— Как... Как такое возможно? — восхищённо спросила Ванесса.
— Мы освоили это очень давно, ещё до тех времён, когда смогли выйти в космос, — сказал Явик. — Когда у нас было несколько планет, ставших материнскими для нашей расы.
— Расскажите, Явик! — попросил Мигель, не сводивший взгляда со сферы аквариума.
— Да, расскажите, пожалуйста, — поддержал приятеля Луис.
— Хорошо, — протеанин рассказал маленьким слушателям о том, как жили древние протеане, пока ещё не преодолевшие атмосферные 'щиты' своих материнских планет. Дети слушали молча, переводя заворожённые взгляды со сферы на пламя костра и обратно.
Рассказ протеанина им очень понравился. Несколько минут дети молчали, обдумывая услышанное.
— Явик... а можно... увидеть эти планеты? — спросила Ванесса.
Не желая разочаровывать детей и прямо говорить им о том, что теперь на месте этих материнских протеанских планет — только газопылевые облака, Явик протянул руку. Дети положили свои ладошки на ладонь протеанина. Им даже не потребовалось закрывать глаза — они просто не успели это сделать: Явик, уменьшив мощь потока информации, показал им многое из того, что сам помнил и знал о материнских планетах своей расы.
— Красиво... — сказала Джессика.
— И... сурово, — добавил Луис.
— Явик... — тихо сказала Ванесса. — Эти планеты... они... разрушены?!
Протеанин замер, едва справляясь с волнением. Маленькая девочка-землянка сумела прочитать его глубже, чем он рассчитывал. Она сумела увидеть за показанным в мыслеобразах не только красивые и достаточно мирные картины, но и тщательно скрываемую боль и грусть того, кто ей, человеку, эти мыслеобразы передал.
Посмотрев на Ванессу, Луис, Джессика и Мигель перевели взгляды на Явика. Тот медленно кивнул. Ванесса, вздрогнув, прикрыла ладошкой рот. В глазах Джессики появились слёзы. Луис пододвинулся к Джессике ближе, обнял её за плечи, она заплакала, уткнув лицо в плечо приятеля.
Маленькие дети, земляне разделили с ним, взрослым протеанином, воином, офицером, его боль потери. Огромной потери. Явик, не двигаясь, чувствовал, как тяжесть, сковавшая его душу тогда, когда он показывал собеседникам мыслеобразы своей прародины, немного ослабла. Он бы не смог уменьшить эту тяжесть сам. Это сделали его маленькие собеседники. Сделали без лишних слов, не испугавшись вполне взрослого понимания и разумения происшедшего.
Джессика плакала, Луис гладил её по голове, что-то тихо говорил, успокаивая. Ванесса опустила голову, по-прежнему не убирая ладошку от лица. Явик чувствовал, какое смятение царит в душе этой маленькой девочки.
Мальчишки... они оба тоже готовы расплакаться, ведь они поняли, почувствовали и осознали то, что стояло за этими мыслеобразами. Память о навсегда утраченном... Протеанин понимал, что почти каждый из четверых собеседников представил, каково им, каждому из них будет, если они увидят гибель своей родной планеты, гибель своей родной планетной системы.
Многие взрослые считают, что дети не способны, не могут многое понять, но этот взгляд в очередной раз оказался неверным. Маленькие земляне сумели почувствовать то, что Явик тщательно и полно скрывал от них, не желая пугать, расстраивать, напрягать. И это лучше всех и всяких опытов и тестов доказывало то, что люди, которых протеане видели и знали на заре их расового развития, стали космической расой. Не потому, что их, землян, пустили в большой Космос, не уничтожив у ретранслятора, а потому, что они оказались готовы к выходу в Большой Космос. Сами оказались готовы. Своими силами.
Ванесса смотрела на огонь биотического костра. Протеанин чувствовал, как она постепенно, пусть очень медленно, но успокаивается. Джессика уже не плачет, её плечи не вздрагивают, но она пока не решается отпустить Луиса. Тот легко обнимает её, продолжает что-то говорить. Явик не прислушивается, он чувствует, что Луис говорит именно так и именно то, что поможет Джессике успокоиться ещё больше. Может быть, даже заснуть, подремать.
Явик смотрел на 'зеркало' озера, смотрел поверх костра. Он вспоминал Цитадель. На которой ему удалось несколько раз побывать, задержавшись там очень надолго. Один-два раза, не больше. Побывать, в том числе, в связи с осуществлением строительства Горна. Установки, устройства, на создание которого по найденным чертежам были брошены огромные и крайне необходимые для противостояния Жнецам ресурсы. Много ресурсов, очень много. И эти ресурсы были потрачены впустую. 'Нынешние расы, — думал Явик, — не всё знают. Они медлят. Преступно медлят. Да, теперь они будут знать о Жнецах, но вряд ли это знание о Жнецах заставит их бросить все силы на подготовку к реальному противостоянию, к реальному отражению вторжения Жнецов в галактику'.
Ему не случайно сейчас захотелось подумать о Цитадели. Жизнь на станции, превратившейся в гигантскую ромашку, была уничтожена за несколько секунд, едва только проход в Тёмный Космос был открыт. Если кто и выжил, то это были, скорее всего, только бессловесные и полностью покорные воле Жнецов Хранители — трансформированная, модифицированная и униженная... Да, да, униженная — раса. Никто кроме Хранителей тогда, вероятнее всего, на Цитадели не выжил.
Сейчас Явика не интересовало то, сколько раз он побывал на Цитадели. Сам, лично побывал. Его сейчас не интересовало точное количество посещений. Впереди был очередной визит на эту станцию, снова оказавшейся перед перспективой стать воротами в Галактику для пришельцев из Тёмного Космоса.
Никто не знал, возможно, даже Таэла не знала о том, что тогда, в один из визитов на Цитадель, Явику пришлось стрелять в свою хорошую знакомую, азари Чейси О'Лин. Стрелять, потому что она... была индоктринирована. Стрелять на поражение. Не для того, чтобы ранить, а для того, чтобы гарантированно убить. Так убить, чтобы она уже не возродилась, не стала хаском.
Он вспоминал о том, как поднимал пистолет, как наводил его на Чейси, встреченную им в коридоре станции. Там было немало других азари, но в них он не чувствовал признаков индоктринированности, а вот Чейси... Она была индоктринирована. Он это знал, и, что больнее стократно — хорошо понимал и чувствовал. Настолько хорошо, что сейчас, вспоминая об этом, он сам не мог понять, как ему удалось тогда поднять пистолет и нажать несколько раз на спуск.
Он был офицером протеанских вооружённых сил, был чистокровным протеанином и потому к нему не бросились другие протеане, охранявшие порядок на станции. Они получили от него всю информацию мыслеобразами и поняли её правильно. Доказательства не потребовались. Не было ни расследования, ни протокола. Потом — не было. А тогда... Он шагнул к осевшей на пол длинного и неширокого коридора Чейси, лежавшей на правом боку, шагнул к ней, присел на корточки и приложил пальцы к её шее. К жабрам или — к рудиментам жаберных щелей — как угодно можно было понимать и определять... В тот момент Явик не стремился к точности терминов и понятий. Не до того ему было...
Отношения между протеанами и азари тогда были... очень специфическими. Азари протеане позволяли многое из того, чего категорически и всемерно не позволяли представителям других, подчинённых чистокровным протеанам, рас.
Он встречался с Чейси. Не только по работе. Редко встречался. Чейси много училась, он — был очень занят службой, ему предстояло стать старшим офицером, получить новое назначение. Но прежде ему было суждено своими руками, из своего табельного пистолета убить Чейси, переставшую быть азари, ставшую... сообщницей Жнецов.
Он держал пальцы на жаберных щелях мёртвой Чейси и понимал, что война со Жнецами приближается. Совсем скоро она перейдёт в 'горячую' фазу. А для него эта война уже перешла в горячую фазу в тот момент, когда он увидел, как прошитая зарядами Чейси, чуть выгнувшись, рушится на пол коридора. Рушится медленно, даже изящно. Азари всегда были крайне изящными... Рыбообразные...
Она легла на пол, легла, сложив на груди руки и прикрыв глаза, а Явик продолжал нажимать на спусковой крючок пистолета и новые и новые заряды кромсали её тело. Офицерская, бордовая воинская накидка скрывала под собой его боевую броню, но протеане-правоохранители уже опознали Явика и не стали арестовывать его. Толпа зевак, в которой было немало азари, турианцев, саларианцев, конечно, собралась, но протеане-охранники быстро рассеяли её, убедив зрителей, что здесь не произошло ничего особенного. Убедили. Или постарались убедить. Или — попытались убедить.
Когда-то протеане ели азари. В сыром и в варёном и в жареном виде. Это было. От этого никуда не деться, таково было прошлое протеан — хищников. Являвшихся хищниками всегда. Оставшимися хищниками навсегда.
Явик подождал, пока прибудут эксперты-патологоанатомы и только тогда, когда глава экспертной группы склонился к нему, он встал, выпрямился и отшагнул назад, глядя, как убитую им Чейси запаковывают в мешок и кладут на носилки. Он выполнил свою задачу, оборвал жизнь разумного органика, перешедшего на сторону врага. Вроде бы он сделал всё так, как должно, так, как нужно, так, как необходимо. Но тогда ему не казалось, что он сделал всё именно так.
Он помнил Чейси чистой, свободной от индоктринации. Да, тогда протеане были Старой Расой, а азари — молодой расой. Уже — неравенство. А они... он и Чейси встречались, поддерживали отношения, общались. Без всяких обязательств, без далеко идущих планов. Да, протеане многое позволяли азари. Потому что... потому что очень глубоко вмешались в природную эволюцию этой расы. Наверное, свобода взаимоотношений между азари и протеанами была в значительной степени платой за... деформацию эволюционного пути расы синекожих красоток. Деформацию, осуществлённую чистокровными протеанами.
В руке протеанина, очнувшегося от воспоминаний, появился модуль памяти. Привычно просканировав окружающее пространство на несколько сотен метров, Явик скосил взгляд и увидел, что дети смотрят на пластинку, отливавшую в полумраке стальным, мертвенным светом. Смотрят все четверо. Девочки уже успокоились, вытерли слёзы, мальчики тоже расслабились. Наверное, шок прошёл. Да, прошёл. — Явик привычно выполнил мягкое сканирование психосферы собеседников, подтверждая этот спонтанный вывод своими собственными точными ощущениями.
— Что это, Явик? — спросила Ванесса, глядя на модуль памяти.
— Кристалл памяти. Такой кристалл был у каждого взрослого протеанина. И — у многих молодых. Не юных — именно молодых. В нём хранилась... личная информация. Самое важное и... — Явик помедлил несколько секунд, — самое дорогое. Кристалл... передавался от одного протеанина к другому. Я получил его от своего командира, а он — от своего командира.
— Цепочка, — прошептал Луис.
— Да, — вполголоса подтвердил протеанин, — цепочка. Непрерывная цепочка.
— Протеане... живут долго? — спросила Ванесса.
— Да, — кивнул Явик. — Несколько сотен лет. Дольше, чем азари...
— Вы... вы несколько минут думали о чём-то, Явик... — Джессика посмотрела на протеанина, коснулась пальчиками уголков своих глаз, смахивая непрошеные слезинки. — О чём?
— О прошлом, — тихо сказал Явик.
— О войне? — спросил Мигель.
— И о ней — тоже, — не стал скрывать правду протеанин. — Но — не только о войне. Я вспоминал, как побывал на Цитадели.
— Этой огромной космической станции? — Луис встрепенулся. — Я слышал, о ней взрослые часто говорили, что её построили... её построила ваша раса, Явик.
— Нет, — тихо, без намёка на стрёкот в голосе, сказал Явик. — Не моя раса построила Цитадель. Когда мы пришли... она уже существовала.
— Вы... вы думали о ком-то, кто вам... очень-очень дорог, — сказала Ванесса. — И вы... вы помните её до сих пор. Вам... вам больно это вспоминать, но вы... вы вспоминаете её снова и снова. Вы любили её, Явик?
Протеанин в первое мгновение смешался. Справившись с первой волной расстроенных чувств, он посмотрел на Ванессу, смотревшую на него прямо, спокойно и... мягко. Лгать ей? Прочитавшей его, как книгу? Понявшей то, о чём он действительно думал и вспоминал эти секунды, совсем недавно? А сможет ли он обмануть её? Нет, лучше... лучше пусть она и её спутники знают правду. Не всю, конечно, правду, но — почти полную правду.
— Да, — едва заметно кивнул протеанин. — Я вспоминал... одну азари, которая жила на Цитадели. Наверное... она любила меня. А я... — Явик помедлил, прислушиваясь к себе и решая, стоит ли говорить маленьким землянам правду. — Я... любил её. Тогда — любил.
— И любите сейчас, — тихо сказала Ванесса, не сводя своего взгляда с лица протеанина. — Она... она не выжила в той войне... со Жнецами?
— Нет. — Явик решил не говорить детям о том, как погибла Чейси. — Не выжила, — подтвердил он, опуская голову и глядя на языки биотического костра. — Не выжила, — повторил он глухо.
Помедлив с минуту, он протянул кристалл памяти Ванессе:
— Возьми. И ты увидишь Цитадель такой, какой она была много тысяч лет назад. Тогда, когда жила моя раса.
Девочка осторожно взяла в руки кристалл и изумлённо вздохнув, замерла. Явик знал — мыслеобразы, к которым он, как владелец кристалла, открыл маленькой землянке доступ, захлестнули сознание девочки. Пусть смотрит. Там нет ничего опасного. Просто... просто картинки жизни на Цитадели.
— Азари, турианцы, саларианцы, — восхищённо выдохнула Ванесса. — Они... они почти такие же, как нынешние и в то же время — немного, совсем немного, но — другие. Они, — девочка подняла взгляд на Явика, продолжавшего смотреть на огонь биотического костра, — молодые?
— Да. Тогда они были очень, очень молоды, — подтвердил протеанин. Как и люди.
— Но людей... на Цитадели тогда ведь не было? — уточнил Мигель.
— Не было. Ваша раса тогда ещё не вышла в космос, — сказал Явик, чувствуя, что мальчику хочется тоже увидеть картинки, хранящиеся в кристалле, но он не решается попросить об этом. — Ванесса...
— Да, Явик, — девочка заворожённо смотрела на кристалл, переливавшийся зеленоватыми всполохами — трансляция мыслеобразов шла устойчиво и безопасно.
— Пусть Джессика, Мигель и Луис... тоже посмотрят. Передай им кристалл. Пожалуйста.
— Да... — Ванесса вложила кристалл в руки Джессики. — Большая станция... Но кто её тогда построил?
— Точно не известно. Многие протеане тоже думали, что это были инусанонцы... — произнёс протеанин.
— Кто? — спросила Ванесса.
— Инусаннонцы, — повторил Явик, понимая, что далеко не каждый землянин слышал название этой расы. — Наши предшественники. Тоже имперская раса.
— Я о них слышал. Правда, очень мало. Мой дядя говорил, что о них известно ещё меньше, чем о протеанах, — подтвердил Мигель.
— Расскажите нам о них, Явик, — попросила Джессика. — Пожалуйста.
— Хорошо. — Явик коротко, стараясь не углубляться в малопонятные для детей детали, рассказал своим собеседникам о предшественниках протеан. Девочки и мальчики слушали рассказ протеанина со всем вниманием, не решаясь прервать и задать вопросы. — Вот так. — Явик выпрямился. — Мы сами, к стыду своему, мало знаем об инусаннонцах.
— Их тоже... уничтожили Жнецы? — спросил Луис.
