По всем прочим признакам вы в форме. Я вызову вам транспорт — постарайтесь выспаться как следует.
— — -
— Я должна была объяснить это с самого начала, — Канси потупилась. В комнате, кроме неё, были ещё Марина и Миранда. Обе сестры Канси позвонили и сказали, что будут поздно — за них не волновались. — Но меня попросили не делать этого, пока не будет правильный момент. Похоже, это и есть момент. Миранда, можно попросить тебя сесть рядом со мной.
— Конечно, — Миранда улыбнулась. — Будешь опыт ставить?
— Да. Ничего страшного не будет, только не пугайтесь.
Пообещать это оказалось проще, нежели выполнить. Особенно в тот момент, когда начало меняться лицо Канси — несколько неприятных секунд оно выглядело страшновато, примерно так выглядит лицо человека, которого пожиратель завершает превращать в хищную протоплазму, биомассу.
Миранда поднялась на ноги, не отводя взгляда от Канси. Та повернулась лицом к Марине и Миранде, и Артём видел только величайшее изумление на их лицах.
— Это я?! — Миранда первой сумела что-то сказать. — Мне это не мерещится?
— Это ты, — подтвердила Канси и Артём едва не уселся прямо на пол. Голос Миранды! Канси повернулась лицом в его сторону.
Лицо Миранды. Не абсолютно точное, но отличить на расстоянии будет трудно. И голос её!
— Вы умеете маскироваться под других людей?! — поразилась Марина, шагнув к Миранде и Канси. Остановилась, переводя взгляд между ними. — С ума сойти. Но зачем?
— Вначале приходилось маскироваться не под людей, — Канси уже обретала своё собственное лицо. И снова несколько неприятных секунд, когда словно окатывали холодной водой — черты лица смазались, исказились. Голос Канси вновь стал голосом её самой. — Если интересно, это очень больно, и отнимает много сил. Нечисть, издали, определяет именно по внешнему виду. Когда мы это поняли, то придумали мимикрию.
— С ума сойти! — Миранда осторожно протянула руку и прикоснулась к щеке Канси. — Как будто в зеркало глядела. А такому можно научить? Или нужно родиться на Плутонии?
— Можно обучить кого угодно. Но потребуются специальные препараты, и аппаратура, и это всё очень неприятно.
— Меняется только голос и внешний вид? — Миранда, похоже, окончательно взяла себя в руки.
— Да. Рост, вес останутся моими. Всё остальное можно изменить так, что снаружи никто не отличит.
— Кто на Айуре знает, кроме нас троих? — поинтересовался Артём. Теперь мы, те, кто в комнате, слишком много знаем, пришла в голову нелепая мысль.
— Анчири сразу сообщил вашему руководству, и передал методику, как распознать мимикрию, — Канси села на стул. — Мы ведь союзники, да?
— Конечно. Не знаю про других, а меня ты сумела напугать. Пусть даже на минутку, — Миранда улыбнулась. — С ума сойти!
— Тогда, когда всё только началось, это могло бы здорово помочь, — добавила Марина. — Она права, я тоже немного испугалась. Нет-нет, не извиняйся. Это потрясающе!
И завязалась обычная, приятная вечерняя беседа ни о чём. Обо всём, то есть.
— А где Акира и Карико? — поинтересовалась Марина, когда успели выпить чая — внизу, со всеми домочадцами. — Что-то их долго нет сегодня.
— — -
Альберт Кроули стоял посреди крупнейшего цеха — машины могут работать и ночью, но все до единого изделия ювелирной фабрики изготавливаются при живом участии человека. Такова традиция.
И сейчас в цехе темно и пустынно. Ну, не совсем темно и так уж пустынно: где-то здесь Карико. Которой Альберт сегодня сделал предложение. Сам никогда не верил в любовь с первого взгляда... но ведь случилось!
И согласился пройти их ритуал, принятый на Плутонии. Не очень понимая, если честно, как его пройти. Ведь они действительно сильнее, быстрее и, при прочих равных условиях, превосходят в боевом отношении людей Айура — людей Земли.
Карико может быть где угодно. Альберт отчасти хитрил, хотя и непреднамеренно: в его повседневной одежде есть в том числе и тепловые датчики. И датчики присутствия — их можно настроить на конкретного человека, и его персональный след, неповторимое сочетание летучих веществ и тепловой след, можно определить издали. Шагов с пятидесяти в помещении, шагов с десяти на открытом воздухе (если атмосфера относительно спокойная) — люди давно уже могут выслеживать не хуже давно вымерших собак.
Но Альберт не стал им пользоваться. Сам не знал, почему. Какой уж тут честный поединок — потом уже понял, что шансов практически нет. Но согласился. И сейчас Карико, с ножом в руке, может быть где угодно...
Альберт сжал крепче левый кулак — там, внутри, его подарок для Карико. Если удастся дожить до момента, когда можно будет предложить.
Прислушался к собственным чувствам. У него время до рассвета, чтобы найти Карико и победить в бою — как минимум, обезоружить. И ни единой идеи, как это сделать. Хотя ни тщедушным, ни слабым его не назвать: все, кому хоть немного дорога жизнь, с детства занимаются на Арене. На Айуре слабым места нет.
Рядом. Она где-то рядом. Альберт осознал это своими собственными чувствами, без помощи аппаратуры. Карико не станет нападать со спины — а её сестра, Акира, стала бы: сказала ему, что во время приручения всё позволено. Нет ничего нечестного. Одно только правило: никто посторонний не должен пострадать. Но сейчас они здесь одни — не пострадает.
И всё равно Карико не станет нападать со спины. Альберт в этом абсолютно уверен, хотя не смог бы объяснить, отчего.
— Я вряд ли смогу найти вас, догнать или увернуться, — сказал он тишине — чувствовал, что тишина внимательно вслушивается, и что у неё человеческое сердце. — И работать с украшениями мне всегда было интереснее, чем держать оружие. Но ради вас я возьму в руки оружие, если потребуется, и откажусь от всего остального.
Альберт чувствовал, как сгущается, уплотняется сумрак, тишина внимала его словам. И оглянулся, когда ощущение стало непереносимым.
Карико стояла за его спиной — шагах в трёх. Как сумела подойти так неслышно, не понять. Альберт, чего уж скрывать, намеренно разбросал по полу упаковочный материал, «хрустящие шарики» — в полной тишине невозможно не услышать, как на них наступает нога. Но ведь не услышал!
Карико смотрела в его глаза, и улыбка согнала с её лица непроницаемое, бесстрастное выражение. Она шагнула к Альберту и молча протянула ему нож — рукоятью вперёд.
— — -
— Хочешь сказать, она не поддавалась?! — Акира пыталась казаться возмущённой. Хотя «расстроенная» точнее описывало её настроение, пусть даже старалась выглядеть, как всегда — едкой, насмешливой и циничной. — Это невозможно. У него не было шансов. Я перестаю понимать людей.
— Ты прекрасно её знаешь, — Канси, после того, как они, утром следующего дня, пришли поздравить её сестру и Альберта Кроули, сияла — видно, что очень рада за младшую. — И я её знаю. Она никогда бы не сдалась. Никто из нас не поддаётся. Всё, хватит тут грустить, сейчас на всех тоску наведёшь! Ортем, до занятий есть время — я обещала Марине помочь по дому. Сумеете развеселить мою сестру?
— В рамках приличий, — заверил Артём. Канси и Акира переглянулись... и рассмеялись. Льдинки вновь растаяли во взгляде Акиры, пусть и временно. Канси обняла сестру и убежала, помахав им рукой на прощание.
— Меня трудно развеселить, — предупредила Акира. — Знаю, знаю. Сама виновата. Самой нужно было пойти к вам, не трудитесь читать нотации.
— По пятницам я их не читаю, — не удержался Артём. Акира вновь рассмеялась, и уныние окончательно покинуло её лицо.
— Почти как я. Признайтесь, у вас тоже есть сестра или брат, которых всю жизнь приходилось ободрять?
— В этой жизни — нет, — Артём старался, чтобы звучало как можно спокойнее.
— С этого места подробнее, — Акира взяла его за руку. — Я слышала, как и все. Что вы просто взяли и появились на Айуре, а сами считаете, что родом с Земли. Рассказывайте. Ей же вы рассказывали? И Марине. Я не болтливая, сами знаете.
И Артём рассказал.
