Подойдя, я тут же взял женщину за волосы, и грубо запрокинул её голову вверх; не дав даме лишнего времени на принятие действий, я страстно впился своими губами в её розовые губы. Ответ последовал незамедлительно — уже через долю секунды язык женщины извился, свиваясь с моим языком, и женщина подарила мне страстный французский поцелуй прямо на глазах у своего мужа.
Не успел поцелуй прерваться, как в комнату вошла и та, ради кого я и прибыл в этот дом — одна из моих самых ценных игрушек в моей большой коллекции кукол — Полина. Войдя прямо с порога, элегантно ступая по паркету своими ножками, шелестя своими роскошными локонами по стенам слишком узкого для них дверного проема, красотка плавно вошла внутрь. Почти сразу увидев меня, девушка от удивления даже приоткрыла свой милый ротик, остолбенев на месте, но уже через секунду сразу упала передо мной на колени, взмахнув своими прекрасными волосами.
"Мастер..."
Я ухмыльнулся, глядя на её преклоняющееся передо мной тельце.
Раньше Полина была очень активной девушкой. Красивая, стройная, интересная и умная — мечта любого парня! Знойная красотка, знакомая мне ещё со школы, в которую она перевелась за несколько лет до выпуска; из-за проблем семьи переехавшая в мой город, к тому же при этом поселившаяся неподалёку от меня, эта девушка, которая постоянно тусовалась с крутыми парнями и своими сексуальными подружками, очень часто становилась мечтой моих сексуальных фантазий. Черт, каких романтических отношений я с ней только не представлял в своих сопливых мечтах — сейчас-то я понимаю, что все эти мечты были просто жалкими и ничтожными, несбыточными мечтами прыщавого подростка. Но тогда, для меня, никем не любимого, в них, в этих мечтах, был лучик надежды на лучшую жизнь в тепле кого-то, кому я буду небезразличен, в тепле любимого человека. Потому-то однажды я даже набрался смелости и подошёл к девушке, рассказав о своих чувствах и... был осмеян и публично унижен, причём дважды — сперва её друзьями, а затем своей собственной семейкой. Боль от того унижения до сих пор свербит открытой раной в моем сердце, хоть и намного тише из-за количества прошедшего с того дня времени. Разумеется, все это случилось достаточно давно, так что Полина наверняка уже и забыла об этом. Однако этот факт не важен. Я не забыл.
Чтобы отомстить девушке за её наплевательское отношение ко мне, я решил сделать её подопытной своей новой силы — так сказать оценить на её примере, на что я на самом деле способен. Я решил, что покажу красотке то, в каком состоянии я был, когда предлагал ей обои со мной на свидание — одиноким, загнанным, никому не нужным. Для этого все подходило идеально — девушка как раз закончила университет и сейчас ещё не нашла работу, её отца часто не было дома, а сам их дом находился самым крайним по улице и был в очень неприметном месте, так что это давало мне определённую скрытность в моих действиях. Помимо этого, как я уже говорил ранее, Полина жила всего через три дома от меня, а ещё у неё была горячая мамаша и миленькая молоденькая сестричка. Что же было удивительного в том, что я избрал её для своих маленьких игр?
Проблем с семьёй Полины во время реализации моей мести не возникло никаких. Моя сила повелевать чужими умами и правда была выше всяких похвал. Я просто подошёл к чужой двери дома и позвонил. Мне открыла мать девушки, после нашей непродолжительной беседы на крыльце, в которой я не стеснялся пользоваться своей силой, меня учтиво пригласили внутрь, где я застал саму Полину и её маленькую сестрёнку Настю.
Признаюсь, не удержавшись, я отошёл от своей начальной цели, заключающейся в личной вендетте — я вспомнил о своём плане только лишь через три часа, когда отец семейства вернулся домой с работы, застав свою жену безумно скачущую на моем члене, трясущую при этом своими сиськами, свою голую и униженно плачущую младшую дочь, кормящую меня фруктами изо рта в рот, и саму Настю, записывающую на камеру свои извинения за то, что она была такой вредной сукой, дрочащую при этом свою киску маминым фаллоимитатором, найденном в тумбочке.
Вспомнив же, зачем я на самом деле пришёл, я выстроил всех четверых людей, уже всю семейку вместе, перед собой в ряд, и достаточно долго и пространно говорил с ними. Не буду говорить вам, о чем именно мы болтали, но скажу лишь, что после нашей небольшой беседы каждый член этого небольшого семейства знал, кто тут на самом деле самый главный для них член. Отец семейства в буквальном смысле осознал свою полную ничтожность и тот факт, что он неудачник, способный лишь лизать мои ноги и смотреть на то, как я ебу его семью; однако, как добрый самаритянин я так же разрешил ему получать удовольствие от осознания своего ничтожества — рассказав его жене о том, за какую тряпку она вышла и дав ей четкие указания ежедневно унижать своего мужа различными способами, я так же дал женщине чётко понять, что она не полная госпожа в своём новом мирке, а что она стала лишь средним звеном нового созданного семейства — отныне женщина стала госпожой для своего мужа, но так же отныне оба они вместе — остались всего лишь двумя сучками уже для меня.
Для Насти я не стал придумывать ничего из ряда вон выходящего — я решил провести над девочкой небольшой эксперимент. Повысив постоянное возбуждение крошки до максимального уровня, на котором милашка ещё не могла сойти с ума, я так же запретил ей трогать себя или просить кого-то трахнуть её, запретил ей вообще как бы то ни было странно или необычно вести себя — я буквально запер девочку в клетке с её неубывающим желанием потрахаться. Цель эксперимента была очень проста — посмотреть за сколько времени желание кончить прогрызет сознание милашки изнутри её мозга, перестроив его на корню, и извращённые мечты о сексе затуманят весь разум Насти, сделав из прилежной девочки секс-куклу своих желаний. Разумеется, я так же завёл крошке новое правило для разрядки — за каждую тысячу написанных вручную на листках бумаги извращений, так или иначе связанных с сексом, показанных мне, я буду разрешать ей кончить; разрешать кончить девочке я буду так же за каждую собранную бутылку её соков. Цель этого маленького поощрения была в том, чтобы до конца настроить мозг Насти на одни лишь мысли о сексе.
Ну а с тем, чтобы изменить разум той, из-за чего все и закрутилось, я не стал спешить. В конце концов, какая радость от мести, если её не смаковать, верно? Вместо тотальной перестройки разума девушки, посмевшей отвергнуть меня, я лишь приказал ей отныне всегда слушаться моих приказов, которые я буду диктовать ей по телефону. После этого издеваться над Полиной стало невероятно просто и весело — удалённо управляя девушкой я не боялся запачкать своих рук, наблюдая за исполнением моей воли на расстоянии.
Для начала своей игры я заставил Полину оборвать все свои контакты со своими подружками — ранее милая девушка, которая нравилась всем, внезапно стала вести себя как самая последняя сука, чем почти мгновенно потеряла всех своих подружек-завистниц, сразу же пустивших о ней грязные слухи, и всех своих друзей.
Издеваясь над девушкой так, как мне только взбредёт в голову, сперва я запретил ей брить свои подмышки и свою киску. Одновременно вместе с тем я привил девушке безумную тягу к личностной гигиене, после чего мне лишь оставалось смотреть на то, как бедняжка ужасно мучается, не в силах сбрить с себя лишнюю волосню, потихоньку зарастая кущами. Это и правда было очень забавно наблюдать, как современная и стильная девушка, с идеально выбритыми ногами и руками ходит с волосами подмышками, выпирающими во все стороны. После таких штучек, и после парочки походов девушки по моему наитию в ужасно узком бикини в бассейны со своими оставшимися друзьями, все парни стали шарахаться от Полины, с отвращением и ужасом перед её зарослями и скверным характером. Это лишило девушку последних её друзей, а самых напористых парней и девушек, которые до конца оставались с Полиной, я обработал вручную; после этого и они отвернулись от девушки. Однако это был лишь первый шаг.
Ранее взятая под контроль семья Полины тоже отвернулась от неё — отец девушки в позе щенка буквально умолял меня о разрешении выгнать свою дочь из дома, чтобы угодить мне; мать девушки не колебалась ни секунды, когда я сказал ей о том, что она должна игнорировать свою дочь — женщина считала меня абсолютным хозяином её жизни и доминантом, которому она обязана поклоняться. Младшая сестрёнка Полины, Настя, уже начавшая сходить с ума от вечного возбуждения, продала мне безразличность к своей сестре за один глубокий поцелуй, во время которого я почувствовал, как девочка немножко кончила. Я оборвал все связи Полины со всеми — её бывшие друзья, знакомые, продавцы в магазинах — все они теперь смотрели на девушку так же безразлично, как и на меня смотрели все знакомые несколько лет назад; а некоторые стали смотреть на неё даже с неприязнью. Всего за две недели я лишил Полину всего её круга общения... оставив у неё возможность лишь общаться со мной по телефону.
Сперва девушка общалась со мной неохотно — пока у неё были друзья, я был ей не нужен. Однако, как только все от неё отвернулись, Полина стала куда как более активно общаться со мной. Девушка рассказывала мне обо всем — о том, как у неё дела, что она сегодня делала и что ела, что ей снилось... вскоре она уже сама начала звонить мне, делая это по пять раз на дню. Вскоре это переросло у неё в манию — девушка начинала названивать мне по сотне раз в день.
Иногда пропуская от неё звонки, на следующий раз, когда я брал трубку, Полина всегда первым делом облегченно выдыхала — даже через телефон мне было хорошо понятно, что девушка ужасно нервничала, когда я не брал трубку. Однако я с каждым днём все реже и реже поднимал телефон, лишая Полину последней связи с большим миром. С каждой новой беседой в голосе девушки слышалось все больше страха, паники, и ужаса. Красотка отчаянно просила меня всегда брать телефон, когда я ей звоню. Потому, уже буквально через пару дней я перестал брать телефон вовсе — ещё через день и сотню-другую пропущенных звонков, Полина в слезах и соплях прибежала к моему дому.
Девушка плакала и умоляла — ещё бы — я был последним, кто говорил с ней, и смотрел на неё. Она умоляла меня на коленях, а я стоял над нею и смеялся ей в лицо. Ещё бы — ведь мой план удался. В итоге двухнедельных трудов я сумел убедить девушку в том, что лишь я один во всем мире не испытываю к ней такого сильного отвращения, как другие, и что лишь я один стану с ней общаться... однако, все имеет свою цену.
За то, чтобы иногда давать Полине почувствовать себя нужной и существующей, в день, когда она приползла умолять меня, я выдвинул девушке целый список условий, на которые при обычных условиях не согласился бы никто. Никто... в обычной ситуации. Однако наша с нею ситуация сильно отличалась от обычной — ведь, использовав на Полине свою силу, я увеличил её чувство одиночества, практически сделав для девушки настолько незаметными всех, кто её окружает, что она даже стала считать в какой-то момент, что она последняя осталась в этом мире. Последняя, кроме меня...
Боясь раствориться в жизни и стать безликим созданием, Полина согласилась в тот день выполнять все, что я ей прикажу — в дальнейшем она и в самом деле выполняла все, что я ей приказывал с таким остервенением, словно от этого зависела её жизнь; она стала делать все, что я ей поручал, быстро и качественно, как самая настоящая ручная послушная сучка, мечтающая получить одобрение хозяина. Стоит ли говорить, что было самым моим частым в запросах, что я хотел получить от девушки в обмен на свою доброту?
Не прошло и пары недель, как вечная лохматость на лобке Полины, которую я ей же и привил, превратилась в заботливо выщипанное пинцетом специально для меня сердечко, клитор девушки обзавёлся подвеской с сердечком, на котором было выгравировано моё имя, а вверху, прямо под сердечком из волос, появилась новая татуировка: рабыня хозяина Икс.
Да, вы правы. Девушка буквально делала все, для того, чтобы я остался ею доволен. Очевидно, Полина и впрямь до ужаса боялась остаться одна; боялась до такого абсолютного ужаса, что когда я в шутку, просто чтобы поиздеваться над ней, сказал что она мне надоела и что я ухожу от неё, девушка, рыдая, на коленях стала умолять меня не делать этого; когда же я проигнорировал это, Полина провела целую ночь у дверей моего дома, все так же рыдая и пуская сопли, а утром, когда я из жалости впустил её к себе домой, три часа без перерыва великолепно отсасывала мне, роняя свои слёзы раскаяния на мой член, а затем весь оставшийся день ходила за мной на четвереньках, как хвостик, всячески мне угождая и делая все, чтобы понравиться мне, пока я не сказал ей, что прощаю её; после того, как я сказал это, девушка расцвела у меня на глазах и сказала, что сделает ради меня все, что я ей прикажу. Удержаться от такого предложения я, понятное дело, не смог.
На следующий же день после этого, Полина снова оказалась на пороге моего дома совершенно голой — в её грудях болтались два достаточно больших железных колечка, из её носа торчало большое свадебное кольцо её родителей, продетое очень болезненным способом, а на шее девушки болтался ошейник, к которому была прикована большая железная собачья цепь; помимо того девушка держала в зубах конверт, в котором у неё были все её документы и все её деньги — вся её собственность и все, чем она владела — таким образом девушка целиком передавала себя в мои руки.
Однако, в тот день, не удержавшись от того, чтобы ещё больше унизить девушку, я в шутку сказал, что этого все ещё недостаточно, спалив зажигалкой все имущество красотки прямо у неё на глазах, я поведал девушке, что ей, возможно, придётся продавать своё тело каждому прохожему, что мне придётся делать видео того, как её насилуют животные, или того, как она ест дерьмо; после чего Полина без промедления сказала, что она готова на все, лишь бы я не бросил её. Ужас одиночества, привитый мною, настолько затуманил её рассудок, что девушка уже не рассуждала ни над чем — на все мои запросы некогда гордая красотка отвечала только согласием, дрожа от одной мысли о том, что я могу ей отказать, как осиновый лист. Она была готова без промедлений убить всю свою семью лишь бы я остался с ней. Воистину, моя сила владельца умов была совершенной.
"Привет, Полина. Как твои дела?"
Сейчас, стоя над девушкой, я все ещё испытывал остатки тех чувств своей силы — ещё бы! Ведь вот оно — живое доказательство моей мощи, прямо тут, прямо передо мной на коленях в коротком миленьком платьице-сарафанчике, под которым ничего нет, дрожит от радости снова увидеть меня, и надеется только на мою милость.
"Хозяин... господин..."
Лоснясь к моим ногам, девушка на секунду — лишь на секунду перед тем, как снова опустить её — подняла свою милую головку вверх, дав мне мельком увидеть искреннюю преданность и любовь в своих глазах. Опустив свою чудесненькую головку обратно, вниз, Полина, закусив губу, как она всегда делала при моем присутствии, покорно сказала:
