— И Миллир во многом похож на Эшфирда. Он тоже никогда по-настоящему не хотел быть политиком, и он баллотировался на пост лорда-протектора только потому, что считал, что обязан этим Хенрею и республике. Он сам предпочел бы вернуться в казначейство... или дома, выращивать петунии или что-то в этом роде. Но это означает, что, несмотря на свой пост, он также не является опытным политическим деятелем. У него есть несколько хороших советников, и он прислушивается к ним, но в душе он не политическое животное. Хуже того, в данном случае он давно знает Незбита. Он считает этого человека личным другом и коллегой со времен своего собственного казначейства, и правда в том, что они всегда хорошо работали вместе, так что он не видит никаких причин, по которым они не должны этого делать сейчас.
Герцог сделал паузу, сердито глядя в окно своего кабинета. Перспектива сегодня не произвела своего обычного обнадеживающего эффекта.
— В любом случае, Миллир не готов подвергать сомнению честность Незбита — или его суждения — без большего количества доказательств, чем мы можем правдоподобно ему предоставить. И, честно говоря, до сих пор, несмотря на взяточничество и все эти... нарушения, Транс-Сиддармаркская растет, как огонь в доме. Это, безусловно, самый успешный проект в Сиддармарке, и существует много других инфраструктурных проектов и мануфактур, связанных с ним. Никто в Сиддар-Сити — или во дворце протектора! — не хочет делать ничего, чтобы убить золотую виверну.
— Дерьмо, — повторил Кэйлеб, и Делтак хрипло усмехнулся.
— Посмотри на это с другой стороны, — предложил он.
— Какая светлая сторона? — Кэйлеб зарычал.
— До сих пор Транс-Сиддармаркская добивается успеха. Не такого успеха, каким мог бы быть полноценный план Армака, но все же чертовского успеха. Так что, несмотря на любые опасения, которые я могу питать, похоже, мы справляемся с работой. — Почти невольно Кэйлеб начал кивать, когда герцог продолжил. — И если даже ее колеса все-таки оторвутся в конечном счете, то никакой Жэспар Клинтан не будет ждать с "мечом Шулера", чтобы покончить с республикой. Так что ничто из того, о чем мы здесь говорим, не представляет непосредственной и значительной угрозы для Сиддармарка.
Кэйлеб кивнул более решительно, чем раньше, и Делтак тонко улыбнулся.
— По крайней мере, пока, — добавил он, и император перестал кивать с сердитым взглядом.
АВГУСТ, Год Божий 912
.I.
КЕВ "Крэг-Рич" и ВКЕВ "Бринтин Халис", море Чарис
— Вот он идет, сэр, — тихо сказал капитан Брадрик. Адмирал сэр Брустейр Абат поднял глаза, и гораздо более высокий капитан поднял руку и указал на него. — Вот там, сэр. Примерно в тридцати градусах от левого борта. И всего на час или около того отстает от графика. Неплохо для такой погоды.
Абат проследил за указательным пальцем, затем кивнул.
— Вижу, капитан, — сказал он, затем покачал головой. — Мои глаза уже не так молоды, как раньше. С другой стороны, как и все остальное во мне.
— Мне кажется, у вас все в порядке, сэр, — сухо сказал Брадрик. — Особенно если судить по игре в пики.
— Потому что я считаю козыри. Когда доживешь до моего возраста, тебе тоже придется так делать, потому что ты точно не будешь просто помнить, что было разыграно!
Абат ухмыльнулся, и настала очередь Брадрика покачать головой.
Сэр Брустейр командовал пятым флотом имперского чарисийского флота, базировавшимся в заливе Эрейстор и часто именуемым "флотом Метрополии". Герцог Рок-Пойнт точно не назначал своих командующих флотом — и особенно командующего флотом Метрополии — случайным образом выбирая имена из шляпы, и, несмотря на добродушное чувство юмора Брустейра, он был очень, очень умным парнем. Он также заработал выдающийся послужной список во время джихада, и флот приписал ему немало экстрасенсорных талантов. По словам тех, кто служил с ним, эти таланты включали в себя способность читать достоинство карт со спины. Сэр Брустейр пробыл на борту "Крэг-Рич" менее пятидневки, готовясь к сегодняшним учениям, но ничто из того, что Брадрик видел во время своих собственных игр с адмиралом в пики, не опровергало этот конкретный слух.
— Я постараюсь запомнить, насколько старым и немощным вы становитесь, когда в следующий раз обыграете меня, сэр.
— Долг старшего офицера — научить своих младших справляться с невзгодами, капитан. — Брустейр по-отечески похлопал его по предплечью.
— И некоторые из них делают это лучше, чем другие, сэр, — ответил Брадрик.
Брустейр усмехнулся, но пока они говорили, ни один из них не отвел взгляда от серой фигуры, вырисовывающейся из-за туч. Честно говоря, адмирал — как и Брадрик, судя по тому, что он сказал, — сомневался в том, сможет ли воздушный корабль вообще найти их, учитывая погоду.
"Крэг-Рич" находился в четырехстах милях к северу от бухты Рок-Шоул, почти на равном расстоянии от мыса Си-Дрэгон и острова Тейрейл. Это ставило бронированный крейсер довольно близко к центру моря Чарис, но море Чарис было не таким уж огромным. Он находился всего в ста шестидесяти милях от ближайшей суши, что было достаточно далеко, чтобы на время учений не мешать обычным морским путям, и обычно это не должно было затруднять его обнаружение воздушным кораблем. Однако видимость была плохой. Она ухудшалась и портилась весь день, и лейтенант-коммандер Климинт, штурман "Крэг-Рич", подсчитал, что высота облачности упала не более чем до двух с половиной тысяч футов. Это ограничивало потолок дирижабля и, следовательно, его дальность обзора, а случайные заряды тумана, стелющиеся по поверхности моря, не улучшали ситуацию.
Но находить корабли в море — это одна из вещей, которым их учат, — напомнил он себе, поднимая двойную трубу и поворачивая колесико фокусировки, чтобы увеличить резкость изображения. — И у них это чертовски хорошо получается.
Были времена, когда Брустейр Абат задавался вопросом, где — или если — наконец замедлятся стремительные перемены.
Или, по крайней мере, перестанут ускоряться.
— Они подают сигналы, сэр, — сказал другой голос, и Абат опустил свою трубу, чтобы взглянуть через плечо на лейтенанта Отиса Чэндлира, офицера связи "Крэг-Рич". Пока молодой лейтенант говорил, он всматривался через гораздо более мощную двойную трубу, установленную на шарнирном креплении на поручне крыла мостика, в крошечную яркую точку света, мигающую на приближающемся дирижабле, и Абат задался вопросом, нервничал ли экипаж дирижабля из-за этого так же, как он.
"Крэг-Рич" был оснащен новейшей и самой мощной версией новых кальциевых "прожекторов" имперского чарисийского флота, и поток света, который они излучали, был почти невероятным. Это делалось впрыском газовой струи из смеси водорода и кислорода на кальциевую "свечу", чтобы нагреть ее до невероятно высокой температуры, при которой она излучала ослепительно белый свет. Свеча была окружена блестящим отполированным зеркалом и имела фокусирующую линзу, разработанную доктором Фримин из королевского колледжа, которая проецировала почти нерасходящийся на вид луч света. Большие пятидесятидюймовые прожекторы могли выделить маленькую лодку из самой темной ночи — при условии, что в остальном видимость была ясной — на расстоянии до двух миль, но сначала команда прожекторов должна была знать, что она там. Как средство поиска предметов в темноте, прожектор по-прежнему отставал на секунду от осветительных ракет или недавно разработанного "звездного снаряда", который можно было запускать из корабельной артиллерии [эти снаряды применялись еще во времена боев джихада].
Однако гораздо меньшие двадцатипятидюймовые фонари оказались невероятно полезными в качестве средства связи. В отличие от сигнальных флагов, которые можно было использовать только при дневном свете, сигнальные лампы были видны даже в темноте. Они также пробивались сквозь туман — во всяком случае, в какой-то степени — и были намного надежнее и ярче, чем использовавшиеся ранее гелиографы. Это не означало, что гелиограф внезапно устарел, просто нельзя было рассчитывать на то, что солнце будет доступно — или в нужном месте — когда оно понадобится. Отсюда и "кальциевые огни".
Но новые огни выделяли огромное количество тепла, а дирижабль представлял собой один огромный мешок с легковоспламеняющимся водородом. Перспективы моргнуть кальциевым светом в такой непосредственной близости от потенциального взрыва было достаточно, чтобы заставить любого дважды подумать. Хотя, предположил он, по крайней мере, воздушный корабль имел практически неограниченный запас водорода.
Однако, с его точки зрения, важным было то, что новые сигнальные лампы означали, что дирижабль мог поддерживать связь с другим дирижаблем, землей или военным кораблем, таким как "Крэг-Рич", с гораздо больших расстояний. Свет можно было увидеть — и прочитать — на расстоянии до двадцати или тридцати миль, даже днем, хотя это было в идеальных условиях. Если дирижабль находился между предполагаемым адресатом и солнцем, большая яркость солнца, как правило, "затемняла" все остальное, а дымка, дождь или облака сильно снижали дальность обзора. Но это все равно было лучше, чем любое средство, которое кто-либо имел раньше когда-либо, и значительно превосходило капсулы с сообщениями, которые поднимались и опускались по тросам привязного воздушного змея военного корабля.
И это обещало революцию в военно-морских операциях.
На своей обычной высоте в тысячу восемьсот футов воздушные змеи уже расширили визуальный горизонт корабля с десяти миль до почти шестидесяти. Для воздушного корабля на высоте девяти тысяч футов визуальный горизонт составлял более ста шестнадцати миль, что давало ему разведывательный "пузырь" почти двести пятьдесят миль в поперечнике. Это было в идеальную погоду, что случалось редко, но при любых обстоятельствах увеличение дальности наблюдения было огромным.
Предыдущие испытания ясно продемонстрировали разведывательный потенциал дирижабля. С последней версией Прейджиров заводов Делтак дирижабль может развивать максимальную скорость почти семьдесят миль в час в неподвижном воздухе. Это было в три раза больше скорости, которую мог поддерживать самый быстрый пароход, то есть можно было вести поиск далеко впереди любого флота или эскадры и преодолевать расстояние до него гораздо быстрее, чем это возможно для любого надводного судна. Если уж на то пошло, их действующие вместе эскадры, образуя сигнальные цепочки, как это делали легкие разведывательные суда на протяжении десятилетий, могли передавать сообщения на огромные расстояния с невероятной скоростью. А это означало, что любой командующий флотом, который мог развернуть заслон — разведывательную линию — из воздушных кораблей, имел гораздо меньше шансов внезапно оказаться застигнутым врасплох появлением врага.
Как некий сэр Брустейр Абат оказался застигнутым врасплох в бухте Хаскин.
Его челюсть сжалась от воспоминаний о том, что случилось там с его эскадрой, но это была старая и знакомая боль. Его двойная труба ни разу не дрогнула, когда он наблюдал за мигающим огоньком, который легко было различить на сером фоне газового баллона дирижабля.
— "Бринтин Халис" докладывает о готовности приступить к учениям, адмирал, — сказал Чэндлир.
— Тогда, полагаю, нам следует заняться этим, — сказал Абат. — Пожалуйста, дайте сигнал лейтенанту Жэйсину, чтобы он начал по своему усмотрению, лейтенант.
— Есть, есть, сэр, — ответил Чэндлир, и Абат услышал, как заслонки сигнального фонаря застучали в быстром, отрывистом, синкопированном ритме умелой руки лейтенанта.
Слушая, он думал о названии дирижабля. Бринтин Халис, один из первых воздухоплавателей имперского флота, блестяще выступил в битве при Горэте. Хотя в то время он был всего лишь старшиной, его явно ждала блестящая карьера. Но это обещание так и не реализовалось из-за несчастного случая при восхождении в чисхолмских горах Айрон-Крест, которые, к сожалению, дали имперским чарисийским военно-воздушным силам еще одно название для одного из своих дирижаблей. Ирония этого имени была особенно горькой, учитывая, кто был назначен главой управления аэронавтики адмиралтейства.
Теперь тезка Халиса изменил курс, величественно развернувшись, чтобы подойти к "Крэг-Рич" с кормы, а Абат переместился дальше на крыло мостика, чтобы держать дирижабль в поле зрения. К счастью, ветер отбросил дым от трубы "Крэг-Рич" к правому борту, расчистив обзор поля действия с приближением дирижабля.
Адмирал на мгновение опустил двойную трубу, глядя через корму на большой плоский плот, следующий в кильватере броненосного крейсера на дальнем конце буксирного троса. Он мог бы пожелать, чтобы трос держался немного дальше, но, по крайней мере, в сегодняшнем эксперименте не было задействовано никаких взрывчатых веществ. И параметры упражнения требовали, чтобы дирижабль совершил свой последний заход на посадку под углом, пересекая заднюю часть "Крэг-Рич".
И это отлично сработало во всех тестах на берегу, — напомнил он себе. — Нет смысла навлекать на себя неприятности, предполагая худшее до того, как это произойдет на самом деле, Брустейр!
Лейтенант Маркис Жэйсин стоял, сцепив руки за спиной, смотрел через ветровое стекло на игрушечную лодку внизу и старался не волноваться. Это было не самое легкое, что он когда-либо делал, потому что технически имперские чарисийские военно-воздушные силы "принадлежали" военно-морскому флоту. Это было чем-то вроде больного вопроса для некоторых офицеров ИЧВФ, хотя Жэйсин не был одним из них.
В основном.
Он понимал, почему военно-морской флот — по до боли очевидным причинам — был и всегда будет главной опорой Чарисийской империи, и как бы он ни любил "Халис", и каким бы "помешанным на дирижаблях" он ни был, военно-воздушные силы не были и никогда не будут занимать то же место. Конструкция дирижаблей невероятно продвинулась вперед всего за последние несколько лет, но ничто не могло изменить тот факт, что они были хрупкими и ограниченными погодными условиями, чего не было у надводных кораблей. Тем не менее, несмотря на это, их оперативная "модель" была явно намного ближе к военно-морскому флоту, чем к любой армии, поэтому было неизбежно, что адмиралтейство рано заявило о своих претензиях. И, по крайней мере, оно создало управление аэронавтики, возглавляемое седьмым морским лордом. Может показаться немного странным, что летчики подчиняются морскому лорду, но это означало, что они были представлены на вершине командной структуры военно-морского флота. И хотя офицер, который в настоящее время занимал эту должность, был простым коммодором — и в придачу самым молодым из морских лордов, — он также был самым отличившимся аэронавтом на службе Чариса. Коммодор Мэйкэду пилотировал воздушный змей КЕВ "Гвилим Мэнтир" во время битвы при заливе Горэт, и провел следующие четыре года, работая непосредственно с Делтак Энтерпрайсиз в процессе проектирования, который привел непосредственно к "Дэчес оф Делтак". Действительно, он покинул инженерную команду Делтак только для того, чтобы принять командование "Дэчес" в качестве первого командира воздушного корабля Чариса, и именно он написал программу обучения для всех остальных командиров воздушных кораблей... включая Маркиса Жэйсина. Он явно "оплатил свой долг" как в технической части, так и в бою, и он также был одним из офицеров, которые наиболее решительно выступали за создание военно-воздушных сил.
