— Только когда они уйдут, не сейчас. От нас не должно пахнуть на гостей дезодорантом из ванной.
Принимаясь готовить и накрывать на стол, я состроил страдальческую гримаску и приготовился слушать, досадуя одновременно, зачем тогда она провоцирует меня, демонстрируя колени, зная наперед, что откажет. Что это за садизм такой вдруг проявился в ней, и чем оказался вызван? Что для неё оказалось ещё важнее меня? Или я теперь могу смотреть на её колени только на общих основаниях со всеми, кому они могут быть продемонстрированы? Что-то злое и неприятно саднящее завелось внутри меня, собралось у солнечного сплетения клубком, принялось досаждать и не сразу отпустило.
— Этот молодой человек, пришедший сегодня к русскому врачу на приём, вначале сильно смущался, а потом пожаловался русскому медику, — рассказывала Акико, словно прислушиваясь к самой себе, не глядя уже постоянно на меня, и продолжая в то же время размышлять, — что во сне пережил интимную близость с собственной матерью. Насколько впечатления его были реалистическими, то есть он и видел, и осязал собственные прикосновения и сексуальные движения, ощущал её ответные движения, и всё это в мельчайших деталях накрепко ему запомнилось, настолько он оказался неприятно потрясён, тут же проснувшись. Даже подавлен, потому что стал опасаться снова увидеть и пережить такое во сне. Русский врач подробно расспрашивал, в каком он был возрасте в этом сновидении, как выглядела та, которая представилась пациенту его матерью, и оказалось, что она была намного моложе, чем мать в настоящее время, а он сам старше, чем сейчас. Лейтенант вспомнил также, что не ощутил настоящих эмоций, какие бывают в действительности в момент интимной близости, всё-таки сон есть сон. Он сказал, что это отсутствие эмоций воспринималось им как пустая скорлупа от яйца вместо полного, то есть форма акта внешне как будто была, а внутреннее содержимое почти отсутствовало, кроме воспринятых во сне очень реалистических осязательных ощущений.
На приёме я припоминала, как подобные случаи трактует теория психосексуальных патологий Зигмунда Фрейда, и ожидала, что лечебные приемы и назначения русского майора окажутся вытекающими из неё. Но ничего подобного! Этот Кокорин объяснил даже не больному, не подберу, как его теперь назвать... О, конечно, пусть будет так же, как у меня в лечебнице, в Токио, пусть будет — пациенту. Так сегодня Андрей Кокорин объяснил своему пациенту, что тот по какой-то неожиданно возникшей причине воспринял глубоко интимные и действительные впечатления своего отца. Андрей убедительно сказал: "Вы почувствовали себя вашим отцом. И это была ваша жена, а не мать. Может статься, это впечатления вашего отца в момент вашего зачатия". Потом лёгкий гипноз, из памяти тяжёлое впечатление стёрто, установлен временной запрет на получение подобной информации и, наконец, стандартная фраза: "А когда вы проснётесь по счету раз-два-три, ваше состояние значительно улучшится". Щелчок пальцами. Пациент приходит в себя, осматривается и не очень понимает, почему он здесь и что делает. "Ваша мигрень больше не повторится", говорит Андрей Кокорин, и в ответ — благодарные глаза молодого человека. Всё! Ни в малейшей степени не соответствует применяющимся схемам. Но целительная программа уже в подсознании! Комплекс Эдипа блокирован и не должен повториться. Ты представляешь?..
Я обратил, наконец, внимание, что когда Акико стремилась в чём-то разобраться как можно глубже, то одновременно становилась более непосредственной и естественной, например, в движениях рук и осанке. Пожалуй, и в мыслях не было у неё как-то ущемить меня, наверное, увлеклась собственными впечатлениями и стремилась ими поделиться со мной. Японская воспитанная скованность тела в присутствии другого человека здесь, в Монголии, у нее как будто стала постепенно исчезать. Так и теперь, отдыхая в уютной позе и вновь следя за моими перемещениями из гостиной в кухню и обратно, с чайной посудой, она сцепила руки перед грудью в замок и, покачивая ими, продолжала свой рассказ:
— После приёма Андрей понял, что я нуждаюсь в некоторых пояснениях, и дал мне их. В этом врачебном эпизоде мне удивительно, что ни полслова Кокориным не было сказано об интуитивной патологической тяге пациента к кровосмешению, что это вдруг проявился в нем атавизм от наших далёких предков, не делавших различия между близкородственными и всеми остальными женщинами своего племени или соседних. В странах Юго-Восточной Азии многие ничего плохого не видят в браках между двоюродными братьями и сёстрами, дядями и племянницами. И я хорошо помню, как пожилой английский профессор Ирвинг упоённо преподносил нам, желторотым студентам, теоретический материал по Фрейду. Британец неимоверно гордился, что великолепно усвоил весь этот материал и требовал от нас такого же уверенного знания. Теперь понимаю, что с юности его самого увлекла теория психосексуальных патологий Фрейда. Он ею удовлетворился, жевал её десятилетиями и ничего другого всю свою жизнь знать не желал. Ах, как жаль, какая распространяется непроходимая человеческая глупость и злодействует так долговременно!.. Весь этот фрейдизм, по-моему, с самого своего появления, в пику религии, просто чушь собачья — так по-русски? Настолько не разобраться даже в самом поверхностном!..
Что я ей на это мог ответить?
— Получается, Борис, — Акико взмахнула руками и повысила голос, вновь привлекая моё внимание, — что человек почерпнул откуда-то и воспринял некую чужую информацию, в данном случае, от собственного отца. Какая же здесь патология? Согласно мистеру Кокорин, радоваться надо, что в молодом лейтенанте обнаружилась высокая чувствительность к приёму информационных энергий, и этому мальчику следовало бы лишь научиться правильно, грамотно пользоваться полезным свойством. Если только лейтенант созрел и готов психологически. И если ему действительно хочется овладеть подобной методикой работы. Но роза — не эдельвейс, она не растёт на обледенелой скале. Поэтому пришлось у лейтенанта эту временную помеху его внутреннему развитию снять. Пусть дозревает. Когда будет готов — воспримет явление иначе и начнет учиться грамотно пользоваться. Мне Андрей более подробно объяснил, что применённый способ лечения — просто прикладное приложение, среди ряда прочих разработанное им на основе дальнейшего развития моей теории памяти.
Кокорин не скрывал, что и он, и его жена в какой-то мере проявляют себя как ясновидящие, наверное, начальных стадий, только каждый из них видит чуточку по-своему. Как любопытно! Он опирается не на западную медицину. Или не только на неё. На что же? Я должна, я должна узнать это! Очень интересные люди, эти супруги Кокорин... Я попросила его со мной постоянно разговаривать по-русски, необходимо практиковаться в живой речи. На тебя, Борис, он вначале так странно и подолгу смотрел, тогда, в спортивном зале, потому что предположил в тебе офицера СЭИБ, Службы энергоинформационной безопасности, охраняющей меня. Потому что такие чистые цвета ауры бывают только у высокопосвящённых и ещё у офицеров СЭИБ, если они специально не маскируются, потому что ауру видят сейчас уже многие. Зачем бы появился такой офицер на отдалённой базе? Но я никогда не слышала об этой службе.
Размышляя вслух, Акико непроизвольно очень похоже воспроизвела интонации недоумевавшего Кокорина, и я предположил, что она, заинтересовавшись и этой своей мыслью, адресует мне теперь уже и свой вопрос. Но мне ничего другого не оставалось, как в свою очередь развести руками. Совершенно бесполезно было задавать мне вопросы и по Эдипову комплексу, и в отношении службы безопасности, о которой ни я, ни она малейшего понятия не имели. Однако от неё я всё же ожидал бы разъяснения, пусть минимального. Но не получил, потому что к нам пришли.
Супруги Кокорин выглядели, как обычно, по-европейски чрезвычайно ухоженными даже в военной форме. За чаем уже Андрей Валерианович по просьбе Акико рассказал нам о том, что знал о службе энергоинформационной безопасности. Поначалу я больше разглядывал его, чем слушал, и мне показалось, что он лет на пять меня старше. Я подумал, что тогда он должен быть меня умнее. Значительно умнее. Следовательно, в моём понимании, он должен был молчать намного чаще и дольше, чем молчу я. Что же, тогда придется больше разговаривать мне? Но о чём? Что я могу знать такого, что может быть интересно им? Мои опасения попасть впросак скоро развеялись. Трём собеседникам было настолько интересно общаться друг с другом, что обо мне они, кажется, попросту забыли. Манера речи Андрея Валериановича заметно отличалась от русского языка Джеймса Миддлуотера или Акико. В ряде случаев Кокорин иначе расставлял ударения в некоторых словах, французил, иногда слегка грассируя:
— Из того, что знаю я, Служба энергоинформационной безопасности напоминает мне тайный интернациональный орден монахов-воинов, который, однако же, совсем не делает секрета из своего существования. Пожалуй, наоборот. И теперь, наверное, кое-что о СЭИБ приукрашено и обросло, как водится, легендами. Поговаривают, её сотрудником может оказаться любой, даже крошка-ребёнок, достигший определённой стадии этического совершенства и давший перед тремя офицерами Службы клятвенный обет приносить пользу человечеству в целом. Их практически невозможно поймать, потому что они не носят форму, не имеют и не предъявляют "сэибовских" служебных удостоверений. Вряд ли кто-либо из них состоит и на государственной службе. Скорее, они не служат никакому из государств, потому что участие в стремлении обеспечить одному государству какие-то преимущества за счёт других неминуемо войдет в противоречие с данным этим человеком священным обетом. Участие в подавляющем большинстве государственных мероприятий — в любом государстве нашего непростого мира — противоречит соответствию запросам широких слоёв населения самой этой страны, но происходит в обеспечение интересов элиты. Ведь почти всегда во главе стоит властолюбивый лидер, а если его нет, будет происходить тайная или открытая грызня, пока кто-то из алчущих власти не одолеет соперников. Каждый лидер ориентирует подчинённый ему государственный аппарат на работу исключительно в обеспечение личных представлений о благе, интересы же его зачастую своекорыстны. Обратной связью, мнением общества, вожди чаще всего пренебрегают. Любое государство — это изначально форма подавления внутренней элитой данной страны остального общества.
Я почувствовал возрастающий интерес. Не я один, ещё и Акико была вся внимание.
— Офицеры СЭИБ обладают умиротворяющим могуществом, — неторопливо, словно рассуждая и одновременно размышляя, продолжал Кокорин. — Двое, скажем, способны утихомирить — единственно своим присутствием, ничего, казалось бы, открыто, заметно для других, не совершая, — средний по численности населения город. Скажем, дюжина таких умиротворителей, находясь там и сям в какой-нибудь столице или вокруг неё, перекрывает её сообща своим энергетическим полем и в состоянии заставить местное правительство отказаться от планов начать агрессивные действия против соседней страны, если это правда. Друг с другом эти офицеры сообщаются мысленно, говорят, что на ментальном уровне. Вполне уверенно определить их могут лишь посвящённые высших рангов, которых тоже не подкупить, потому что они очень хорошо знают, что могут потерять в следующем рождении, продаваясь сейчас за деньги или материальные блага. Такие люди сами когда-то сознательно дали обеты высокого служения во имя блага других людей и добровольно не пойдут на их нарушение. Да они и не раскрываются!
— Эти, вы говорите, секретные офицеры службы СЭИБ, они что же — совсем бессребреники — и никогда не применяют оружия? — Для Акико было непонятно, как задаром можно перемещаться осовременившимся уподоблениям ниндзя по полному реальных опасностей миру, чтобы своевременно оказаться в нужной точке обширнейшей земной поверхности и выполнить задание. — Знаете, как-то трудновато в безоружных военных верится даже в наше время. И только ли бескровными бывают варианты поручений?
Кокорин признался, что сам немало размышлял на эту тему и постепенно пришел к выводу, что вряд ли служба СЭИБ чисто военная и работает в оперативном режиме быстрого реагирования подобно пожарной команде. Сомнительным представляется и использование "сэибовцами" детей. Хотя вряд ли оправданно распространять на обсуждаемое новообразование свои примитивные и отсталые представления о действующих уже более ста лет спецслужбах различных правительств, а в наши дни и частных корпораций. Наверное, офицеры, относящиеся к СЭИБ, отбираются из молодого ещё поколения людей нарождающейся в наше время расы, переходной к Шестой Коренной расе. Тогда как мы, здесь присутствующие, относимся к последним на земле людям Пятой расы, с ограниченными духовными способностями. Мы остались по своей природе, к глубокому сожалению, в основном тупыми эгоистами.
— Андре, мы, кажется, пытаемся поймать крупную рыбу в давно высохшей луже, где нет и головастиков, — с принесённым на подносе безе в розетках заметила жена Андрея Кокорина и взглядом попросила меня налить ей чаю ещё. Этот сорт пирожного ей, похоже, очень нравился. А в прежних обсуждениях тонкостей в отношении СЭИБ между собой супругам Кокорин вряд ли посчастливилось преуспеть, почему и потребовалось неприметно свернуть эту тему. — Давно известно, что каждому человеку для нормальной, полноценной жизни нужна вся Вселенная.
Фрау Кокорин говорила довольно низким, чувственным голосом, русским языком, оказалось, владела сносно, только произношение казалось по-немецки грубоватым, как бы взлаивающим на окончаниях слов, нередко с непривычным глотанием гласных.
В её приятном облике самыми чарующими, конечно, были её очень живые, глубоко карие глаза с голубоватыми белками. Я отметил своеобразное противоречие: глаза тёплые и живые, а взгляд замедленный и проникающий, напоминающий о владении специальным стилем мышления с помощью медленных мыслей.
Ещё в спортзале я обратил внимание на своеобразную редкостную красоту лица Софии-Шарлотты. К этой молодой женщине надо было внимательно присмотреться, чтобы постепенно разглядеть и начать восхищаться её какой-то особенно утончённой, рафинированной красотой, происходившей, как мне представилось, от многих поколений западноевропейских женщин, вся жизнь которых с рождения протекала во дворцах среди парковых ансамблей, в окружении прекрасных статуй, старинных гобеленов и потемневших живописных портретов на стенах генеалогических галерей, торжественно двигающихся верениц лакеев в ливреях и напудренных париках, расставляющих вычурные обеденные приборы и раскладывающих фамильное столовое серебро, музыки клавесина при танцах или струнного квартета, сопровождающего костюмированные обеды-спектакли, словом, всего того, что способствовало накапливанию интеллектуально выразительных черт в гармонизированных закрытым воспитанием обличьях и изысканных манерах представительниц прекраснейших половин древних родов аристократии.
В то же время возникало ощущение предвидения недолговременности и искреннего сожаления от эфемерности этой многовековой европейской селекционной красоты. Если возраст чуть-чуть, хотя бы на пару-тройку миллиметров, удлинит нос или уши или подбородок прекрасной Софии, её завораживающая красота начнет перекашиваться в сторону возрастающего безобразия. Ещё каких-то семь-восемь лет...
