Граф сложил руки перед собой и на мгновение благочестиво поднял глаза к небу.
— Очевидно, я веду расследование, и посланник, который получил лишь незначительные травмы и потерял все свои драгоценности и деньги, разрывается между упоминанием того факта, что в его украденном поясе с деньгами содержались его последние инструкции, и надеждой на Шан-вей, что мы никогда не догоним воров, о которых идет речь.
— Вы думаете, он действительно не понимает, что это уже у вас в руках — что вы явно делаете, милорд? — спросил Шайлейр, его глаза сузились.
— О, он должен признать это как возможность, ваше преосвященство. Но это было очень убедительное ограбление, поверьте мне. И воры явно планировали перерезать ему горло, чтобы убедиться, что не останется свидетелей, когда ему удалось "сбежать", что должно заставить его, по крайней мере, немного усомниться в моей причастности. Он знает, что если бы я убил его, Зибедия мгновенно почуял бы крысопаука и попятился. Чего он не знает, так это того, что я знал — или, скорее, сильно подозревал, — что у него при себе были эти инструкции. Не думаю, что он понял, что мои агенты смогли идентифицировать посредника здесь, в Валейне, который передавал почту Зибедии туда и обратно. Так что он не знает, что "воры" последовали за ним, когда он забрал свою последнюю депешу. На самом деле, я не уверен, что у него было время прочитать ее самому, хотя из того, что он сказал, совершенно очевидно, что он, по крайней мере, в целом осведомлен о ее содержании. Учитывая все это, в его сознании должен быть огромный вопросительный знак, касающийся возможности моего участия, но он не может быть уверен в любом случае. Так что он, вероятно, надеется, что это действительно были воры, которые будут интересоваться только его деньгами и драгоценностями и просто выбросят переписку. Или, в противном случае, что они будут достаточно умны, чтобы понять, насколько это опасно, и сжечь ее до того, как он сможет их убить. Последнее, чего он хочет, — это чтобы мои стражники схватили воров за пятки, нашли письмо Зибедии к нему и передали его мне.
— Но критический момент заключается в том, что даже если Зибедия думает, что это устроил я, даже если он решит, что хочет отступить, сейчас он не может. У меня есть письмо, написанное его собственной рукой, в котором он просит своего посланника передать "нашим друзьям в Корисанде", что он готов поставлять оружие с целью сопротивления чарисийской оккупации. В частности, с нарезными мушкетами, изъятыми у имперской армии в Чисхолме. Ни я, ни кто-либо другой в Корисанде не указаны в письме, но его намерения изложены совершенно четко выше его собственной подписи.
Епископ-исполнитель решил, что он легко мог бы побриться улыбкой Крэгги-Хилла, и почувствовал, что улыбается в ответ.
— Это письмо отправится в мой личный сейф, ваше преосвященство, — сказал граф тоном глубокого удовлетворения. — И если Зибедия окажется... строптивым, я всегда могу мягко сообщить ему, что оно лежит у меня. И, конечно же, если он продолжит оставаться строптивым, это может просто попасть в руки Гарвея — или Чермина.
Шайлейр снова откинулся на спинку стула, и его улыбка сменилась более сдержанным выражением благодарности.
Спасибо тебе, Боже, — подумал он. — Прости меня за то, что я сомневался, за то, что позволил себе впасть в отчаяние. В Писании говорится, что Вы предадите Своих врагов правосудию, используя даже руку самих нечестивых. Я едва ли могу притворяться, что великий герцог — благочестивый человек, но Вы отдали его в наши руки, и, в конце концов, мы воспользуемся этим, чтобы привлечь Ваших врагов к ответственности.
Он на мгновение закрыл глаза, давая это обещание. Но даже если бы он держал их открытыми, он никогда бы не заметил крошечный дистанционно управляемый пульт, установленный на потолке, который только что передал каждое слово его разговора с Крэгги-Хиллом далекому искусственному интеллекту по имени Сова.
МАЙ, Год Божий 894
.I.
КЕВ "Чихиро", 50, залив Горэт, королевство Долар
— Извините меня, милорд, но думаю, вам лучше это увидеть.
Граф Тирск отвернулся от кормовых иллюминаторов "Чихиро" и стал созерцать корабли своего медленно растущего флота. Коммандеру, который только что вошел в его дневную каюту, было около тридцати лет, у него были карие глаза, смуглая кожа, темные волосы и особенно роскошные усы.
— И что именно может быть "этим", Алвин? — мягко спросил Тирск.
— Извините, милорд. — Коммандер Алвин Хапар криво улыбнулся. — Это депеша от губернатора Кейроса. Она была помечена как "срочно", поэтому семафорная станция отправила его немедленно, вместо того чтобы ждать обычного дневного судна.
— Губернатор Кейроса? — Тирск нахмурился. Он мог придумать несколько причин, по которым губернатор провинции империи Харчонг мог послать ему срочную депешу. Однако особенно вероятным казался только один вариант, и он почувствовал, как его нервы напряглись.
— Очень хорошо, Алвин.
Граф протянул руку, и Хапар вручил ему тяжелый конверт. Затем коммандер слегка поклонился и вышел из адмиральской каюты.
Тирск с улыбкой смотрел ему вслед. В один прекрасный день Алвин Хапар собирался стать очень хорошим капитаном галеона. В данный момент, однако, он был занят обустройством должности, которая была чем-то совершенно новым в королевском флоте Долара. Тирск еще не придумал термин для этого "чего-то нового", но там, на планете под названием Старая Земля, это было бы "начальник штаба". Одна из вещей, которые понял граф, заключалась в том, что ему нужна группа помощников, чтобы помочь ему справиться с огромной задачей восстановления военно-морского флота, который был уничтожен у рифа Армагеддон. Хапар был одним из таких помощников, и он тоже очень хорошо справлялся со своей работой.
Почти так же хорошо, как он умеет соблазнять юных леди проводить много времени в своей очаровательной компании. Тирск покачал головой. Этот молодой человек далеко пойдет... при условии, что ему удастся избежать гибели где-нибудь на дуэли!
Он отбросил эту мысль в сторону и вскрыл конверт. Он быстро просмотрел его содержимое, и его улыбка исчезла.
Он сложил единственный лист бумаги и снова повернулся к иллюминаторам, глядя на залив, но сейчас его расфокусированные глаза по-настоящему его не видели. Они смотрели на мысленные образы запомнившихся диаграмм, в то время как его разум гудел.
Он оставался в таком положении несколько минут, затем встряхнулся, подошел к двери каюты и высунул голову наружу.
— Милорд? — спросил стоявший там часовой (он был армейским капралом, подчиненным вице-адмиралу флота; Тирск все еще пытался убедить Торэста согласиться сформировать специальный корпус морской пехоты, подобный морской пехоте Чариса), быстро вытянувшись по стойке смирно.
— Передайте, пожалуйста, лейтенанту Бардейлану и мастеру Вануику, чтобы они немедленно явились ко мне, — проинструктировал Тирск.
— Немедленно, мой господин!
Тирск кивнул и повернулся обратно в каюту, слушая, как передается сообщение. Он снова смотрел в кормовые иллюминаторы, когда прибыли Мартин Вануик и Абейл Бардейлан.
— Вы посылали за нами, милорд? — спросил флаг-лейтенант.
— Действительно, я это сделал, Абейл. — Тирск еще мгновение смотрел на залив, затем повернулся к ним лицом.
— Нам нужно отправить несколько сообщений, — решительно сказал он. — Мартин, нам понадобятся письма герцогу Ферну и герцогу Торэсту, с копиями епископу Стейфану и адмиралу Халинду, для их информации.
— Немедленно, милорд. — Секретарь подошел к боковому столику, служившему для письма, придвинул к себе лист бумаги и обмакнул ручку. — Я готов, милорд.
— Хорошо. — Тирск одобрительно улыбнулся, затем взглянул на Бардейлана. — Как только мы закончим с письмами, я также хочу, чтобы вы собрали коммандера Хапара и остальных — и капитана Бейкета — для немедленной встречи здесь, Абейл. — Граф указал на ковер под ногами, и флаг-лейтенант кивнул.
— Я позабочусь об этом, милорд.
— Хорошо, — повторил Тирск. Затем он глубоко вздохнул, повернулся к Вануику и начал диктовать.
— Милорды — припишите все надлежащие приветствия, Мартин, — я обязан сообщить вам, что получил депешу от губернатора Кейроса, в которой сообщается, что имперский курьерский катер заметил военные корабли и транспорты Чариса, проходящие через пролив Кейрос в северном направлении. Губернатор заявляет в своем сообщении, что он полностью доверяет офицеру, составившему отчет, но что тому не удалось получить точный подсчет, прежде чем он был вынужден отступить, чтобы избежать преследования со стороны чарисийской шхуны. Шхуна, о которой идет речь, была однозначно идентифицирована как крейсер имперского чарисийского флота, а не как частное судно. Подчеркни как "однозначно", так и "не", Мартин.
— Конечно, милорд.
Если секретарь и был встревожен содержанием письма, то по его голосу это никак не проявилось, и Тирск одобрительно улыбнулся в макушку его склоненной головы, прежде чем продолжить.
— Капитан харчонгского курьерского катера сообщает, что он насчитал минимум восемь военных галеонов Чариса и, по-видимому, по меньшей мере столько же транспортных или грузовых судов. Казалось бы маловероятным, что имперские чарисийские военные корабли были отправлены так далеко в качестве простого сопровождения конвоя. Поэтому полагаю, что мы должны предположить, что торговые галеоны, замеченные губернатором, на самом деле являются транспортами, и что это представляет собой операцию, направленную против нас здесь, в Доларе, или против империи Харчонг. Учитывая более продвинутое состояние наших военно-морских приготовлений, предполагаю, что Долар является более вероятной целью, хотя нельзя исключать явную возможность операций против обоих государств.
— Наличие транспортов наводит меня на мысль, что намерение чарисийцев состоит в том, чтобы захватить подходящую базу где-нибудь в море Харчонг или в самом заливе Долар. Очевидно, на данный момент мы не можем сказать, какая из этих возможностей является их действительным намерением, но я склонен полагать, что наиболее вероятным пунктом их назначения является остров Кло. Он практически необитаем, лежит достаточно далеко от наших собственных военно-морских баз или баз империи, чтобы затруднить любую поспешную контратаку на него, и находится в хорошем положении, чтобы угрожать побережьям Кейроса, Кузнецова, Тигелкэмпа, Стена и даже залива Швей, в дополнение к вмешательству в нашу собственную торговлю и судоходство в заливе Долар.
— Фактическое расстояние от острова Кло до Горэта, конечно, превышает четыре тысячи миль, но полагаю, вполне возможно, что, обезопасив и укрепив остров Кло, смелый командир чарисийцев вполне может захватить необорудованную якорную стоянку гораздо ближе к нам, чисто в качестве передовой операционной базы. В прошлом я указывал на желательность укрепления островов береговой цепи Долара. — Это должно было разозлить Торэста, который отверг его рекомендации в этом отношении, — подумал Тирск, но это все равно нужно было сказать. — При нынешнем положении дел не могу гарантировать способность военно-морского флота помешать достаточно мощной эскадре Чариса захватить такую якорную стоянку на острове Тров или любом из Трио.
— Очевидно, пройдет некоторое время, прежде чем какие-либо военные корабли, находящиеся так далеко, как пролив Кейроса, смогут представлять какую-либо угрозу в родных водах. Однако считаю, что нам надлежит действовать как можно более заблаговременно в связи с этим вторжением. Поэтому смиренно прошу нас немедленно проконсультироваться с послом Харчонга о возможной координации наших усилий в этом отношении. Тем временем мы с епископом Стейфаном посоветуемся о том, как наилучшим образом подготовить наши собственные силы. Я доложу вам, как только он, адмирал Халинд и я завершим предварительную оценку наших возможностей и того, как их можно наилучшим образом использовать перед лицом угрозы, которую предвижу.
— Имею честь быть, и так далее, и так далее, и так далее.
Граф на мгновение снова выглянул в окно, размышляя, затем пожал плечами.
— Перечитай это, пожалуйста, Мартин.
— Конечно, милорд. — Секретарь прочистил горло. — Милорды, я обязан сообщить вам, что получил...
.II.
КЕВ "Дансер", 56, у острова Кло, море Харчонга
Сэр Гвилим Мэнтир наблюдал за марселями шхуны "Мессенджер", когда она вышла из устья канала Снейк и изменила курс. Отсюда он не мог видеть ее корпус, но мог отследить белые пятна ее парусов на фоне нависающих коричневых гор острова Кло и нахмурился, рассматривая их.
Его больше всего беспокоило, пригодна ли бухта Хардшип в качестве якорной стоянки, — что с ней сделает восточный ветер. Даже шхуне было бы ужасно трудно пробиваться против такого ветра. Канал Снейк, южный вход в бухту, можно было бы использовать при ветре с северо-востока на восток, а канал Норт — при ветре с юго-востока на восток, но даже при таких условиях галеону было бы трудно выбраться из любого канала. В данный момент, однако, ветер (какой бы он ни был и что бы от него ни было) дул с юго-юго-запада, и "Мессенджер" лег на правый галс, при почти полном ветре на траверзе, и направился к своему флагману.
Вся остальная часть его флота — пятьдесят три корабля — стояла в дрейфе в Шелл-Саунде, широком водоеме между Грин-Айленд и мелководьем. Было невыносимо жарко, даже по чарисийским меркам. Он оставил свою тунику в каюте, но пот приклеил рубашку к коже, и когда он поднял руку примерно на дюйм над одной из выкрашенных в черный цвет карронад юта, тепло вернулось к его ладони, как будто от верхней части печи. Тенты, установленные над палубой, чтобы дать экипажу немного тени, помогли, но, по мнению Мэнтира, в основном это была разница между медленной выпечкой в духовке или жаркой на открытом огне.
Он ожидал тепла, но не был готов к такой жаре, и тот факт, что ветер стих до легкого ветерка, не помогал. И в ближайшее время это не должно было ускорить подход "Мессенджера" к "Дансеру". При таком ветре даже маленькая быстроходная шхуна делала на всех парусах два-три узла, а ей предстояло преодолеть почти пятнадцати миль, чтобы добраться до флагмана.
Мэнтир посмотрел на солнце и поджал губы. Назовем это пятью часами — скорее всего, шестью, — а было уже больше одиннадцати. Он поморщился и отступил в тень навеса на юте. Это была не особенно густая тень, но после нефильтрованного, обжигающего глаза солнечного света за ней казалось, что ступаешь в пещеру.
Очень жаркую пещеру.
— Данилд? — сказал он, поворачивая голову и моргая, отыскивая своего флаг-лейтенанта, прежде чем его глаза действительно привыкли к относительному полумраку.
— Да, сэр? — лейтенант Данилд Разман ответил откуда-то сзади него, и он повернулся на голос.
— А, вот и ты! — Адмирал покачал головой, криво улыбаясь с сочувствием. — Я боялся, что ты наконец-то сварился.
— Еще не совсем, сэр. — Разман вернул улыбку своего адмирала, хотя, по правде говоря, шутка Мэнтира, по мнению лейтенанта, была слишком близка к реальности. Разман был чисхолмцем, одним из растущего числа чисхолмцев, интегрируемых в имперский флот, с экзотическими (по чарисийским стандартам) каштановыми волосами и серыми глазами... и светлым цветом лица, которое было совершенно счастливо гореть красным, волдырями или даже болезненно шелушиться, но категорически отказывалось загорать.
