А) никуда не делся,
Б) замерз и пребывает в чрезвычайно плохом настроении,
В) крайне не одобряет наркотические вещества — любые.
И на закуску: этот
* * *
(очень нехороший) снег должен
* * *
(удалиться на довольно большое расстояние, правда, своеобразным маршрутом), потому что окончательно
* * *
(очень сильно повлиял на душевное равновесие).
— Славк, какого хрена это было?
Славка улыбнулся.
Ну, зато живой.
Условный рефлекс "Макс-ругается-значит-все-не-так-уж-плохо" снова получил подкрепление. Напарник и впрямь был жив. И почти здоров на вид.
Правда... хм... вид у него... незапланированный.
— Макс? — осторожненько поинтересовался парень. — Ты как? Полегче?
Напарник вздохнул. К счастью, в сторону.
— Терпимо... Блин, голова как чужая... но при этом болит, зараза, как две своих. Встану на ноги — такое устрою здешним нарикам — не обрадуются. М-м...
— Макс...
— Слушай, Слав, — не поднимая головы, глуховато проговорил Воробей, — девчонка эта... ты ведь ее тоже видел? Она не глюк?
Славка закопался в мешке, выискивая сверток с лепешками. Когда голова болит, лучше есть что помягче.
— Да нет, это не галлюцинация была. Я так понимаю, она где-то далеко, но при определенных условиях мы можем... она назвала это "единение".
Напарник оживился:
— А тебе про это самое единение рассказывали? Ну, в Стае?
— Нет. Макс, послушай...
— Про еду даже не говори, — Макс поморщился. — Мне сейчас даже мысль про еду... лучше скажи, где этот?
"Этот" сидел на крылечке. И в данный момент вовсю таращился на нас. Как и немногочисленные местные жители, сбежавшиеся на шум.
— Где и раньше.
— Так че ты стоишь? Прячься!
Он поспешно поднял голову — гребень дернулся. И замер.
— Да как бы тебе сказать, напарник... — я легонько хлопнул Макса по массивной бронированной лапе. — Мне кажется, в настоящий момент вопрос пряток немного потерял актуальность.
— Дракоооооончик! — тут же сдал Макса наш временно недееспособный маг. — Покатаешь?
Макс
Этот идиотский мир когда-нибудь меня попросту доконает. Да что ж тут все так и норовят меня чем-то травануть?! Бандиты, которым потребовался карманный маг, Ритха, которой остро занадобились "средства побега" и она своей инициацией превратила нас во комбинацию тарана с личным транспортом... И теперь эти еще!
Сроду наркотики не пробовал и не собирался! И крепче снотворных даже не продавал ничего никому! Оно мне надо, так себе век укорачивать? Наркотики дело такое, что по-любому линию жизни укоротят. Сам потребляешь — сам и убиваешься, другим толкаешь — так рано или поздно найдутся те, кому твоя карма не понравится, и придут ее просветлять оптимально скорым способом...
А здешние, видать, этот закон еще не открыли...
Мать твою, что ж так хреново-то? В смысле — почему мне одному?
Терхо в кайфе, Славке хоть бы что, а я опять слабак выхожу?
Похоже, что так.
Холод не уходил, наоборот, он будто набирал льда, причем живого и злого, и точно жрал меня изнутри, цепляя то одну сферу, то обе сразу. Цапал когтями, рвал и путал "нитки узора", все ходило ходуном, и Славку я еле слышал...
...Когда появилась девчонка, все стало... по-другому. Я не знаю, какой ее видел Славка. Мы как-то... не знаю... мы будто стали кем-то одним, большим и целым... почти... и это было до чертиков странно и почему-то знакомо, словно такое уже было. И еще было странное ощущение, что чего-то не хватает.... Словно в цветном наборе не хватает карандашей, или в узоре каких-то линий, завитков. Не знаю, как объяснить. Но не об этом сейчас.
Она была...
Мне опять не хватает слов.
Она была. До сих пор я считал, что самые красивые цветы на свете — снежники. Она была снежником. И белой лилией на зелени мха. Узорами инея на темном зеркальном стекле... И кувшинкой на широком темном листе. Славка видел ее как-то иначе, он говорил спокойно, даже злился на что-то... а я даже не могу вспомнить, что за бред я нес. Она была такая...
А эта железка на ее шее — у меня в глазах потемнело, как увидел. Даже холод пропал — такая ярость прокатилась внутри. Я зверски хотел сейчас же, вот прямо теперь же добраться до этих сволочей с цепями-кандалами и засунуть их гадские железки им... ну куда получится! Ага, и туда тоже! Перед глазами полыхали белые вспышки. Не помню, когда я в последний раз так бесился.
Действительно, сферы вразнос пошли...
Поаккуратней, Воробей, стопора, чтоб тебя-психа лечить, тут нет.
А она даже отказывалась говорить нам, где ее держат. Мы со Славкой кое-как выжали из этого "единения" картинку местности, но и все. Ни названия, ни примерных координат. Ищи как хочешь. Мне бы еще немного времени, ну хоть чуть-чуть — я бы попробовал хоть по сторонам света определиться... да хоть континент бы узнать! Но она уже испуганно — да, испуганно, страх я ни с чем не перепутаю! — выталкивала нас прочь...
И все кончилось.
И сжигающий меня холод, и наше странное объединение, и пляска сфер. Осталась только дикая усталость. И зима, раскрашенная в серое и белое. Безрадостное и бесконечное. Ведь ее на самом деле нет. Это всего лишь глюк... Зеленых драконов, драконов жизни не осталось, их всех истребили в проклятые Времена Безумия, и нет моей кувшинки на прохладном листе...
Ненавижу наркотики.
Я врал. Я пробовал. Один раз. Там было лето и пляж. И мама. То единственное лето, когда мы смогли выбраться на море. Мы целую неделю строили замки из песка, следили за чайками и южными бабочками. И это было такое счастье... только вот просыпаться и понимать, что на самом деле ее нет, оказалось так жутко! А этот "продавец счастья" еще и стоял рядом и ждал благодарностей. Я тогда нарвался на скандал и драку — неблагодарным оказался, словом. Побили меня, конечно. Но почему-то именно после драки стало легче...
Будь оно все проклято.
Руки — когда я успел приподняться — тут же подломились, и я опять рухнул в сугроб. По горящему лицу опять ударил подтаявший снег, тело стянуло прежнем ознобе, и несколько секунд я мог только материться, не получая от этого никакой радости. И мечтать, как малость приду в себя и пойду бить морды здешним хозяевам. Глядишь, опять легче станет. Славка заворочался как раз вовремя.
Спросить-не спросить?
Она не глюк! Это в самом деле было! К черту хреновое самочувствие! К дьяволу то, что голова от снега не желала отрываться и воображала себя сейфом Гарри Поттера (в смысле, тяжеленной железкой с грудой золота внутри)! И слабость тоже к черту! Какая там слабость! Я готов был воспарить над этим паршивым поселочком, над горами и долинами, готов был простить Терхо и даже наркоторговцев, кто знает, может, если б не они, это единение бы и не получилось.
Надо бы потом узнать, что они в свои свечки намешали...
Хм... а что это с моим напарником?
Я тупо уставился на снег и Славку, который почему-то резко стал меньше. В налетевшей эйфории я не уловил, что снег вообще-то куда дальше от лица, чем раньше. А трактир заметно съежился. Куда там! Мозги были переполнены белой кувшинкой и соображать в этих условиях могли примерно так же, как розовый пони в сочетании с коноплей.
И я не понял, какого черта Славка вскочил на ноги, напрочь демаскируя наше укрытие. Тем более, что к психованному магу, весело пританцовывающему на крыльце, стали присоединяться другие зрители, местные. И они выглядели далеко не мирно и счастливо. Вилы, к примеру, обычно не берут, собираясь на мирную беседу к соседу. И, если мы случайно не попали на какой-то неизвестный праздник вилоношения или обряд посадки сельскохозяйственного инвентаря во имя поклонения местной богине, то наличие этого инвентаря наводит на не самые хорошие мысли. И хорошо бы эти мысли додумать где-нибудь подальше отсюда.
Вместе с напарником и...
И тут напарничек повел себя странно... Ни с того ни с сего он принял пафосную позу, картинно отставил руку и с довольно заметным надрывом провозгласил:
— Хозяин!
Причем обращался к нашему неадекватному магу!
Я офонарел. Колдун наш, похоже, тоже. Хотя по нему поди пойми. Группа вилоносцев (навскидку человек пятнадцать) настороженно замерла.
— Великий и могущественный вельхо! — продолжал надрываться Славка. — Способный создать дракона по слову своему!
Что он несет?!
Хотя... я прицельно глянул на призадумавшихся вилоносцев и оскалил зубы в подобии улыбки. А пусть несет. В конце концов, вряд ли мы первые, кто на местные свечки выдал нетипичную реакцию. И если им предлагалось лекарство в виде вил, то вряд ли гости эту реакцию пережили. А мы, между прочим, даже не маги... Славка на вид пацан, я вообще дракон. А вельхо наш не в себе. Кто мешает местным жителям тихонечко пришибить проезжих путников, а свалить все на "злобного дракона"? А что? Даже если приедет какой-нибудь местный следователь, то что он увидит? Трупы разговаривать не умеют, дракона, если он останется жив и не улетит, слушать все равно никто не будет. Да и не факт, что у запасливых жителей поселка не найдется в загашниках что-нибудь драконоубойное. У таких по хатам и подвалам если пошарить, найти можно все, даже танк припрятанный. Мой хомяк по сравнению с ихними — мелочь пузатая. У жителей таких вот сел-поселочков хомяки наследственные, поколениями бережливости воспитанные-тренированные. Попадется дракон и даст слабинку — и дракона тоже хозяйственно приватизируют и разберут за милую душу. Поделят, распихают по банкам, и опять — все в дом, все в подвальчик, полежит, запас карман не тянет...
А еще сельчане, поверьте, умеют макароны развешивать на органы слуха! Так, мол, и так, прилетал дракон, приезжих загрыз, крыши вон разнес (сами и разберут, если надо), амбар сжег и вообще вел себя нехорошо, дайте компенсацию бедненьким пострадавшим, а? Еще и денежку сшибут!
А тут получается иной расклад. Если верить Славке, то маг такой крутой, что может создать дракона... а значит, связываться с таким типом себе дороже. Ага?
Молодец, напарничек!
Моя школа!
— О великий чароплет! — продолжил между тем упорный Славка. — Ты же не сердишься на этих людей, которые пришли посмотреть на тебя?
— Мммм? — "великий" наморщил лоб.
— Они никогда еще не видели такого могущественного вельхо! И такого доброго!
Маг приосанился. Зрители запереглядывались. Кажется, они уже не были уверены, за чем именно сюда пришли.
— И твоего послушного дракона!
— Ик! — подтвердил великий хозяин послушного дракона.
— Макс, ты долго статую изображать собираешься? — прошипел сквозь зубы напарник. — Я один работать должен?
— А? А-а...
Я поспешно принялся отыгрывать ручного питомца: медленно согнул шею и опустил голову, изображая что-то вроде овчарки перед хозяином. К счастью, наш неадекватный друг уже успокоился и сейчас просто смотрел на меня счастливыми глазами, не пытаясь сотворить ничего убойного.
Славка перевел дух. Сельчане вроде тоже. Вилы стали как-то стыдливо прятаться. Но коварный напарник с ними еще не закончил:
— Ты же не будешь их убивать, хозяин драконов?!
Стало тихо-тихо. Только потрескивала на крыше под снегом тлеющая солома.
— Э-э...
— Они сейчас уйдут! И не будут тебе мешать, о великий! Согласен?
— Апчхи!
И сельчан сдуло как ветром.
Немного позже, когда мы уже уносили крылья из негостеприимного поселка (что подумали поселковые жители по поводу того, что призванных драконов стало два, я не знаю и знать не хочу), я решил задать Славке вопрос.
К этому времени маг уже был насильно протрезвлен с помощью массы холодной воды и тихо страдал от похмелья на Славкиной спине, наши вещи — собраны (если честно, к ним примешалось чуток чужих, но Славка не заметил, я же был не в том состоянии, чтобы драться с монстром-внутренним хомяком), а лично я усилиями напарника накормлен всем что можно и нельзя. Может, потому и летел тяжеловато. Все-таки если Славка за что-то берется, то делает это со всей ответственностью. И если сказано "накормить", жертве увернуться без шансов. Я даже гречневую кашу съел, которую с детсада ненавижу... Зато и крыльями сейчас махал вполне себе бодро, без попыток рухнуть с небес. На душе было тепло. Мы выпутались, все здоровы (почти), ничего не потеряли, а даже кое-что прихватили...
И я знаю, что где-то есть она.
Моя кувшинка на зеленом листе. И я обязательно ее найду...
Летели мы недалеко. Все-таки тут земли людей, а не Драконьи горы, особо наглеть не стоит.
— Слав, а с чего ты так резко взялся записывать нашего непутевого друга в мои хозяева?
— Ну почему я непутевый? — жалобно влез маг. После поливания водой в зимний период он был высушен от и до, но все равно мерз. К тому же у него нещадно болела голова, за которую он на всякий случай держался обеими руками. Боялся, что оторвется и улетит, что ли? — Каждый мог так попасть...
— Мог — каждый, а попал — ты! — нравоучительно рыкнул я. — Наркоман-недоучка!
— Доучка я...
— Ученый. Лауреат... н-нобелевский... наркотик не узнал, обалдуй. По шее бы тебе выдать за такой косяк.
— Только не по шее... — простонал маг и засунулся обратно в кокон из одеял, наших полушубков и чьей-то шкуры.
— Спи уже, несчастье. Слав, так что?
Напарник вздохнул:
— Да вот подумал над тем, что ты сказал, и расклад не понравился. Наркопритон так просто не возникает, верно? У него должна быть постоянная клиентура. И, если эти типы так напрактиковались в обслуживании вельхо, то эти вельхо должны у них бывать довольно часто. Так, может быть, поблизости что-то такое вельховское есть? Школа? Приют для личинок? Что-то вроде местного НИИ?
— Уловил. И?
— И им совсем ни к чему знать про драконий оборот в человека... Лучше подать дело так, что дракона вызвали.
— Голова!
В оставленном поселке между тем кипели страсти:
— Какие компенсации? — возмущенно махал руками кругленький толстенький вельхо. — На каком основании компенсации?
Небольшая толпа селян (вежливо отложивших вилы в сторонку) загомонила:
— Так вашмилость господин вельхо.
— Разор у нас, сталбыть...
— Дракон энтот крыши снес, сеновал общинный подпалил, дом-от чуть не пожег! Трактирщика пожгло...
Натруженные руки мужиков (а попробуйте за половину большой минуты разметать крыши так, чтоб на дракона похоже было!) крепко сжимали шапки. "Пожженный" трактирщик (основательно замотавший физиономию в тряпицы) старательно постанывал. Рядом на всякий случай топталась бабка Фике, пятый год страдавшая поясницей (а вдруг и ей бесплатное лечение перепадет?). Сено хозяйственные обитатели поселка, можно сказать, от сердца оторвали — аж пять охапок спалили — чтоб было что предъявить в "притензии".
— И что? За драконьи налеты платит корона!
Толпа заволновалась. Вилы на всякий случай подтащили поближе — нажива грозила уплыть!
— Э-э, господин хороший!
— Чего корона-то?
— Дракон ваш, вам и ответ держать!
