— Семь лет назад я задыхалась так, что почти любое усилие вело к одышке, — наконец сказала она. — Пробежишь десять метров — и приступ. Астма. По наследству от о-каа-сан. От матери. А у внезов есть астма?
— У кого ее нет? — пожал я плечами. — Редко, конечно, поскольку вероятность наиболее распространенных болезней, особенно дыхательной системы, просчитывается заранее. А потом зародыш контролируется на ранних стадиях. Но все равно изредка случается. Но она же снимается лекарствами. Даже в комбезе приступ можно купировать почти мгновенно. На тебя лекарства не действовали?
— Действовали. Но плохо. Я с ингалятором не расставалась. За спиной шептались, что я до старшей школы не доживу. Но потом о-дзи-сан... дядя по отцу привез меня сюда учиться в школе, а заодно отдал в додзё к своему хорошему знакомому. А Фуюки-сэнсэй не стал меня жалеть, как другие. Он просто дал мне в руки детский боккэн — взрослый я даже поднять не могла — и показал первые ката. И сказал: если хочешь победить болезнь — дерись с ней. Поддашься, и она тебя проглотит и убьет. Поэтому убей ее сама, первой.
— Я не знала, что у тебя была астма, Мотоко-тян! — удивилась Марико. — У тебя ведь даже лекарств нет.
— Есть, просто не показываю. И почти не пользуюсь. Иайдо отлично развивает дыхательные мышцы, последний настоящий приступ у меня случился больше двух лет назад. Рэна-сан, Арэкс-сан, вы...
Она замолчала. Я не торопил, Лена тоже.
— Я никогда не видела раньше внезов. Читала разные гадости. Ролики дурацкие смотрела. Думала... думала, вы... — Она глубоко вздохнула и решительно закончила: — Думала, вы вообще не люди. Обезьяны какие-то, жадные, трусливые и похотливые. Даже хуже янки. Гомэн насай.
— За что? — удивился я.
— За... за грязные мысли. Неподобающие. Ужасно грубые. Я... если бы я встретила кого-то из вашего народа раньше, я... я повела бы себя недостойно. Потеряла бы лицо. Навсегда. Гомэн насай.
Она повернулась ко мне на коленях и поклонилась так же, как в завершающем ритуале, только на сей раз прижалась лбом к ладоням и замерла в такой позе.
— Разумеется, мы тебя прощаем, — спокойно ответил я, жестом останавливая открывшую рот Лену. Я уже немного понимал местных и знал, что просто отрицание вины, как бы глупо она ни выглядела, никак не облегчила бы ее моральное состояние. — Просто запомни урок на всю жизнь.
— Я запомню, — Мотоко оторвала голову от ладоней и выпрямилась. — Обязательно запомню, Арэкс-сан... Арэкс-сэнсэй. Домо аригато годзаимаста.
— А в качестве компенсации за мыслепреступление, — я намеренно добавил суровые нотки в голос, — прямо сейчас начнешь обращаться к нам как раньше. Алекс-кун и Лена-тян вполне сгодятся. Даже Алекс-тян сойдет в стиле Набики.
— Но вы же... — Мотоко растерянно глянула на подмигнувшую ей Лену. — Вы же взрослые...
— Мы не ниппонцы. Для нас ваши суффиксы не несут эмоциональной нагрузки, а к старым вариантам мы уже привыкли. А откажешься — прилюдно начнем называть тебя Аояма-сама.
Марико хрюкнула, зажимая рот ладонью. Мотоко нерешительно глянула на нее, потом снова на меня.
— Хорошо, Арэксу... кун. Рэна-тян.
Я с трудом удержался, чтобы дружески похлопать ее по плечу. Кто знает, как девочка из традиционной ниппонской семьи с классическим воспитанием восприняла бы такую фамильярность? Еще врежет рефлекторно боккэном.
— Однако же я хочу сказать, я... Хина рассказала, как вы скрывались от Стремительных. И я видела, как вы жили у нас целый месяц. Я раньше не понимала, думала, вы.. ну, просто странные. Домоседы. Почти хикикомори. Сейчас понимаю. Вы сильные. Не так сильные, чтобы штангу выжимать, а внутри сильные и спокойные. Кирёку. Эт-тоо... сила духа по-английски. Вы идете дорогой бусидо, пусть даже у вас нет такого слова. Не только вы двое. Ваш народ.
— Извини, Мотоко, мы не идем дорогой бусидо, — по возможности мягко сказал я. — Мы добываем, производим и торгуем, но не любим воевать. Мы ненавидим убивать и умирать. Даже дуэли у нас редко заканчиваются смертью, а самое страшное наказание обычно — изгнание из поселения.
— Вы сражаетесь, — упрямо мотнула головой девушка. — Пусть уже не с нами, с землянами. С космосом. С камигами, заповедовавшими нам ходить по земле и не смотреть в небо. Фуюки-сэнсэй как-то сказал, что старые ками завидуют людям и стараются не выпустить их из-под своей власти. Он не знает о Стремительных... то есть я думаю, что не знает. Но он синтоист. И он не молится камигами, а тоже идет наперекор им. Он помог мне убить насланную ими болезнь, укрепил не только силу, но и дух. Хотите, я поговорю с ним, чтобы он взял вас в свое додзё? Он сделает ваши тела сильными, он умеет. Он не любит гай... людей не из Ниппона и редко принимает их в ученики. Говорит, что терпеть не может молодых американских идиотов, стремящихся просто покрасоваться с поддельной катаной перед девочками, не желающих иметь никакого понятия о рэйсики... ритуальном этикете и бросающих додзё после первой же настоящей тренировки. Но вас он возьмет, если я попрошу. У вас отличная реакция и координация, я наблюдала на треке, а силу набрать можно быстро. Вы уже через полгода забудете о костылях и подпорках, гарантирую. А этикету я вас научу. Хотите?
— У нас вряд ли есть полгода, — вздохнул я. — Нам пора возвращаться домой, Мотоко. Не можем пока что придумать способ, но найдем, и чем быстрее, тем лучше. Иначе Стремительные найдут нас. Но спасибо за предложение. Мы весьма ценим твое отношение.
— Но пообщаться с Фуюки-сэнсэем все равно стоит, — заметила прагматичная Марико. — Я про него слышала, известный дядька, пусть и с тараканами. Даже если в додзё не возьмет, комплекс упражнений все равно посоветует, займетесь гимнастикой с палками в свободное время. Сходите с Мотоко, заодно и на традиционное ниппонское додзё посмотрите. Давно следовало.
— Хорошо, — согласился я. — Обязательно как-нибудь заглянем в гости.
— А даже и заглядывать не надо! — совсем по-детски обрадовалась Мотоко. — У нас сегодня показательное выступление...
Фразу прервал далекий звонок, возвещающий наступление перемены.
— ...показательное выступление прямо здесь, в школе. Следующий урок отменен, вместо него все собираются здесь, в спортзале. Я же специально перед ним тренировалась. Додзё набирает новых учеников. Фуюки-сэнсэй и все остальные сюда придут. Я попрошу его с вами поговорить, ладно? А насчет возвращения домой не волнуйтесь. Я уже отправила директору просьбу освободить меня от занятий на два дня. Сегодня сразу после выступления я поеду домой и все расскажу отцу. О-тоо-сама немного суровый, но очень хороший человек, а семья Аояма очень влиятельна. Набики правду сказала. У нас нет своих орбитальных шаттлов, но наверняка они есть у наших знакомых. Мы поможем, клянусь честью. Не беспокойтесь! — быстро добавила она. — Я просто написала, что нужно срочно поговорить, но не сказала, о чем.
Я лишь мысленно вздохнул. Отговорить ее? Мы не в том положении, чтобы отказываться от искренне предложенной помощи. Согласиться? Даже если ее семья окажется настроенной благожелательно, кто знает, куда дальше уйдет информация и к кому в руки попадет? С третьей стороны, с момента, как я пришел в себя вчера утром в своей постели, меня не оставляло неприятное свербящее чувство где-то в желудке. "Давай, давай, давай!" — торопил невидимый внутренний погонщик. — "Быстрее, время уходит!" Чувство неотвратимо надвигающейся катастрофы действовало мне на нервы, как бы я ни старался успокаивать себя. Я не делился с ним ни с Леной, ни с Хиной, чтобы не передавать свою нервозность, но чувствовал, что дольше нескольких дней в тихом и мирном Кобэ-тё не выдержу. Мы слишком долго оставались на одном месте, слишком расслабились и позволили себе забыть об охотниках. А вот они о нас не забыли. Паралич транспортной системы огромной Хиросимы хорошо о том напомнил. И если мы пропали в районе Хиросимы, а потом проявились там же, искать в городе и его ближайших окрестностях казалось самым естественным вариантом. Значит, в самое ближайшее время окрестности начнут прочесывать частым гребнем — если уже не начали. А мы всего лишь в северном пригороде вплотную к границам мегаполиса.
Нам следовало немедленно исчезать и отправляться дальше, чтобы там ни думала себе Лена. И мы исчезнем. Завтра, послезавтра, как максимум через два дня. А значит, не имеет большого значения, в чьи руки информация о нас попадет через три дня. Нас здесь уже не окажется. В крайнем варианте, возьмем напрокат машину, Хина с Леной ее хакнут, отключат бортовой компьютер, и Хина увезет нас в другое место невидимо для охотников.
В коридоре нарастал шум голосов. Потом двери спортзала распахнулись, и в него начали сыпаться дети и подростки всех возрастов — от младшешкольников до солидных выпускников, готовящихся к пробным, а потом и вступительным экзаменам в колледжи и университеты уже через полгода.
— Ой, мне пора! — спохватилась Мотоко, натягивая сандалии, подхватывая меч и вскакивая. — Фуюки-сэнсэй, наверное, с учениками уже появился, мне надо с ними.
И она бросилась к выходу.
— Внимание, тактический маневр! — скомандовала Марико. — Арэкс-кун, сиди на месте и делай важное лицо. Рэна-тян, сдвинься туда... быстрее!.. еще!.. Ага. А я сижу здесь.
Я ничего не понял, но важное лицо сделал. Ну, или постарался сделать. Между нами тремя осталось значительное свободное пространство на матах. Школяры рассаживались вокруг, но поскольку маты лежали только в нашем углу, устраивались где ни попадя. Они непринужденно рассаживались на полу со скрещенными ногами, а девицы иногда и в позе с вывернутыми наружу голенями и ступнями, от одного взгляда на которую у меня начинало саднить суставы. Казалось, никого не заботит отсутствие стульев. Через десять минут спортзал заполнился телами и разноголосым гомоном. Свободной осталась только сцена — выделенная приподнятая площадка для выступлений: по совместительству зал использовался и как зал торжественных сборищ, и для любительских театральных постановок. Почти мгновенно стало душно — безнадежно подвывающая где-то вентиляция не справлялась — и жарко даже по нашим меркам. Последними в зал вошли Набики с парой подружек и Каолла. Марико замахала им руками, и только теперь я понял смысл ее маневра: занять места. Девушки пробрались сквозь забитый зал и устроились рядом с нами.
Я вдруг сообразил, что машинально ищу взглядом инвалидное кресло Оксаны, но та отсутствовала. А ведь ей мы ничего не рассказали, хотя, по идее, она тоже входила в тайную ложу дормитория. Или не входила? Ну, в любом случае, как минимум Каолла наверняка проболталась. Но почему ее нет на таком важном, видимо, мероприятии?
Потом вдали упали аккорды звонка с перемены, и в зал гуськом вошло с полтора десятка школьных учителей во главе с директором и школьной медсестрой. Муцуки-сэнсэй сегодня принарядилась и носила платье, почти неприлично короткое по местным меркам, оставляющее открытыми бедра едва ли не до половины. Старшие ученики откровенно пялились на нее, толкались локтями и глупо ухмылялись. Вереница проследовала к сцене, возле которой несколько старших мальчиков из ученического совета расставили и охраняли для них стулья. Учителя расселись, а директор поднялся на сцену и дотронулся до наглазников.
— Коннити ва! — сказал он торжественно. — Как вам уже объявили, додзё иайдо, которое возглавляет Фуюки Сидо-сэнсэй, проводит сегодня в нашей школе показательные выступления. Прошу приветствовать!
Он сошел со сцены.
— Оу-у-у-у! — раздался протяжный крик из динамиков под крышей — а потом забили барабаны. Высокие ноты перемежались с низкими и резкими восклицаниями человеческих голосов. Я поспешно активировал переводчик, но ничего осмысленного не услышал, только "хи!", "ха!" и "хай". Однако, несмотря на отсутствие внятного текста, ритмичный бой барабанов завораживал, и я даже не заметил, как в спортзал из раздевалки вошла процессия из двух десятков человек. Все они носили такую же одежду местных единоборцев, как и Мотоко, и держали в руке ножны с мечами — некоторые с обычными деревянными боккэнами, у других виднелись оплетенные полосками кожи и материи рукояти стальных иайто. Возглавлял процессию невысокий мано, черные волосы и густые усы которого густо перемежала седина. Его черные глаза бесстрастно смотрели прямо перед собой. Неторопливо, в такт барабанам, они прошествовали к сцене мимо нас. Мотоко с таким же торжественно-отрешенным видом шла четвертой, вслед за высоким широкоплечим парнем. Набики украдкой помахала ей ладошкой, но наша суровая староста даже не отреагировала.
Поднявшись на сцену, ученики додзё встали в шеренгу лицом к залу. Седоусый встал перед ними. Дружно, словно хорошо синхронизированные автоматы, вся компания поклонилась стоя, а потом принялась выполнять ритуал приветствия с перекладыванием мечей из руки в руку, земными поклонами в зал из положения сидя на пятках и так далее. Закончив, все поднялись, устроили сайя за оби на левом боку, завязали тесемки и замерли на несколько мгновений. Потом они разошлись по сцене подальше друг от друга — и началось представление.
Мы уже видел его в исполнении одинокой Мотоко, но оказалось, что большая компания и впечатление производит куда большее. В полной тишине люди перемещались взад и вперед, не обращая на остальных никакого внимания. Мечи с шорохом и шипением вылетали из ножен, наносили вертикальные рубящие и горизонтальные режущие удары, шаги перемежались с резкими, на сто восемьдесят градусов, разворотами, позами в полу— и полном приседе. Поблескивал металл лезвий, размывающийся в широкие полукружия, свистел рассекаемый воздух. Несмотря на довольно тесное пространство, люди, казалось, совершенно не мешали друг другу. Все действо напоминало, скорее, сложный танец, нежели древние приемы, предназначенные для того, чтобы рубить на кусочки живых людей.
— Алекс, быстро уходите отсюда! — вдруг резко сказала Хина. — Живо! Не медлите!
— Что? — от растерянности я переспросил вслух, оглядываясь на такую же изумленную Лену.
— Быстро уходите. Объясню по дороге. Бегите.
Я оправился от изумления первым. Хина никогда не волновалась попусту — собственно, раньше она вообще не волновалась, и если сейчас командует таким категоричным тоном, основания наверняка имеются. Я поднялся настолько быстро, насколько позволяли силы и постоянный вектор, и дернул Лену за одежду. Та вздрогнула и тоже встала — получилось у ней куда быстрее и ловчее моего.
— Что случилось? — шепотом осведомилась Марико.
— На трек! — продолжала командовать Хина. — Забирайте карты и срочно уезжайте из школы!
— В чем дело? — сквозь зубы осведомился я, успокаивающе помахивая Марико и Каолле.
— К школе быстро приближается кортеж из двенадцати больших автомобилей, в каждом минимум четыре человека. Транспондеры на всех отключены, внешние номера скрыты. Это якудза. Нас раскрыли, нужно срочно уходить.
Лена зашипела сквозь зубы.
— Откуда ты знаешь? — уже не заботясь о тишине, в голос спросил я, останавливаясь. На меня недовольно заоглядывались. Лена остановилась рядом.
