— Что ты хочешь знать?
— Как все будет происходить.
Нифрея присмотрелась к лицу своего храброго солдатика. Последние два дня ей стало казаться, что он просто забыл о том, что сегодня ему предстоит отдать жизнь во благо мира.
— Ты так спокоен.... Неужели не страшно?
— А чего боятся? Я прожил отмеренный мне срок. Прожил так, как мне нравилось, как хотелось. Я не строил далеко идущих планов, чтобы не было жаль уходить. Все, что я задумывал, все свершил. Последний год я просто существовал в ожидании.
— И тебя не страшит, что будет после?
— Меня страшит, что я отдам тебе свои силы, а ты не справишься, — жесткость в голосе Анри неприятно царапнула слух.
— Не волнуйся с теми силами, что передут ко мне от тебя и Дэймона, мои шансы значительно возросли, а уж добавка в виде Эрика довольно основательно закрепит мои позиции.
— Почему Дэймон до сих пор не с нами?
— А смысл? Он все равно трется в центре событий, так что можешь быть уверен, в нужный момент окажется под рукой. А для того, чтобы не заскучать мне и вас двоих хватает.
— Лучше признай, что он оказался тебе не по зубам, и ты боишься держать его рядом.
— Ну, знаешь ли, это слишком! — недовольно фыркнула Нифрея. — Может, сменим тему разговора?
— Давай, — быстро согласился Анри. — Я вот хотел спросить, а чем ты планируешь заняться, когда все закончиться?
Нифрея растеряно уставилась на внука, пытаясь осознать вопрос. На самом деле, она никогда раньше не задумывалась над тем, что будет дальше. Она вообще никогда не заглядывала далеко в будущее.
— Гм..., довольно информативно! Чувствую, тебя ожидает очень насыщенная жизнь, — усмехнулся Анри.
— Не дерзи, — уже больше по привычке огрызнулась Нифрея, пытаясь представить, что будет делать дальше. За последние годы, она так крепко вжилась в этот мир, что позволила себе на время забыть кто она, и какой образ жизни ведет.
— Нет, ну, правда! Расскажи о себе. Где ты живешь в то время, когда не воюешь с братьями? Есть ли у тебя возлюбленный? На что похожа ваша семья? Вы собираетесь все вместе на какие-нибудь праздники?
— Откуда такой интерес? — недовольно ворча, спросила Нифрея.
— Ну, а сама-то не догадываешься? Если в результате ваших разборок с братом перестанет существовать мой мир, что останется? Только то, что за его пределами. Я там никогда не был, ничего не знаю.... Не думаю, что это такая уж страшная тайна. А даже если так, мне осталось жить несколько часов, твоя тайна будет в сохранности.
Нефрея раздраженно пожала плечами и фыркнула. Увидев настойчивость в голубых глазах, тяжело вздохнула и недовольно начала,
— Наша семья не похожа на то, что у вас принято называть семьей. Нет, мы не собираемся отметить праздник урожая, или рождение нового мира одним из нас. Мы вообще, чрезвычайно редко видимся.
— А общество, оно велико? Сколько еще таких семей, как ваша? Сколько демиургов в мире?
— Да с чего ты вообще взял, что у нас есть общество, — изумилась Нифрея. — Есть мы трое, наш отец, его брат, его три дочери и один сын, и отец нашего отца, по-вашему дедушка. Но его мы никогда не видели.
— А ваш отец? Он что одинок? У него нет жены?
— Мальчик, мне казалось, что умом я вас не обделила. Какая жена? Откуда, если больше нет никого.
— Не может быть! Вы не можете быть единственными, наверняка есть такие же, только ты об этом не знаешь.
— Да, с чего ты вообще взял эту глупость?
— Но как же! Получается, что тогда вы обречены на одиночество. Или у тебя отношения с сыном дяди?
— Нет у меня ни с кем никаких отношений! Вот привязался!
— Хочешь сказать, что никогда никого не любила?
— Что ты вкладываешь в это слово? — Неожиданно проявила любопытство Нифрея. — Что, по-твоему, есть любовь?
— Ну.... — Анри даже растерялся. — Это когда есть человек, при взгляде на которого у тебя сердце то замирает, то несется вскачь, как сумасшедшее, холодеют руки, и ты мечтаешь только о том, чтобы засыпать и просыпаться в его объятьях. Когда его губы касаются твоих, теряешь голову, желая отдать ему себя до последнего глотка воздуха.... Когда тебе одновременно хочется удушить его и задохнуться от его поцелуев...
Нифрея заворожено смотрела на светившегося от эмоций Анри и пыталась переложить то, что он говорил, на ситуацию с Яго. Мысль, что возможно она влюбилась в мальчишку, потрясла настолько, что вся посуда, находящаяся в комнате взорвалась. Анри изумленно оглянулся, стряхнул со штанов осколки и с недоумением уставился на взрывоопасную богиню.
— Ты чего?
— Ничего, — раздраженно бросила Нифрея, не отрываясь от своих мыслей.
— Как скажешь, — ошеломленно сверкнул глазами Анри, не решаясь продолжать свой допрос. Он настороженно следил за мелькавшими на лице Нифреи эмоциями и пытался понять, что происходит. Момент, когда красотку посетила идея, пропустить было невозможно. Неожиданно она встрепенулась, цепким взглядом впилась в его лицо и четко поставленным, командным голосом потребовала,
— Поцелуй меня.
Если бы она сказала, что ему предстоит умереть не один раз, а несколько, это и то удивило бы его меньше. У Анри даже челюсть отвисла.
— Ну же! Быстро!
— Не понимаю, — затряс головой Анри, чтобы прогнать дурное наваждение.
— Что тут непонятного? Я приказываю тебе поцеловать себя! — раздражение богини пробивалось сквозь хрупкую человеческую оболочку.
— Я не могу! — потрясению молодого человека не было придела.
— Я знаю, что достаточно красива, чтобы быть привлекательной, что же мешает тебе, — озадачено спросила Нифрея.
— Начиная с того, что ты моя бабка и заканчивая тем, что собираешься сегодня убить меня и двух моих братьев?
— Ну, по поводу бабки, переживешь. А по поводу твоей предстоящей смерти.... Раз уж через несколько часов твое существование прервется, то и переживать не о чем. Хватит, не будь тряпкой. Целуй скорее.
— Нет! — Решительно мотнул головой Анри, подскочил и выбежал из комнаты.
Нифрея разочарованно зарычала. Через мгновение, взяв себя в руки, она закрыла глаза и потянулась сознанием к Яго. Долго искать не пришлось, поймав его мысли, она поняла, что он в доме Хулиана. Пусть, это было глупо — тратить силы перед решающей битвой, но она должна была знать....
Утро последнего дня Дэймон решил провести в одиночестве. Договорившись с Фалем Раймоном, он перебрался в Шагрин-Вилле. Точнее на его любимую скалу, с которой открывался потрясающий вид на столицу сейма. Жаркое полуденное солнце растопило вечную дымку над округой, оставив лишь тончайшее серебристое кружево над самой водой. Легкий ветер оживлял идеальную картинку ровно настолько, что казалось, прекрасные строения города томно плывут по водной глади. Молодой человек сел на давно облюбованный камень, сорвал травинку, засунул ее в рот и закрыл глаза.
Он сделал все, что мог. Запустил механизм, который дальше будет работать без его участия. Дэймон не испытывал иллюзий и пустых надежд. Он предпочитал не тратить на них время и силы. Щемящая тоска осела в душе, подобно той кружевной дымке, что расстилалась над Шагрин-Вилле. Все прошло. Безоблачное детство, отчаянное отрочество, сумасшедшая юность, изматывающая молодость. Встретив свой последний рассвет, Дэймон Д'Артуа с удовлетворением оглядывался на прожитую жизнь. По его собственным меркам он ярко жил, достойно уйдет, и если все сложиться так, как он задумал, оставит о себе добрую память. Когда несколько дней назад здесь, в доме отца он услышал от Анри, что Нихуш много лет влюблен в Малкани Ремизу, и в его голове стал зарождаться шаткий, абсолютно безумный план, вспыхнувший на мгновение огонек надежды, заставил сердце биться чаще. И чем четче и конкретнее прорисовывалась картина происходящего, тем более реально выглядело задуманное. А когда возникшее почти на пустом месте подозрение, подтвердилось, все стало казаться еще более обнадеживающим. Впрочем, когда сегодня ночью он шел к Томасу, то серьезно сомневался в трезвости своего ума. Но обещание "подумать", брошенное на прощание, подсказало, что он движется в правильном направлении. Он в очередной раз пробежался по оставшимся пунктам.
— Исход Фараны
— Ярость Нифреи
— Щит Джинни
— Шантаж Мины
— Смерть Яго.
Если он все правильно рассчитал, ему удастся спасти этот мир. Но правильно ли он все рассчитал? Впрочем, оставалось слишком мало времени для того, чтобы что-то изменить. Дэймон смотрел на неумолимо приближающееся к горизонту солнце, и его сердце отсчитывало каждую секунду того времени, что ему осталось жить.
Когда Яго встревоженно вскинул палец вверх, привлекая внимание, Джинни, Мина и Хулиан насторожено замерли. Джельсамина почувствовала приближающий вихрь за пару секунд до того, как двери распахнулась и в комнату влетела Нифрея. Не замечая никого вокруг, богиня рванула к Яго, и остановилась буквально в шаге от него. Молодой человек мягкой, ласковой улыбкой приветствовал красавицу, нежно поправил выбившийся локон взъерошенной богини, любуясь совершенством ее лица, и провел большим пальцем по ее нижней губе.
— Они похолодели! — потрясенно прошептала Нифрея.
— Кто похолодел, милая? — стараясь не разозлить вновь взбалмошную богиню, спросил Яго.
— Руки. Мои руки, — прошептала кровожадная красотка, не отводя глаз от губ молодого человека.
Взяв ее за руку, Яго убедился, что руки богини больше напоминают ледышку.
— Действительно холодные. Родная, ты не заболела? Я могу что-то для тебя сделать? — заботливо нахмурившись, Яго начал согревать своим дыханием изящные пальчики.
Потрясенные происходящим Мина и Хулиан переглянулись.
Нифрея почувствовала, что начинает задыхаться от захлестывающих эмоций. Такое количество неизведанных до сих пор чувств, поражало не только своим качеством, но и количеством. Она будто тонула под обрушившимся на нее потоком. Видя, в каком состоянии Нифрея, Яго мягко притянул ее к своей груди, и, запустив руку в гриву волос, нежно поцеловал в макушку.
— Ну же, все будет хорошо! Видишь я рядом....
Мина скорее увидела, чем почувствовала, как Джакомо мягко укутал Нифрею в горячее одеяло своей силы. Когда спустя пару минут тишины расслабившаяся богиня оторвала от груди озаренное счастьем лицо, Яго ответил теплым и солнечным взглядом. Слившись в поцелуе единения, пара забыла о присутствующих. Троица невольных свидетелей данной сцены потрясенно наблюдала, как в опытных руках ловеласа расслабляется и плавится в истоме грозная богиня Нифрея. Когда она начала таять у них на глазах, Мина даже подумала, что кузену удалось своей страстью ее расплавить. Исчезнувшая красотка оставила в объятьях Яго пустоту. Молодой Корин не успел прийти в себя как услышал ехидный голос кузины,
— Ты слышала это? "Родная, ты не заболела"?
Не менее ехидный голос Джинни немедля подхватил игру,
— Ах, они холодные! Мои руки! Они холодные!
Мина схватила подругу за руку,
— Милая ничего не бойся, я всегда готов согреть тебя, только обратись! В любое время дня и ночи, я буду твоей персональной грелкой. Как же мне тебя согреть?
— А ты прижми меня покрепче, приголубь ласково и поцелуй в уста сахарные! Глядишь, я и растаю, как свечка!
— Может, хватит издеваться, — жалобно попытался сопротивляться Яго.
— Издеваться? — В голосе Джельсамины появились такие недобрые нотки, что Джинни предпочла отступить и позволить подруге разбираться дальше. — Да как ты посмел, спрашивать меня об этом? После того оскорбления, что нанес!
Потерявший контроль над ситуацией Яго испугано повторил,
— Оскорбления?
— А как это еще можно назвать? Ты поцеловал эту женщину в моем присутствии! Да еще и при свидетелях! Как я — твоя невеста должна чувствовать себя в такой ситуации?
— Мина, но я же.... — Попытался оправдаться Яго.
— Ты же! — Фыркнула Джинни. — А кто не далее как вчера вечером говорил мне, что не готов уступить мое сердце другому, и не желает видеть рядом со мной других мужчин? Значит тебе можно, а мне нельзя? Ты не много на себя берешь, милый?
Яго закрыл глаза, чтобы как-то справиться со всем происходящим. Его мозг был готов взорваться. Покорение богини было и так делом хлопотным, а в компании Мины и Джинни просто невыносимым. Открыв глаза, он наткнулся на насмешливо-сочувствующий взгляд Хулиана.
— Вот мне сейчас было совсем не смешно, — с упреком взглянув на кузину, огрызнулся Яго.
— Бедняжка, ты так страдал! — усмехнулась Мина. — Трудно представить, как тяжко тебе приходится!
— Мина, если ты такая умная, может, возьмешь эту почетную обязанность на себя?
— Какую конкретно?
— Влюбить в себя Нифрею, исполнив этим последнее желание Дэймона.
— Ну, спасибо, я пас.
— К сожалению, я не могу так же поступить.
— И что же не позволило тебе отказать Дэймону в этом бредовом желании и попросить что-то другое?
— Долг чести.
— Ты что проиграл ему?
— Ага, лет десять назад. В любое время, в любом месте, все, что он пожелает.
— И ты хочешь сказать, что на пороге конца света он прижал тебя этим долгом, вынудив покорять сердце Нифреи? — настороженно спросил Хулиан.
— Именно. Видите ли, он хочет умереть, зная, что она будет мучиться от неразделенной любви.
— Пока это мало похоже на неразделенную любовь, — фыркнула Мина.
— Да, что-то не заметно, что она страдает, — поддакнула Джинни.
— Потому что, это еще не любовь. Чего вы от меня хотите? Чтобы я по щелчку пальцев влюбил в себя богиню? И вообще, вместо того, чтобы издеваться, лучше бы поддержали меня.
— Было бы значительно лучше, если бы мы продолжили наши занятия, — нахмурился Хулиан. — Ибо, как бы мне не хотелось верить в план Дэймона, отказываться от того, что мы можем предпринять сами, не стоит. До объявленного сбора остался всего час. Проведем его с пользой.
Напряжение в зале городского собрания достигло своего пика. Прибывшие Персоны почти не общались между собой, только нервно переглядывались, обменивались короткими фразами с рядом стоящими. Яго пытался прощупать атмосферу. Как ни странно он не чувствовал страха. Видимо прожитые тысячелетия накладывали свой отпечаток. Нет, окружающие его Персоны не хотели умирать, но смерть и не пугала их. Трудно было в какофонии мыслей и эмоций понять, какое же чувство доминирующее. Но все они были словно приглушены. Не смотря на витавшее в воздухе напряжение, невозможно было определить, чем конкретно оно вызвано. В общем фоне серых, гудящих эмоций яркой свечой горело отчаянье Ремизы Леклер. В отличие от остальных ее страх был чистым, незамутненным. Она боялась за сына, и ничто другое не могло отвлечь ее от мысли, что через несколько минут она станет свидетелем его гибели. Словно почувствовав его внимание, Ремиза встретилась взглядом с Яго. К счастью, она не смотрела на него с надеждой. Она просто установила контакт. И ничего более. Ни приветствия, ни поиска сочувствие, ни обещания битвы. Она просто увидела его и все. Это поразило Корина Куори до глубины души.
Реналь отметил, что Гастон так и не объявился. Корин Шагрин поверить не мог, что можно с таким хладнокровием взирать на все, что творится с их миром. Он окинул зал взглядом, и в памяти всплыли многочисленные картины прошлого. Стены этого зала всегда видели только праздничные, радостные события. И словно в отместку за легкомысленное, безбедное существование, судьба решила обрушить на них самое страшное событие — битву демиургов, крушение мира. Стоявшая рядом с Хулианом Джинни испуганно оглядывалась по сторонам. И Реналь отлично понимал ее чувства. На нее — вчерашнюю дочь садовника, сегодня обрушили надежду на существование миллионов жизней. Он понимал, как не справедливо это было по отношению к девушке, но такова была жизнь. Чуть в стороне стояли Яго и Мина. Эти двое, как всегда, в минуты трудностей, стояли рука в руке, и казались монолитом, способным вынести любую бурю. Когда Мина объявилась сегодня на встрече живая и невредимая, многие вздохнули с облегчением. Одним своим присутствием она дала надежду окружающим на то, что в столкновении с Нифреей можно выжить. Переведя взгляд чуть левее, он споткнулся о пустой, безжизненный взгляд Ремизы. Казалось, что эта женщина на своих плечах держит всю тяжесть неба. Он любил ее много-много лет, но никогда прежде не замечал в ней столь сильного женского, материнского начала. Казавшаяся всегда легкомысленной, беззаботной Малкани Шагрин в последние дни потрясла всех, кто ее знал. Ради спасения она изменила саму свою сущность, перешагнула через свое собственное восприятие себя, превратившись стальную, несгибаемую тигрицу, не знающую преград. И вот сейчас он видел, то, что с первого взгляда можно было принять за бессилие и покорность судьбе. Но сквозь безжизненный взгляд и пустоту Реналь видел абсолютную сосредоточенность и готовность на все.
