И не только в Ржавом Поясе, но и по всему периметру. Машины-ингибиторы разрушили и стерилизовали все другие места обитания людей в окрестностях Йеллоустоуна. Скорпио определил их руины с орбит. Теперь нет Хэйвена. Никакого Айдлуайлда. Даже Глаз Марко, спутник планеты, был подрезан. Не было никаких признаков того, что на его поверхности когда-либо существовало сооружение крупнее иглу. Ни городов, ни космопортов, только локальное повышение радиоактивности и несколько интересных микроэлементов, над которыми стоит поломать голову.
В других частях системы та же история: ничего не осталось. Ни жилых помещений. Ни наземных лагерей. Ни кораблей. Ни передатчиков.
Скорпио плакал.
— Скольким удалось спастись? — спросил он, когда снова смог взглянуть в лицо реальности. — Посчитай корабли, скажи мне, сколько на них могло быть выживших.
— Это не имеет значения, — сказал Васко.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, это не имеет значения! Для меня это важно. Вот почему я задаю тебе этот гребаный вопрос.
Хоури нахмурилась. — Скорпио... Ей всего шесть.
Он посмотрел на Ауру. — Мне жаль.
— Ты не понимаешь, — тихо сказал Васко. Он кивнул на голографическую сферу. — Это не в реальном времени, Скорп.
— Что?
— Это моментальный снимок. Все так, как было два месяца назад. — Васко посмотрел на него своими слишком взрослыми глазами. — Стало еще хуже, Скорп. Позволь мне показать тебе, о чем я говорю, и тогда ты поймешь, почему не имеет большого значения, сколько человек выбралось.
Васко перевел голографический дисплей вперед по времени. Цифры временного кода, переведенные в мировое время, сместились в одном углу. Скорпио увидел дату и почувствовал некоторую дезориентацию: 07.04.2698. Цифры были бессмысленны, они были слишком далеки от его собственных дней в Городе Бездны, чтобы оказать какое-либо эмоциональное воздействие. Я не был создан для этих времен, подумал он. Его вырвали из обычного течения времени, и теперь он плыл по течению, оторванный от истории. Он с содроганием осознал, что именно это чувство растерянности сформировало психологию ультра. Насколько хуже, должно быть, было Клавейну?
Он наблюдал, как неровная оболочка миграционной волны увеличивается в размерах, становясь чуть менее сферической по мере увеличения расстояния между кораблями. А затем корабли один за другим начали исчезать. Их значки вспыхнули красным и исчезли, не оставив после себя ничего.
Теперь заговорила Уртон, скрестив руки на груди. — Ингибиторы уже нацелились на те спасающиеся корабли, — сказала она. — С того момента, как началась атака, у них не было надежды. Ингибиторы догнали их, подавили, разобрали корабли на части, чтобы сделать еще больше ингибиторов.
— Мы даже можем отслеживать их математически, — пояснил Васко, — с помощью моделей, основанных на массе сырья на каждом корабле. Каждое захваченное судно становится основой для новой сферы экспансии волков.
Оболочка разрушалась. Изначально там были сотни кораблей, теперь их осталось не более трех десятков. Даже некоторые из этих последних искорок исчезали с экрана.
— Нет, — сказал он.
— Мы ничего не могли поделать, — сказал Васко. — Это конец света, Скорп. Это все, чему суждено было случиться.
— Продолжай, до конца.
Васко подчинился. Цифры расплылись, масштаб на дисплее расширился. Там все еще оставалось несколько кораблей: около двадцати. У Скорпио не хватило духу сосчитать их. По меньшей мере треть из них были теми, кто приближался к Йеллоустоуну, когда начался кризис. Из кораблей, участвовавших в волне эвакуации, не более дюжины добрались до этого места.
— Мне жаль, — сказал Васко.
— Ты разбудил меня из-за этого? — спросил Скорпио. — Только чтобы ткнуть меня носом в это? Только чтобы показать мне полную бессмысленность всего этого пути?
— Скорпио, — укоризненно сказала Аура. — Пожалуйста. Мне всего шесть.
— Мы разбудили тебя, потому что ты приказал нам разбудить тебя, когда мы прилетим сюда, — сказал Васко.
— Мы так ничего и не добились, — сказал Скорпио. — Ты сам это сказал. Мы разворачиваемся, как и те другие удачливые сукины дети. Я спрошу тебя еще раз: зачем вы меня разбудили, если не для того, чтобы показать мне это?
— Покажи ему, — сказала Хоури.
— Была и другая причина, — сказал Васко.
Изображение в резервуаре дрогнуло и стабилизировалось. Появилось что-то новое. Оно было нечетким даже после применения улучшающих фильтров. Компьютеры угадывали детали, постоянно проверяя свои предположения по слабому сигналу, который перекрывал треск фонового шума. Лучшее, что могли предложить камеры при большом увеличении, — это прямоугольная форма с неясными намеками на двигательные модули и блистеры связи.
— Это корабль, — сказал Васко. — Не субсветолет. Что-то меньшее, вроде внутрисистемного шаттла или грузового судна. Это единственный космический корабль людей в радиусе двух световых месяцев от эпсилона Эридана.
— Что, черт возьми, он там делает? — спросил Скорпио.
— То, что делали все остальные, — сказала Хоури. — Пытаются убраться оттуда как можно быстрее. Он выдерживает пять g, но долго так продолжаться не сможет. — Она добавила: — Если это действительно то, на что похоже.
— Что ты имеешь в виду?
— Она имеет в виду, что мы отследили его источник, — сказал Васко. — Конечно, есть некоторые предположения, но мы думаем, что это более или менее то, что произошло.
Он вернулся к главному дисплею, на котором была изображена группа расходящихся субсветолетов. Теперь цифры поменялись местами. Изображение шаттла вернулось к центру расширения, совпадая с только что появившимся кораблем. Васко прокрутил сценарий еще немного назад, затем прокрутил его вперед в ускоренном темпе. Теперь субсветолет удалялся от Йеллоустоуна по своей собственной траектории. Скорпио прочитал название корабля: "Дикая Паллада".
Значок мигнул и погас. В тот же миг отдельная эмблема шаттла понеслась прочь от того места, где только что находился маячок.
— Кто-то выбрался, — удивленно сказал Скорпио. — Использовал шаттл как спасательную шлюпку, прежде чем волки добрались до них.
— Не так уж и много, если этот субсветолет перевозил сотни тысяч спящих, — сказал Васко.
— Если мы спасем дюжину, то наш визит оправдан. А этот шаттл легко может перевозить тысячи.
— Мы этого не знаем, Скорп, — сказала Хоури. — Это не передача, или, по крайней мере, не в зоне прямой видимости, которую мы можем перехватить, никаких сигналов бедствия, ничего.
— Они не стали бы передавать, если бы думали, что пространство вокруг них кишит волками, — сказал Скорпио, — но это не значит, что мы не должны спасать несчастных ублюдков. Вот почему вы разбудили меня, не так ли? Чтобы решить, спасать нам их или нет?
— На самом деле, — сказал Васко, — мы разбудили тебя, чтобы сообщить, что шаттл находится в пределах досягаемости гипометрического оружия. Мы считаем, что будет безопаснее уничтожить его.
ТРИДЦАТЬ СЕМЬ
Межзвездное пространство, эпсилон Эридана, 2698 г.
Скорпио осмотрел корабль. Это отвлекло его от размышлений о том, что случилось с Йеллоустоуном. Он продолжал надеяться, что все это окажется дурным сном, одним из тех правдоподобных кошмаров, которые иногда случаются во время медленного пробуждения от сна в заморозке. В любой момент этот слой реальности мог прерваться, и они снова вытащили бы его из гроба. Новости были бы плохими: волки все еще были бы в пути, но они еще не достигли бы Йеллоустоуна, и у них еще было бы время предупредить планету — еще было бы время что-то изменить. Если бы у системы был еще один месяц, миллионы людей могли бы быть спасены. Волки, конечно, все еще были бы на свободе, но любое продление жизни было лучше, чем немедленное вымирание. Он должен был поверить в это, иначе все было бы бесполезно.
Но пробуждение не повторялось. Этот кошмар, в котором он проснулся, упрямо напоминал реальность.
Ему придется к этому привыкнуть.
Пока он спал, на борту корабля многое изменилось. Из-за замедления времени двадцатитрехлетнее путешествие между Араратом и системой Йеллоустоуна сократилось до шести лет корабельного времени, и значительную часть этого времени многие члены экипажа бодрствовали. Некоторые бодрствовали все время путешествия, не желая погружаться в глубокий сон, когда будущее было таким неопределенным. Они осваивали и лелеяли новые технологии, воплощая их в жизнь — не только гипометрическое оружие, но и другие подарки, оставленные Ремонтуа. Когда компаньоны Скорпио вывезли его за пределы корпуса в обзорной капсуле, они оказались в местности, которая была темнее и холоднее, чем сам космос. Встроенные во внешний слой корпуса криоарифметические двигатели с помощью квантовых вычислений нейтрализовали тепло. Один из техников пытался объяснить, как работают криоарифметические устройства, но из-за какого-то важного поворота он потерял нить разговора на полпути. Однажды в Городе Бездны Скорпио нанял бухгалтера, чтобы тот скрыл его финансы от официального контроля финансовых регуляторов Кэнопи. Он испытал похожее чувство, когда его бухгалтер объяснил ему маленький хитрый принцип, лежащий в основе его запатентованной технологии отмывания денег: какая-то деталь, от которой у него разболелась голова. Скорпио просто не мог этого понять. Точно так же он просто не мог постичь парадокс квантовых вычислений, который позволял двигателям отводить тепло из-под носа терморегуляторов Вселенной.
Только бы они продолжали работать, только бы они не вышли из-под контроля, как это было на корабле Скейди, — это было все, о чем он заботился.
Было еще кое-что. Корабль работал на полной тяге, но не было никаких признаков выхлопных газов двигателей конджойнеров. Корабль скользил в космосе, оставляя за собой след темноты.
— Они подправили двигатели, — сказал Васко, — что-то сделали с реакционными процессами глубоко внутри них. Выхлопные газы — вещество, которое дает нам тягу, — не очень долго взаимодействуют с этой Вселенной. Достаточно времени, чтобы передать импульс — пару тактов планковского времени, — а затем оно распадается на что-то, что мы не можем обнаружить. Может быть, что-то, чего на самом деле вообще нет.
— Пока я спал, ты немного изучил физику.
— Пришлось не отставать. Но я не претендую на то, что понимаю это.
— Важно лишь то, что волки не могут отследить это, — сказала Хоури. — Или, по крайней мере, не очень легко. Возможно, если бы они следили за нами как следует, то смогли бы что-то разнюхать. Но для этого им пришлось бы подобраться поближе.
— А как насчет нейтрино, исходящих из реакторов? — спросил Скорпио.
— Мы их больше не видим. Мы думаем, что они приобрели какой-то особый вкус, о котором никто не знал.
— И ты надеешься, что волки тоже об этом не знают.
— Скорп, единственный способ выяснить это — подпустить слишком близко.
Она имела в виду шаттл. Теперь они знали о нем немного больше: это был внутрисистемный корабль с тупым корпусом, не имевший трансатмосферных возможностей, один из примеров того, что, должно быть, было десятками тысяч подобных кораблей, работавших в космосе Йеллоустоуна до прибытия волков. Несмотря на то, что по меркам шаттлов это был большой корабль, он все же был достаточно мал, чтобы поместиться на борту субсветолета. Трудно было предположить, сколько времени понадобилось экипажу и пассажирам, чтобы подняться на борт, но такой корабль легко мог вместить пять или шесть тысяч человек; больше, если некоторые из них были заморожены или каким-то образом накачаны снотворным.
— Я не отворачиваюсь от них, — настаивал Скорпио.
— Они могут быть волками, — сказал Васко.
— По-моему, они не похожи на волков. Они выглядят как люди, которые боятся за свою жизнь.
— Скорп, послушай меня, — сказала Хоури. — Мы перехватили сообщения от некоторых из этих субсветолетов, прежде чем они исчезли. Всем, кто слушал, передавалось сообщение о бедствии во всех направлениях. Те, что появились раньше и ушли первыми? Они говорили о том, что на них напали волки, какими мы их знаем, — машины, сделанные из черных кубов, вроде тех, что сбили корабль Скейди. Но корабли, которые появились позже, говорили совсем другое.
— Она права, — сказал Васко. — Отчеты были отрывочными — это понятно, учитывая, что корабли были наводнены машинами-волками, — но из них следовало, что волки не всегда выглядят как волки. Они учатся маскироваться. Они научились передвигаться среди нас, маскируясь. Как только они разобрали на части один субсветолет, они начали изучать, как сделать себя похожими на наши корабли. Они имитировали шаттлы и другие транспортные средства: создавали сигнатуры выхлопов и подавали опознавательные сигналы. Это было не идеально — вблизи можно было заметить разницу, — но этого было достаточно, чтобы одурачить некоторых спасателей и заставить их организовать спасательные операции. Они думали, что ведут себя как добрые самаритяне, Скорп. Они думали, что помогают другим эвакуируемым.
— Тогда все в порядке, — сказал Скорпио. — Это просто дает нам повод даже не думать о спасении этих несчастных ублюдков, верно?
— Если это волки, то все, что мы делали до сих пор, было напрасным. — Васко понизил голос, словно опасаясь потревожить Ауру. — На этом корабле семнадцать тысяч человек. Они в относительной безопасности. Но ты бы поставил эти семнадцать тысяч жизней против призрачного шанса спасти еще несколько тысяч?
— Значит, мы должны просто позволить им умереть, не так ли?
— Если бы ты знал, что на том корабле всего несколько десятков человек, что бы ты тогда сделал? Все еще рискнул? — возразил Васко.
— Нет, конечно, нет.
— Тогда где ты проводишь черту? Когда риск становится приемлемым?
— Этого никогда не происходит, — сказал Скорпио. — Но именно здесь я провожу черту. Здесь. Сейчас. Мы спасаем этот шаттл.
— Может быть, тебе стоит спросить Ауру, что она думает, — сказал Васко, — потому что речь идет не только об этих семнадцати тысячах жизней, не так ли? Речь идет о миллионах жизней, которые могут зависеть от выживания Ауры. Речь идет о будущем человеческого рода.
Скорпио посмотрел на маленькую девочку, на ее белое платье и аккуратную прическу, абсурдность ситуации давила на него, как бетонный саван. Независимо от ее прошлого, независимо от того, чего она им уже стоила, независимо от того, что еще творилось у нее в голове, все сводилось к следующему: она все еще была шестилетней девочкой, сидела там со своей матерью и говорила, когда к ней обращались. И теперь он собирался проконсультироваться с ней по поводу тактической ситуации, от которой зависели жизни тысяч людей.
— У тебя есть мнение по этому поводу? — спросил он ее.
Сначала она посмотрела на свою мать, ожидая одобрения. — Да, — сказала она. Ее тихий, чистый голос наполнил капсулу, как звуки флейты. — У меня есть мнение, Скорпио.
— Я действительно хотел бы его услышать.
— Ты не должен спасать этих людей.
— Не возражаешь, если я спрошу, почему?
— Потому что они больше не будут людьми, — сказала она. — И мы тоже.
