— Сдох! — выплюнула Суэлла. — И сука Тиксё — тоже. Хочешь к ним присоединиться?
— Погоди, Су, — остановила ее Яна. Она снова превратилась в благожелательно выглядящую девицу. — Переговоры угрозами не ведут. Господин Хоцобой, прежде чем мы продолжим...
Внезапно Хоцобой схватился за горло и разинул рот, тщетно пытаясь вздохнуть. Впрочем, невидимая сила тут же его отпустила, и он жадно задышал, глядя на Суэллу изумленным взглядом.
— Это сделала я, господин Хоцобой, не Суэлла, — голос Яны остался таким же доброжелательным. — Я девиант первой категории. Не обращай внимания, что у меня нет оружия — я могу в любой момент убить тебя, а ты не сможешь сопротивляться. Будь так любезен, очень медленно достань пистолет, заткнутый у тебя под хантэном за пояс, и осторожно положи его на землю. Иначе я отберу его силой и могу поранить тебя в процессе.
Хоцобой, надо отдать ему должное, справился с собой почти мгновенно. Он уронил пистолет на землю, выпрямился и неподвижно застыл.
— Спасибо, господин Хоцобой, — поблагодарила Яна, и пистолет, вращаясь, отлетел на несколько саженей. — Весьма благоразумно с твоей стороны. Ты не смог бы попасть в меня или Суэллу, но само наличие оружия настраивает тебя на неверный лад. Поговорим о деле?
— Поговорим, — согласился тарсак. — Сама Аяма, что ты хочешь предложить?
— Господин Хоцобой, я не та, за кого себя выдаю. Мое настоящее имя — Яна Мураций.
Мужчина склонил голову и исподлобья посмотрел на нее.
— Ты имеешь какое-то отношение к Карине Мураций?
— Да. Я ее сводная сестра. На самом деле меня не похитили. Вообще-то продажи катонийских женщин в Граш я расследую по своей собственной инициативе. Но сейчас я действую в соответствии с мандатом, подписанным лично госпожой Кимицей ах-Тамиллой.
Яна протянула небольшую глянцевую пластинку, блеснувшую голографической эмблемой.
— Передай госпоже Смотрящей. Мандат дает мне право отдавать приказы Глазам на всей территории Граша. Разумеется, потом приказы должны подтверждаться моим куратором, но лишь потом. А сейчас я приказываю вашему отряду разоружиться и сдаться. Преступления, в которых вы замешаны, караются смертью, но я гарантирую жизнь всем, кто добровольно сложит оружие. Передай мои слова госпоже Цапаре.
— Ты храбрая женшина, — с уважением сказал Хоцобой. — Из тебя вышла бы хорошая тарсачка. Однако, — его взгляд стал жестким, — мы оба с тобой понимаем, что ты в ловушке. И твоя подруга — тоже. Тебе не выбраться из города и не передать никому сообщение. Сама Цапара предлагает другое. Ты и Суэлла Тарахоя сдаетесь без боя. За это вам обещана легкая быстрая смерть. Пуля в затылок, и все. Остальных женщин вернут в кельи и даже не накажут. Попытайтесь сопротивляться — и вас возьмут в плен. Живыми. И вы еще много дней станете проклинать, что не застрелились сами, пока еще имели такую возможность. Ваши способности вас не спасут. И вместе с вами пострадают другие — будут убиты еще десятеро шлюх, выбранных случайно. А если вы сумеете отбиться от нас, через полчаса здесь появятся силы самообороны. И тогда их прикончат всех.
— Все? — саркастически осведомилась Суэлла. — Может, нам действительно застрелиться самим, сан Хоцобой? Чтобы вас от лишних хлопот избавить?
Мужчина ничего не сказал, продолжая сверлить Яну взглядом.
— Ведь ты на самом деле ненавидишь себя за то, что делаешь, — укоризненно сказала Яна. — Господин Хоцобой, я эмпат. Я умею читать человеческие эмоции. Ты ненавидишь себя и даже желаешь себе смерти. Я слышала о тебе от девочек — ты иногда приходишь сюда, платишь деньги и остаешься на всю ночь, не прикасаясь и пальцем к купленной женщине. Комплекс вины, да? Желание помочь хоть чем-то? Зачем ты здесь? Почему играешь на стороне Цапары?
Внутри мужчины словно что-то сломалось, и он сгорбился, уставившись в землю.
— У меня жена и четверо детей, — глухо ответил он. — Их нужно чем-то кормить. А Цапарра угрожала, что убьет их, если я пойду против нее. Какая разница? Если бы не я, то кто-то еще на моем месте.
— Самое распространенное самооправдание, — усмехнулась Яна. — Все равно кто-то найдется, а так я хоть детишек накормлю. Логика палача на жаловании. Тебе ведь самому противно, да? Как ты вообще живешь с таким грузом на совести?
— Что передать Цапарре? — резко спросил тарсак.
— Что силы самообороны не появятся. И что наместник солгал: он ничем не поможет. И что я даю ей шанс сохранить себе жизнь, за который в ее интересах ухватиться. Я уже передала информацию о том, что здесь происходит, и возможности тихо замести следы у нее нет. Даже если вы убьете нас, ей конец. Никакие политические расклады не спасут ее от приговора Старших Матерей кланов. А тебе лично я дам совет. Уходи отсюда, господин Хоцобой. Не только со двора — вообще уходи от храма. Сейчас же. Возьми жену, детей, деньги, какие есть, и уезжай из города навсегда. Смени имя и найди себе другую работу. Я сделаю так, что тебя не станут преследовать. Но если останешься — пеняй на себя.
Хоцобой молча повернулся и взялся за ручку калитки. Потом оглянулся через плечо.
— Ты блефуешь, — сказал он. — Даже если ты сумела укрыть коммуникатор, ты не могла подключиться к городской сотовой сети. Все новые подключения отслеживаются. И междугородные вызовы — тоже. Мы бы знали. А рацию ты протащить не могла.
У Суэллы сердце провалилось в желудок, но Яна даже глазом не повела.
— Передай госпоже Цапаре, — откликнулась она, — что я бы на ее месте не стала на такое рассчитывать. Ложные надежды окажутся для нее фатальными.
— Обязательно передам, — сухо ответил тарсак — и вышел, не потрудившись прикрыть за собой калитку. Суэлла потянулась к ней манипулятором и осторожно прикрыла, задвинув тяжелый засов.
— Высокие договаривающиеся стороны обменялись нотами и разошлись, взаимно недовольные друг другом, — весело заявила Яна. — Ну что, Су, пошли в дом?
— Зачем? — не поняла Суэлла. — Мы что, не станем отстреливаться?
— На открытом пространстве у них преимущество, — терпеливо, как маленькой, пояснила Яна. — А в коридорах преимущество у меня. Я почувствую их эмоции заранее и нокаутирую до того, как они успеют выстрелить. Су, их всего одиннадцать, а коридоры в нашем борделе ты и сама представляешь. Я в школе, между прочим, лучше всех в прятки играла. Пойдем быстрее, а то они сейчас...
Она насторожилась.
— Или нет, не пойдем. Похоже, начинается самое интересное. Су, хочешь проверить, до какой степени отчаяния дошла госпожа Цапара?
— Нет, — отрезала Суэлла. — Что ты предлагаешь?
— Брось оружие, — приказала Яна. — Сейчас же. Прямо на землю. Ну?
В ее глазах прыгали озорные огоньки.
Суэлла с подозрением посмотрела на нее, но все-таки поставила пистолет на предохранитель и положила его к стене, выбрав местечко почище.
— Дальше что?
— А дальше — пошли!
Яна ухватила Суэллу за руку и потянула-потащила за собой — прямо к калитке. Суэлла не успела опомниться, как они обе оказались по ту сторону ворот, на рыночной площади.
— Эй, госпожа Цапара! — крикнула Яна. — Не хочешь пообщаться с нами лично, без посредников? В конце концов, о твоей жизни речь идет.
Суэлла похолодела. Их ведь сейчас расстреляют из автоматов! Она что, с ума сошла? Однако выстрелов пока не последовало.
— О чем нам с тобой говорить? — донесся из-за одного из прилавков женский голос. — Ты вышла умереть?
— Слишком многого хочешь, госпожа Цапара, — нахально заявила Яна. — Тебе господин Хоцобой успел сказать, что я девиант? Я умею пули в воздухе останавливать, даже автоматной очередью меня не достать. Можешь попробовать, если хочешь, на первый раз прощу. Если не хочешь...
Протарахтела короткая очередь. Суэлла дернулась, но Яна лишь громко рассмеялась, протянула руку и взяла из воздуха свинцовый цилиндрик.
— Госпожа Цапара, если ты и в самом деле собираешься меня убить на глазах у всех, целься лучше. Ты трижды промазала, и только две пули шли более-менее в цель. Если ты так нервничаешь, может, все-таки согласишься сдаться? Я повторяю свое предложение: всем, кто добровольно сложит оружие, я гарантирую жизнь. Если господин Хоцобой еще не показал тебе мое удостоверение, посмотри его прямо сейчас. И покажись, прояви любезность. Мы безоружны, как ты видишь, а мои манипуляторы достают только на три с небольшим сажени. Или ты просто боишься посмотреть мне в глаза?
После паузы из-за одного из прилавков появилась женская фигура в песчаного цвета камуфляжном комбинезоне и такого же цвета берете. Длинные иссиня-черные волосы рассыпались у женщины по плечам, и дуло удерживаемой обеими руками "розы" у нее в руках качалось между Яной и Суэллой, словно не могло толком выбрать цель.
— О чем ты хочешь говорить со мной, катонийка? — осведомилась она. — Мы разве не все сказали друг другу?
— Пока что говорила только я. От тебя я не услышала ничего, кроме глупого предложения совершить самоубийство. Госпожа Цапара, разве ты еще не поняла, что проиграла? Тебе не простят того, что ты совершила. Наместника Великий Скотовод еще может помиловать из политических соображений, но тебя Старшие Матери ликвидируют обязательно. В конце концов, им потребуется козел отпущения. Я могу спасти тебе жизнь — но только лишь, если ты сама того захочешь. Прикажи своим людям сложить оружие немедленно, и никто не погибнет.
— Во-первых, я тебе не верю, катонийка, — зло ощерилась Смотрящая. — Ты лжешь. Ты не могла никому сообщить. Во-вторых, я все-таки намерена рискнуть.
"Роза" у нее в руках наконец остановилась на Яне.
— Всем огонь по моей команде! — громко приказала она. — На счет три!..
— Ты убьешь нас на глазах у толпы свидетелей? — осведомилась Яна, и Суэлла только сейчас заметила, что она держит палец на пластинке резонатора.
— Каких еще свидетелей? — Смотрящая даже немного опешила.
— Во-он тех, — Яна мотнула головой.
Издалека, с дороги, донесся смутный шум человеческих голосов. Суэлла прищурилась, вглядываясь — и остолбенела. В сотне саженей от них к храму топал, заполонив дорогу и обочину, шумный табор бериутов. Несколько обтянутых тентом повозок, запряженных осликами, цветастые халаты, шаровары и наголовные повязки, галдящие женщины, усатые мужчины с блескучими ножами за поясами с кистями... Откуда здесь табор? И, самое главное, что вековечным поклонникам Валарама потребовалось в храме Ю-ка-мина?
Цапара тихо выругалась сквозь зубы.
— Отряд, огонь по моей команде, на счет три! — выкрикнула она. — Раз, два...
И ее голова взорвалась кровавым фонтаном. Тело, раскинув руки, нелепо плюхнулось на землю, и окружающая пыль немедленно начала пропитываться темной жидкостью.
— Не стрелять! — громко крикнула Яна в пространство. — Кампаха, отзови снайперов! Ты что мне обещала? Кампаха, ты меня слышишь? Кампаха!
Все, свихнулась, мелькнула мимолетная мысль в голове у Суэллы. Точно свихнулась.
— Не стрелять! — голос Яны загремел с неба, словно глас Назины. — Никому не стрелять! Приказываю всем прекратить огонь и бросить оружие! Хоцобой, прикажи своим людям сдаться — НЕМЕДЛЕННО! Иначе вас перестреляют снайперы спецотряда! Бросить оружие и выпрямиться с поднятыми руками.
И внезапно табор бериутов оказался совсем рядом, пестрота халатов и косынок замельтешила вокруг, и слитный лязг десятков затворов смешался с резкими командами, отдаваемыми на тарси.
— Ты что, с ума сошла, сама Яма? — раздался рядом мучительно знакомый женский голос из прошлого. — На кой хрен ты вылезла под пули? Не могла потерпеть пять минут?
Молодая высокая женщина сбросила с головы платок и со сжатыми кулаками сердито уставилась на Яну. Кровь прилила Суэлле к голове, в ушах застучало. Кампаха? Кампаха!?
— Это ты какого хрена ее убила? — яростно спросила Яна. — Мы же договорились! Ты что, думаешь, я без тебя ее звуком вырубить не могла?
— У снайперов направленные микрофоны, — Кампаха пожала плечами. — Они получили приказ стрелять на поражение, если для тебя возникнет реальная опасность. Они услышали приказ этой мрази, транслировали мне, и я отдала приказ о ликвидации. В конце концов, как ты правильно заметила, всегда нужен козел отпущения, а на мертвую валить куда легче, чем на живую.
— И почему я так ненавижу спецслужбы? — пробормотала Яна.
— Потому что сама в моей шкуре ни разу не побывала! — отрезала Кампаха. — Су, во имя Назины! Я так рада, что ты жива!
Она схватила Суэллу за плечи, заглянула в глаза и крепко обняла.
— Мы думали, что ты мертва, — сказала она тихо. — Мы искали тебя полгода, перетряхнули половину Граша. В конце концов решили, что тебя увезли в Сураграш или убили. Я за тебя в неоплатном долгу перед самой Яной...
Она отстранилась.
— Не плачь, Су, — ободряюще сказала она. — Все кончено. Ты свободна. Забудь о том, что случилось, скоро ты вернешься домой.
— Ну уж нет! — рявкнула Яна. — Я тебе так просто от меня отвязаться не позволю. Кампаха, ну-ка, живо за мной. Эй, вы, расступитесь!
Она ухватила Кампаху за плечо и, как до того Суэллу, поволокла за собой к прилавкам, где бойцы такха сноровисто обыскивали и заковывали в наручники людей Цапары.
— Во-первых, в обход храма ушли два отряда по три человека, — заявила она. — Пошли кого-нибудь взять их в плен.
— Уже, — усмехнулась тарсачка. — Я не глупее тебя. С вершины холма храм как на ладони. Вот, кстати...
Вдалеке захлопали и тут же смолкли выстрелы. Кампаха прижала пальцем наушник рации и прислушалась.
— Поняла, — наконец откликнулась она. — Возвращайтесь. Взяли всех, у них один раненый, — пояснила она. — Сама Яна, ты сказала — во-первых. А во-вторых?..
— Этого — отпустить! — Яна решительно ткнула пальцем в лежащего на животе Хоцобоя. Мужчина вывернул голову и посмотрел на нее налитым кровью глазом, но ничего не сказал. — Просто отпустить, и все.
— Не могу! — отрезала Кампаха. — У меня приказ арестовать всех...
— Плевать! — оборвала ее Яна. — Ты бессмысленно убила человека — теперь будь любезна, подчинись. Ты только что сказала, что в неоплатном долгу — вот и начинай расплачиваться!
— Я не имею права!..
Дальше Суэлла слушать не стала. Она тихо отступила назад, повернулась и вошла в калитку. Ворота храмового двора уже стояли распахнутыми настежь, к ним неторопливо тянулись повозки табора, и несколько спецназовцев занимались тем, что вздергивали на ноги полуобморочных после лежания на жаре жрецов и оттаскивали их к стене, где трое тарсачек, уже сбросивших цветастые халаты и оставшиеся в комбинезонах и бронежилетах, держали их под прицелом. Суэлла нагнулась и подобрала с земли оставленный ей пистолет, потом на негнущихся ногах направилась к боковому приделу храма. Внимания на нее не обращали. Она бросила последний взгляд на ненавистный священный фонтан, прошла через пристрой и пробралась в дом "кающихся жриц". Когда она шла по коридорам дома, то кожей чувствовала, как ей в спину упираются боязливые взгляды из-за чуть-чуть приоткрытых дверей. Наверное, следует им сказать, что все закончилось... да какая разница? Скажут другие. Ей уже все равно.
