Но я знала этого бесшабашного, расхлябанного, в доску своего парня, а теперь мужчину, немного лучше. Свободная от сумочки рука скользнула по блестящему меху, поглаживая его в мягкой ласке, нырнула в карман и успокоено легла на холодное лезвие, приятно согревающее душу.
— Я до последнего не верил, — насмешливо сказал Лешка, отбивая неопределенный ритм по колесу. — Решил увидеть своими глазами.
— Увидел?
— Угу.
— Поверил?
— Не совсем. Смерть тебе к лицу, Саша.
Холодно улыбнулась, подходя ближе. Это был не Марат.
— Мне все к лицу.
— Как подлецу?
Моя холодная улыбка, не содержащая ни одного теплого чувства, в один момент угасла.
— Чем обязана?
— О, моему любопытству.
— Удовлетворил его?
— Не совсем.
— Когда ты стал играть роль мальчика на побегушках, а, Леш? Помнится, даже во времена буйной молодости ты не соглашался быть посыльным.
Теперь увяла его широкая улыбка.
— Я не посыльный, Саша. Я пришел, потому что захотел. Мы же, в конце концов, с тобой старые друзья.
— Что ж, пусть будет так. Это все? — вежливо выгнула бровь и выжидающе уставилась на мужчину. Лешка был если не опешившим, то слегка озадаченным и сбитым с толку. Не знаю, что он ожидал увидеть и услышать, но явно не этого.
Тем не менее, Трофим взял себя в руки, послал мне свою фирменную улыбку и предложил вместе поужинать, чтобы "наверстать прожитые друг без друга годы". Паяц.
Я согласилась, не выдавая собственной настороженности, однако ехать с ним куда-либо отказалась, предложив посетить вполне себе неплохой ресторан на первом этаже нашего бизнес-центра, где меня каждая собака знала.
— Добрый вечер, Александра Леонидовна, — знакомый молодой официант приветливо поздоровался со мной, подал меню Трофиму, а затем мне.
Я покачала головой.
— Не надо, Миша. Мне как обычно.
— Понял, — понятливо кивнул парень. — Сейчас принесу, Александра Леонидовна.
Сидеть в тишине было слегка напряжно, поэтому я потянулась за сигаретами. Трофим тоже. Мужчина хмыкнул, извлек из кармана брюк зажигалку, прикурил и одним движением запустил ее по гладкой поверхности стола. Я поймала ее у самого края.
Лешка вальяжно откинулся в глубоком кресле и с удовольствием выпустил густой туман дыма в сторону. Я сделала точно также и принялась ждать, когда вернется Миша с моим заказом.
Мы не разговаривали, но Трофим глаз с меня не сводил. Теперь, когда шуба осталась в гардеробной, мужской взгляд получил полный доступ к Александре Герлингер, а посмотреть было на что. Особенно в сравнении с Сашей Лилевой, к которой Лешка все время мысленно возвращался.
— Дыру протрешь, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказала я.
— Не думаю. Тебя ничто не берет. Где уж мне-то? Ну, рассказывай.
— О чем?
— Как жила?
— Отлично. Разве не видно?
Трофим слегка прищурился.
— Я же говорил, что для мертвеца ты очень даже. Не скучала по мне?
Закинула ногу на ноги и расправила эластичную ткань платья на коленях.
— А должна была?
— Вот я и спрашиваю. Неужели ни разу за столько лет не появилось желания проведать старых друзей? Навестить их? Сказать, что все хорошо.
— Ни малейшего.
— Сердца у тебя нет.
Легко пожала плечами.
— Чего нет, того нет.
К столу подошел Миша, аккуратно поставил передо мной чашку кофе и пирожное с вишенкой сверху. Я кивнула, взяла ложку и неспешно покрутила ее между пальцев, примеряясь к кулинарному произведению искусства и так, и эдак.
— Что-то еще, Александра Леонидовна?
Когда молодой официантик снова меня по имени-отчеству назвал, Трофим с едва сдерживаемым смехом закашлялся и поспешно прижал к губам кулак.
— Нет, Миша, спасибо. Можете идти, — дождавшись, пока парень отойдет, отправила вишню в рот и невозмутимо уточнила: — Ты не подавился часом, мой старый друг?
— Ну что ты, Александра Леонидовна, — ехидно оскалился. — Я аккуратен. Надо же, — хмыкнул он. — Всю жизнь Сашкой была из-под забора, а теперь...Александра Леонидовна.
— Для тебя я никогда Сашкой из-под забора не была.
— Неужели? Марат тебя из помойки вытащил...
— Марат. А не Алексей Трофимов.
Меня так очень давно не оскорбляли. И дело не в его словах, дело во взгляде, которым на меня давно — очень давно — ни одна тварь не смела смотреть.
Я была недосягаемым совершенством. Идеальной, лощеной и знающей себе цену. И цену немалую. Максимум, что позволялось, — смотреть с восхищением. С желанием, полного восхищения, уважением, полного восхищения, страха, полного восхищения...Доступ к моей персоне имели лишь избранные, те, кого я считала достойным себя, а самооценка у меня была очень большая, но не завышенная. Я столько сил приложила, чтобы создать госпожу Герлингер, до которой в прыжке никто не доставал, и могла себе такое поведение позволить.
И на меня давно не смотрели с грязной похотью, со снисхождением и брезгливостью. Я отвыкла от такого. На Сашу из-под забора могли так смотреть, а на меня — нет. Однако Трофим себе это позволял.
Он на меня глядел как на шлюху. И не элитную даже, а обычную с трассы. Я была красива, очень красива и ухожена, и одета так, чтобы у мужчин, которые вроде бы ничего провокационного и приглашающего не наблюдали, в лоб упирался, а по губам слюни текли. Трофим не слепой и не импотент, он оценил меня не только как личность, даже не столько как личность, а как бабу. Тупо красивую бабу, умеющую себя подать. Неудивительно, что когда-то я предпочла ему Марата.
В конце концов, мне просто надоело. Он права никакого не имеет и не имел никогда, чтобы так со мной обращаться. Ему я ничего не была должна.
— Сдал ты, Леша. Ох, как сдал, — зацокала языком и сочувствующе головой покачала. — Самому-то не очень, наверное?
Мужчина выпрямился, вилку сжал, так что пальцы побелели и вкрадчиво переспросил:
— Что ты имеешь в виду?
— Все то же...Все то же, что и раньше. Несколько лет назад ты бы голову оторвал любому, кто бы попытался из тебя шестерку сделать. А сейчас, вот, бегаешь. Только пятки сверкают. Выдрессировал он тебя, а?
Подмигнула понимающе, с удовольствием наблюдая за тем, как стремительно багровеет неприятное лицо.
— Я на твоем месте рот бы закрыл.
— Почему? Мы в свободной стране живем. Говори хоть обговорись. А вообще, и Марат меня разочаровывает. Отвык уже своими руками работать? Чужими дела делаем?
— Ты радоваться должна, что здесь я, а не он. Иначе, Александра Леонидовна, вы бы сейчас не улыбались своими белыми зубками и колечки свои не теребили. Я сам приехал, Саша, по собственному желанию. И тебе лучше со мной не ссориться.
— Неужели? В ноги тебе кланяться? Так зря приехал. На что рассчитывал, я понять не могу. Любопытство взыграло?
После исповеди я резко вдохнула, так что перед глазами замелькали черные точки, и скомкала салфетку, до этого спокойно лежавшую на коленях.
— Я не очень люблю, когда бесцельно тратят мое время. Мне есть, чем заняться. Одним словом, надоел ты мне, Алексей. Пойду я. Счастливо оставаться.
Подхватив сумку, спокойно направилась к выходу, старательно контролирую свой шаг. В гардеробной шубу забрала, накинула ее плечи себе, выправляя волосы, и уже хотела к зеркалу развернуться, только порадовавшись тому, что Лешка, судя по всему, оставил меня в покое, как неожиданно сзади на левое плечо легла тяжеленная рука и сжала в сильном захвате.
— Я сам приехал, — еще раз повторил Лешка, зло и как-то обиженно. — А не по чьей-то указке.
— Да ради бога. Приехал и приехал. Руку убери только. Шубу мне испортишь.
— Не испорчу, — жесткие пальцы едва не рвали дорогой мех. — Сука ты, Сашка, самая настоящая. Думаешь, шмотки и украшения из тебя что-то делают? Одень свинью в шелк, она все равно свиньей останется. Ребенку жизнь загубила, его матери, и хоть бы что тебе. Хоть бы шевельнулось что-то.
— Душещипательно. Ты здесь каким местом?
Немного щетинистый подбородок дернулся с презрением и отвращением. Трофим руку резко отдернул и отошел на шаг.
— Совет тебе, на будущее. Даже не думай рыпнуться куда-нибудь, только хуже будет.
— Так вот зачем ты приехал...Угрожать?
— Предупредить. Не вздумай ничего делать пока, подожди, хоть все утрясется и успокоится немного. Сама себе могилу выроешь, если дернешься. А тебе и рыть не надо — есть готовая уже.
— Что, слежку за мной установили, да? Детектив какой-то.
— Триллер, Саша. Мое дело предупредить. А там сама думай. Он с тебя теперь глаз не спустит.
Лешка сунул руки в карманы, ссутулился немного и повернул в зал, где его ждал недоеденный ужин.
Рука дрогнула и расслабилась, позволяя стальному лезвию выскользнуть из пальцев.
Глава 67
А в ней сошлись змея и волк,
И между ними то любовь, а то измена...
Сплин "Что ты будешь делать"
На этом потрясения дня не закончились. Стоило приехать домой, как практически через несколько минут в дверь позвонили, заставив меня настороженно вскинуть голову и замереть.
Зоя, вытирая мокрые руки о фартук, засеменила к двери.
— Зоя? — окликнула я ее уже в прихожей.
— Да, Александра Леонидовна?
— Меня ни для кого нет.
— Эээ...ну хорошо, — она нажала на кнопку видеосвязи, выслушала кого-то и кивнула. — Там курьер, Александра Леонидовна. С цветами. Впускать?
Я пораздумала немного и нехотя кивнула.
— Ну впусти.
Расписавшись и выпроводив юркого паренька, громко хлопнув дверью и закрыв все замки, я без особого удовольствия повертела в руках присланную розу. Темно-красный, переходящий почти в черный на краях лепестков бутон едва помещался в ладонь, шипы слегка царапали нежную кожу запястья. К цветочку прилагалась короткая записка на черной рисовой бумаге. "Был так рад твоему возвращению, что забыл поздравить сразу. С днем рождения Вас, Александра Леонидовна. М. З.".
МЗ. Мучительное зло он, а не Марат Залмаев.
Розу я сожгла, с величайшим удовольствием наблюдая за тем, как лепестки съеживаются и чернеют, превращаясь в пепел, а дорогая бумага медленно и красиво тлеет.
И я наконец-то разозлилась. По-настоящему. Во всяком случае, ярость пересилила страх.
Он издевался над самым дорогим, что у меня было. Над тем, что мне досталось адским, каторжным трудом — над моим именем. Он высмеивал его, и это издевательское обращение по имени-отчеству — сначала от Трофима, пусть оно не слишком-то меня задело, а затем от Марата — просто взорвало внутри давно тикающую бомбу.
Я была готова сама уже позвонить и вылить на голову Залмаева тонны помоев и чего-то похуже, но жажда и любовь к жизни брали верх. Он сам позвонил. А я так дрожала от неуемной, не находившей выхода злости, что даже не стала ждать, пока поиграет мелодия, а кинулась к телефону после первой вибрации.
— Добрый вечер, Александра Леонидовна, — за издевательски выверенной вежливостью невооруженным взглядом проглядывалась насмешка, которую Залмаев не особо-то и скрывал. — Получила мой подарок?
— Получила.
— Знаю, ты не очень любишь цветы.
— Ненавижу, — подтвердила я.
— Но я надеюсь, мои тебе понравились?
— Нет.
Марат притворно огорчился.
— Жаль. Выкинула?
— Сожгла, — с явным удовольствием промурлыкала в ответ, вспомнив, как горел цветочек. На кровати поудобнее растянулась, ноги на стену закинула и залюбовалась свеженьким педикюром. — Хоть цветы мне не нравятся, горят они хорошо.
— Я рад, что мои усилия не прошли даром.
— Зачем ты звонишь?
С ответом он помедлил. Чтобы меня позлить, гад.
— Мне очень хочется с тобой пообщаться, Саша. Меня...скажем так, терзает сильное любопытство.
— Ты не единственный, кого оно терзает, — любезно сообщила я, и уже после того, как я это сказала, по позвоночнику прошел неприятный холодок.
— Вот как? — подобрался Залмаев. — Кого еще?
Я на кровати села и поплотнее закуталась в одеяло.
— Что ты хочешь? Что тебе нужно от меня?
— Это самый популярный вопрос, который я слышу от тебя. Пластинку заело?
— Я серьезно.
— Я тоже...Александра Леонидовна.
Скрип моих зубов слышно было, наверное, за километр. Марат хохотнул, явно довольный тем, что задел меня за живое. Он этого и добивался.
— Что же ты так? Не нравится?
— Зачем ты позвонил?
— Поговорить.
— Поговорил?
— Я хочу с тобой встретиться, Саша.
О, мы наконец-то перешли к главному. Я подобралась и забарабанила пальцами по покрывалу в глубокой задумчивости. Мне не сбежать от него сейчас. Он знает, где меня найти, на что надавить и что забрать при желании. Черт, при желании он мог сюда приехать, голову мне открутить, и никто бы его не смог остановить. Даже сейчас Марат не спрашивает, он заявляет о своем желании. В этом весь Марат. Некоторые вещи остаются неизменными.
— Я так понимаю, мое нежелание никакой роли не играет, верно?
— Верно. Ты всегда была сообразительной, солнышко, — умилился Залмаев.
Наскребя оставшуюся смелость и боясь передумать, я скрипучим голосом уточнила:
— Когда?
— Не знаю.
— Не знаешь? Я вообще-то занятой человек, Залмаев, а не собачка, готовая по первому твоему требованию прибежать, виляя хвостиком!
— Потрясающие аллегории.
— У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его на тебя. Так что я спрашиваю еще раз — когда?
— Тогда, — угрожающе тихо проговорил Залмаев, — когда я захочу.
Все-таки я умудрилась его окончательно разозлить и вдобавок накрутить себя. Мало того, что было непонятно, откуда ждать нападения, так еще заминка про любопытство наверняка не осталась незамеченной. Я почему-то свято была уверена, что Лешка не по собственной инициативе притащился, и если даже Марат его не заставлял, то все равно наверняка догадывался. Он теперь, наверное, за моей жизнью следил, как за бактерией под микроскопом. Что неимоверно напрягало.
Слава богу, Марат не заставил себя долго ждать, а меня — мучиться от неопределенности, которую я не любила не меньше его. Но это не значило, что он облегчил тем самым мою жизнь. Он ее только осложнил.
У меня, в отличие от многих, неделя перед праздниками была самая загруженная. Наш с Ритой магазин подвергался ежедневным набегам ополоумевших теток, на работе был страшный аврал, а двадцать пятого числа на прилавках должен был лежать готовый номер. Кроме того, количество всевозможных открытий, закрытых показов, презентаций и светских мероприятий выросло в геометрической прогрессии, и мы с коллегами должны были раздвоиться или растроиться, наверное, чтобы на каждое успеть и каждое осветить.
В тот вечер я, Панцовский и уже выпивший Яша направлялись на открытие нового ресторана в центре Москвы. В честь такого случая владелец ресторана — молодой амбициозный мальчик, которому посчастливилось родиться в богатой семье с любящими родителями — пригласил иностранных звезд, ну и весь бомонд впридачу, который этому был только рад и потянулся как голодный. В общем, событие культурно значимое в рамках столицы, и нам кровь из носу надо было туда попасть. Панцовский материл всех и вся, начиная со своей матери и заканчивая молодым амбициозным мальчиком, который не мог потерпеть до следующего года. Я приводила себя в порядок, периодически искоса поглядывая на едва не отрывавшуюся стрелку спидометра, а Яша пьяно похрапывал. Мы с Панцовским переглянулись.